Бару Корморан, предательница

— Правда ли, что вы уезжаете в Фалькрест и оставляете меня замещать вас? — пролепетал Мер Ло.

Скрыв потрясение под улыбкой, Бару переключилась на насущную необходимость. Ей надо выглядеть беззаботно, чтобы придать Мер Ло сил и забыть о занозе в собственном сердце и о его глазах.

— Да, Мер Ло, — подтвердила она. — Прежде чем продолжать работу, мне нужно уладить с Парламентом некоторые недоразумения.

— Ваше превосходительство! — Он шагнул вперед с резкой поспешностью, словно пытался подхватить оброненную вещь. — Что я могу сделать в ваше отсутствие? Не хотите ли вы оставить мне какие–либо указания?

Любезный взгляд Чистого Листа следил за происходящим с ужасающей неспешной пунктуальностью.

Бару ободряюще улыбнулась Мер Ло, обманывая, изгоняя его прочь из мыслей. Она захлопывала дверь перед его носом, отшвыривала его в угол, как пройденный учебник…

Но возможности предостеречь его, не поставив под угрозу весь план, не существовало.

— Никаких особых указаний, — ответила она. — Держи канцелярию в порядке. Если вдруг возникнет что–то срочное, я напишу.

Бару испугалась, что он не удержится от необдуманного опрометчивого жеста. Но Мер Ло расправил плечи и выпрямился под бременем невысказанных слов.

В его голосе зазвучала резкая, непреклонная решимость.

— Ваше превосходительство, когда мы снова встретимся, вы найдете все в полном порядке.

Стоя на причальной стенке, Мер Ло провожал взглядом ее шлюпку. Чистый Лист сидел на корме и покачивался в такт волнам на фоне удаляющегося Порт–Рога… В этот момент человек–менора и сам походил на челнок, рассекающий морскую гладь.

Глава 17

Фрегат Имперской Республики «Судане» повел налоговый конвой на восток, следуя торговым ветрам, которые мчались наперегонки вдоль берегов Ордвинна. Двенадцать кораблей шли в кильватере «Сулане», в погоне за ее кормовыми огнями в сполохах полярного сияния. Величавые близнецы «Юристан» и «Комсвиль» несли вахту на пересекающихся курсах. Тяжелый, грозный «Уэльтерджой» был неторопливым замыкающим, готовым, однако, в любую секунду поднять все паруса, оседлать западный ветер и обрушиться на врага. Вокруг конвоя рыскал «Сцильптер» — юркая и голодная торпедоносная овчарка, спущенная с привязи, чтобы отыскать угрозу и, в свою очередь, пригрозить ей.

Флот не отдаст фалькрестский улов.

А улов и впрямь был баснословен!

Трюм ломился от самоцветов и драгоценных металлов, с которыми столь неохотно расстались ордвиннские князья. Сокровищ далекого княжества Эребог, богатого скотом Игуаке, солончакового Отра и прочих — хватит не на один год полномасштабной войны.

А Бару Корморан, пусть ненадолго, но все же попала на борт корабля, идущего в Фалькрест.

В первый вечер после отплытия она отужинала с контр-адмиралом Ормсмент на борту «Сулане» и нашла ее компанию — по крайней мере, поначалу — на удивление приятной. Ормсмент оказалась урожденной фалькрестийкой, к тому же — городской, и испытывала безграничный и, судя по всему, искренний интерес к Тараноке.

— Меня действительно беспокоит, что, подменяя вашу культуру своей, мы не замечаем некоей силы, первобытной витальности, которая может послужить нам на благо, — заявила она, когда разговор зашел о новом названии, об отвратительном для Бару словечке «Зюйдвард». — Какой смысл в многонациональной республике, если мы причесываем любой народ под одну гребенку?

— Это ведь практически кровосмешение, — согласилась Бару и на миг отвлеклась.

Может, подобные настроения в Фалькресте популярны? А вдруг Парламент поймет, что на условиях равного партнера, а не завоеванного народа, Тараноке мог бы предложить Маскараду намного больше?

Но она не задержится в Фалькресте. А Ормсмент, при всем ее обаянии и авторитете, явно предпочитала рассуждать о «первобытной витальности» и относиться к Бару как к непутевой дочери, чем отвечать на ее вопросы об астрономии.

В любом случае расслабиться и отдыхать, чувствуя за спиной любезную гримасу Чистого Листа, оказалось невозможно.

* * *

С первым ударом пираты поспешили.

Бару заняла койку в каюте «Маннерслета». Конечно, вместо просторного помещения (а она–то на что надеялась?) ей предоставили гамак среди потных, вонючих морских пехотинцев, охранявших груз. Бумаги, которые она взяла с собой для имитации деятельности, было невозможно уберечь от сырости. Она вполне могла бы позволить им сгнить, но выработанная в школьные годы аккуратность выгнала Бару на палубу, просушить их на солнце. Птицы–фрегаты насмехались над ней с высоты.

За пару дней пути до устья Инирейна, за двое суток до назначенного срока Бару разбудил среди ночи звон склянок. Протолкавшись сквозь спешащих наверх морских пехотинцев и матросов на палубу, она увидела вдалеке сигнальную ракету. Описав яркую дугу, она упала в море. Шедший на средней дистанции «Сцильптер» выпустил две ракеты в ответ. Свет отразился в воде, словно упавшая в море луна.

Ослепительная вспышка выхватила из темноты корабли под упругими, туго натянутыми косыми парусами. Быстроходные галеры–дромоны ориатийского образца. Без флагов.

Два рейдера приближались, поймав попутный ветер.

Вероятно, они замышляли проскользнуть в строй и взять на абордаж один из галеонов с золотом. Но, скорее всего, они просто заметили галеон с фрегатом сопровождения. В таком случае капитаны рейдеров решили, что суда идут в Фалькрест по двое, чтобы подстраховаться от капризов погоды и не угодить в жестокий шторм скопом. Видя, что позиция фрегата сопровождения неудобна, они рискнули.

И попались «Сцильптеру».

Над «Сцильптером», а затем и над «Сулане» захлопали ракеты — красная, синяя и три белых. Приняв сообщение, флагман раздал приказы остальным. Бару следила за происходящим с опасливым изумлением, а капитан «Маннерслета» истошно заорала, приказывая держать заданный курс.

Птичьи силуэты фрегатов выдвинулись из темноты. Рейдеры повернули назад, прибирая паруса, поворачивая круто к ветру, и «Сцильптер» повторил их маневр. На миг ночь превратилась в день: град ракетных вспышек не давал рейдерам скрыться из виду.

В ту же секунду развернулись в сполохах полярного сияния, наполнились ветром паруса «Уэльтерджоя». Корабль ринулся наперехват, круша фронт волны. Он шел без огней, доверяя сигналам «Сцильптера» и приказам «Сулане». Поглощенная величественным зрелищем, запутавшаяся в механике ветров, парусов и маневров, Бару окликнула облепивших ванты матросов и указала на «Уэльтерджой». Те возбужденно зашумели. Только морские пехотинцы хранили молчание.

Яркая вспышка на носу «Уэльтерджоя» — и две белые ракеты метнулись вперед, будто летучие рыбы. Ветер подхватил их и швырнул в воду за кормой рейдеров.

— Берут поправку на ветер, ваше превосходительство, — пояснил Чистый Лист.

Бару подскочила от неожиданности.

«Уэльтерджой» выстрелил вновь, выпустив восемь ракет под нужным углом. Одна из толстых стальных труб запуталась в такелаже переднего рейдера, принялась бешено плевать раскаленными искрами и взорвалась, окатив все вокруг струями жирного пламени.

Ванты и палуба рейдера загорелись. Все усилия команды привели лишь к распространению пожара. Гротовые паруса и мачты вспыхнули разом, словно окутавшись огненными полотнищами. Ужаснувшаяся и потрясенная до глубины души, Бару наблюдала в деле легендарный «Морской Пал», последнее достижение химиков Маскарада. Ветер принес с собой запах — едкую, невыносимо искусственную вонь испепеленной парусины, пеньки и плоти.

Когда «Уэльтерджой» покончил со вторым рейдером (огонь горел даже в воде, растекаясь по поверхности жестоким полярным сиянием), с «Сулане» взлетела в небо строка сигнальных ракет.