Баронесса. Эхо забытой цивилизации

Теоден Дрейгорн не был безумцем и держался в основном в тылу, пока его люди входили в разоренную деревню — ту самую, что находилась на границе с герцогством. С тех пор, как независимые северные территории начали нападать на Ксин'теру, они полностью уничтожили уже шесть деревень, оставив сотни людей без домов, а беженцы устремились на ближайшие земли — земли герцога Дрейгорна.

— Я думаю, что с беженцами проникли и северяне, — продолжал мужчина. — Не знаю, как иначе объяснить их присутствие в Старой Лагуне. Граница моих земель проходит по Силвердауну, река очень широкая и контролируется патрульными. На каждом мосту пропускная система. Кто-то атаковал изнутри, дождавшись, когда наш отряд будет там.

Почти весь отряд герцога, в который, слава Первородной, не входил Ронан, перебили в Старой Лагуне, деревню подожгли. Оставшиеся удерживали выходы из деревни, ожидая подмоги снаружи. Именно тогда на герцога напали, сзади, ударив в плечо и сбросив с обрыва.

— Они фанатично преданы ему. Наследнику Севера. Когда я скрестил с ними меч и заглянул в их глаза, я понял, что наш соперник куда страшнее, чем мы представляли. Они умрут ради него, они готовы отправляться на задания, точно зная, что не вернутся.

— Вы знаете, чего он хочет? Какова их цель? Набегами им ничего не добиться.

— В Старую Лагуну пришло подкрепление, и мы вытеснили их с территории герцогства. По крайней мере, так мне доложили. Что же касается цели... хотел бы я сам знать.

— Вы собираетесь возвращаться туда? На границу?

— Нет. Не сейчас. Я должен проследить за безопасностью Его Величества здесь, — словно с сожалением ответил герцог.

— Это хорошо… — сонно пробормотала я.

И вдруг почувствовала, как крепкая рука поднимает меня в сторону кровати. Осознав происходящее, я резко отшатнулась и услышала глухой стон боли.

— Все в порядке?!

— Да... — Теоден Дрейгорн больше ничего не сказал, но по глубоким складкам между его бровей и напряженной челюсти я поняла, что ничего не в порядке и, видимо, от моего движения боль усилилась. — Я просто хотел помочь тебе лечь. Кровать огромная, и к тому же я скоро уйду.

— Это… неприлично. Все это неприлично. Ваше присутствие здесь...

— Это ничто по сравнению с тем, что между нами уже было. Я ранен и, в любом случае, никогда не позволю твоей репутации пострадать.

Покачав головой, я вернулась на своё прежнее место, усаживаясь на теплую шкуру на полу, спиной к кровати, рядом с Его Светлостью.

— Почему вы ввязались в эту авантюру с Кайросом? Ваша деловая репутация пострадает, да и на то, чтобы подвозить туда речной жемчуг, ушло очень много денег. Ушло вникуда, — наконец спросила я о том, что давно не давало мне покоя.

— Не веришь, что к тебе это не имеет никакого отношения? — услышала я его вопрос. Мои глаза сузились, но я не смотрела на него, буравя взглядом стену. Не хотела показывать своего волнения. — Правильно делаешь, что не веришь.

Он долгое время молчал, видимо, желая, чтобы я обернулась.

— Конечно, это связано с тобой. За сколько ты выкупила свои деревни?

От его слов в груди потеплело; внутри разлилась затаённая радость, и, посмотрев на него, я утонула в черноте его расширившихся зрачков.

Взгляд я больше не отвела.

— За пять тысяч золотых.

Кривоватая усмешка исказила его жесткие губы.

— Слишком дорого. Надо было предлагать три, он в таком отчаянии, что согласился бы. Тем более, люди в деревнях и так уже работали на тебя.

— Как вы могли знать, что я поступлю именно так?

Он мягко выдохнул, его взгляд смягчился, как будто Теоден Дрейгорн... любовался мной.

— Потому что ты хищник. Не добыча, хотя когда-то я видел тебя только такой. Нет, сначала ты просто пыталась выжить и присматривалась. Ты не любишь своего мужа, ты ищешь свободы от него, собственной силы, стабильности. Достаточно дать тебе возможность, и ты вцепишься в нее, не отступишь, не будешь сомневаться. И если нужно, будешь уничтожать своих врагов.

От каждого его слова воздух между нами становился горячее, комната казалась невыносимо душной, волоски, прилипшие к шее, раздражали кожу. Хотя мужчина не говорил ничего неприличного, его взгляд, восхищение и обожание в нем, пока он говорил о моей мстительности, рушили все мои барьеры, окунали меня в кипяток.

— Вы не знаете меня, — осипшим голосом сердито произнесла я.

Легкий смешок был мне ответом.

— Я хотел бы узнать тебя ещё лучше. Хотел бы сказать, что больше нет необходимости соглашаться на меньшее, искать компромиссы. Я хотел бы увидеть тебя в полной силе, уверенную, знающую, что тебя защитят, не боящуюся. Ты и только ты сейчас диктуешь условия, ты выбираешь. Перестань думать о том, как жить в мире со своим мужем и окружением. Я вытащил бы тебя тогда из лап ордена, но ты не дала мне даже возможности, — его низкий голос проникал в самое нутро, обжигал изнутри, несмотря на расстояние между нами.

Я не была пьяна, но чувствовала себя ненамного лучше.

— Я не доверяю вам.

— Знаю. Ты никому не доверяешь, — напряжение между нами можно было резать ножом. — Потому что никто никогда не попытался дать тебе возможность. Тебе не нужна помощь — лишь шанс, открытая дверь, но даже этого тебе не давали. Твой отец, а затем муж просто пытались сломать, убить тебя настоящую, забрать даже те крохи возможностей, что были тебе положены.

Острая злая обида прошила все мое тело, застряв колючим комком в горле. Он был прав — что стоило моему отцу дать мне образование после признания, научить меня моим правам, прежде чем выдавать замуж? Что стоило моему мужу хотя бы представить меня слугам как хозяйку?

Ничего. Пять минут усилий.

Но даже этого я была недостойна.

Всхлипнула в чужие горячие, сухие губы, но, вместо того чтобы отшатнуться, зло ответила на поцелуй мужчины, который незаметно приблизился ко мне. Наказывала его за то, что он вызвал во мне эти чувства, а он, казалось, только радовался — целовал яростно, почти пожирая мои губы, вызывая перед глазами красные вспышки и тяжесть в груди. И я почти наслаждалась этим мучением, потому что делала выбор сама.

Сама хотела проучить Теодена ургова Дрейгорна за то, что он довел меня до этого состояния.

Не знаю, как я оказалась на кровати рядом с ним. Голова гудела, как колокол после сильного удара, не соображала. Я забыла, что мужчина рядом со мной ранен, а он не напоминал — словно тоже пылал в том же огне, что и я, судорожно скользя руками по моему телу, иногда шипя от боли, но не отпуская, не давая выйти из этого огненного дурмана.

— Ненавижу, — тихо прошептала я, ненавидя его за то, что он проник в самые глубокие уголки моей души. Но тут же я яростно прильнула к нему, ощущая, осознавая, насколько я напряжена.