Барышня ищет работу
Шрифт:
Первую жертву нашли едва ли не на торгу — пришла из деревни, искала место. Ещё и старалась, работала — хотя читала по складам, и вообще на кухне с той Липочки было больше толку, чем в кабинете и на паркете. Хотелось сделать всё тихо, и её подъедали понемногу во сне, а когда уже дальше подъедать не вышло — сложили останки в подвал, замаскировали магически дверь и сразу же уехали на зиму в Москву — вроде бы и с Липочкой, а вернулись весной уже без неё. Куда делась? Так замуж вышла, счастлива.
Липочки хватило более чем на десять лет. Следом за ней случилась Катя, потом Саша, потом оказалось, что эффект от обряда заканчивается всё быстрее и быстрее. Обычно о предыдущей компаньонке успевали позабыть к тому моменту, когда пришло время
— Можно было применить жизненную силу всю и сразу, в самый первый раз я так и сделала. Но тогда я умирала, иначе было нельзя, дядя объяснил мне, — говорила она. — И во второй тоже. А потом я и брала постепенно, и расходовала тоже, хранила заёмную силу в артефакте, его нельзя было снимать. Но наполнить с каждым разом становилось всё сложнее, и утекало оттуда всё быстрее. Татьяну выпили в сентябре, а уже в октябре снова стали дрожать ноги, и нужна была новая глупая девица. Потому что кто позаботится обо всех моих делах? Кто приумножит деньги? Кто подумает о сирых и убогих? О тех, кому судьбой не дано ничего, но кто старается? И когда Зимин рассказал мне, что у него девица, потерявшая память и вообще в затруднительном положении, я поняла — это судьба, нужно перевозить её к себе и начинать обряд. И девица-то оказалась толковая, будто и вправду чему-то училась! Но разумные не оказываются без памяти на задворках губернского города! И родных у неё не было, что нам на руку. Но в её сон было невозможно пробраться!
— Почему в сон? — спросил Соколовский.
— А вы не знаете? Жертва должна быть либо в полном сознании, либо хотя бы во сне. В полном сознании сложно, все эти слёзы и мольбы, к чему они? Во сне проще, хоть и дольше, но — мне ж и нужно было понемногу. А в сон к Ольге меня не пускали! И мы с Антонией не понимали, почему. Пока Антония не увидела на ней амулет, и не сняла его! И тогда получилось, но всё равно нужно было забрать у неё всё разом, хоть и во сне. Мы доставили её сюда, и тут она проснулась! Она не должна была просыпаться! И откуда в ней сила некроманта? Она ж не была магом, это невозможно перепутать!
— А вот и была, — спокойно заметил Соколовский. — И если бы вы были внимательнее, то не спутали бы некромантский амулет ни с чем. Да, она сама не знала о том, что в ней скрыта сила, но — вариантов-то не было. Самоуверенность вас и погубила, Софья Людвиговна, — он тоже позволил себе усмешку. — Последний вопрос. Что сталось с вашим дядей, который научил вас этой мерзости?
Я услышала лающий смех.
— Вон он висит.
Я не поняла. Понял Соколовский.
— Вы и его убили?
— Он сам виноват. Все думают, что оборотни неуязвимы, но это не так. Ему хватило сил оборачиваться, но он не был бессмертным. Никто этого не знал, кроме меня. И когда он потребовал, чтобы я поделилась с ним жизнью очередной жертвы, я устроила так, что он оборотился, и его застрелили.
Что? Чучело рыси на стене? Ну ничего себе!
Пока я осознавала всё это, Соколовский что-то ещё делал руками, а потом сказал:
— Ступай туда, куда положено, — и Софью снова скрыла серебристая пелена.
— Иди к нам, иди к нам, иди к нам, — пели монотонно Софьины жертвы.
Пелена вдруг вздулась… и опала, будто под ней уже не было никакого тела.
— Прощай, Оля, прощай, спасибо тебе, — прошелестело вокруг меня, и девушки тоже исчезли.
— Чёрт, — Соколовский прислонился к стене и прикрыл глаза.
— Что… такое? — проговорила я.
— Забрали, в самом деле забрали. Но уже не вернуть, что ж теперь. Значит, дальше нужно делать всё, как положено. И слава всем высшим силам, что у меня был с собой записывающий кристалл, её признание записано. Но все равно нам сейчас будет нужно вызвать полицейских.
25. Что делать дальше
25. Что делать дальше
Я понимала примерно треть из всего, что говорил Соколовский, но я ж, наверное, спрошу его потом? Или он сам объяснит мне?
Пока чёртова эта магия совершенно не походила на то, что я думала о ней раньше. Да я и не думала особо, если честно. Где была я, а где была та магия, да? А вот как оно вышло.
И вот теперь я сидела в кресле в кабинете Софьи совершенно без сил, а Соколовский развил бурную деятельность. Он поднял Афанасия и Степана, одного отправил за полицмейстером — не разменивается на мелочь, да? А второго за каким-то неизвестным мне Матвеем Миронычем, и добавил ещё — если его высокородие не захочет пойти, сказать ему — что, мол, Соколовский без него не справляется, и ещё усмехнулся. Что это, невидаль какая-то, что ли, раз Соколовский не справляется?
Шум в доме разбудил Марфушу и Агафью, те прибежали, запричитали, заохали — мол, как же мы все теперь. Соколовский вздохнул и принялся их уговаривать — мол, утро вечера мудренее, того, что случилось, уже не поправишь, и Софье, значит, срок пришёл, и Антонии тоже, дело такое. Когда понял, что просто так не уйдут и будут стоять и пялиться, то прямо приказал — идти, греть чай, смотреть, есть ли еда какая-то и что там ещё.
— Ну как же, барин, надо ж того, барыню-то собрать в последний-то путь, — вздохнула Агафья. — Это ж не просто барыня, золото — а не барыня! Да и Антошку тоже, вредная была баба, но как же не пожалеть-то сердешную?
— Ступай, всё потом.
Вот так, золото, а не барыня. И вредная баба. Ну а что, для всех, кто не столкнулся с тёмной стороной Софьи Людвиговны, она была именно что — золото. А столкнулись, выходит, восемь человек, два первых мужа сначала да шесть девчонок потом. А для всех прочих — воистину золото. Ещё сейчас пойди докажи, что сама померла, а не мы с Соколовским её порешили.
Первым появился полицмейстер Павел Иваныч.
— Ну и холод на улице-то сегодня, — сказал он, войдя, мне было слышно из раскрытой двери кабинета. — Что стряслось? Где наша милейшая Софья Людвиговна?
— Сейчас увидите, — кивнул Соколовский. — Ждём Болотникова, и я вам разом расскажу и покажу, а там уж сами смотрите.
— Хоть одним глазом-то глянуть, — вздохнул тот и заглянул в кабинет. — Здравствуйте, Ольга Дмитриевна, что с вами такое, отчего бледны?
— Это та же самая история, нужно разом рассказывать, — отмахнулся Соколовский. — У нас тут тело — это во-первых, и вредоносные магические останки — во-вторых.
— Какие ещё магические останки? — не понял Корнеев.
Наверное, ещё бы что-то сказал, да тут прямо в кабинете вдруг засветилась непонятная штука — здоровенная, с человека размером, молочно-белая и с неровными краями. И из этой штуки вылез к нам мужчина — толстый, усатый, в сером сюртуке. Мне померещилось, что на голове у него звериные уши шевелятся. Следом за ним выскочил Степан и закрестился, поглядывая то на непонятную штуку, то на пол за моей спиной — где-то там должна быть Антония. Штука исчезла по знаку усатого.
— Степан, ступай, — сказал ему Соколовский, и его как ветром сдуло.
— И чего ты мне спать-то не дал, смертушка? — глянул усатый на Соколовского. — Фу, навонял-то духом своим, сил нет!
Тот, правда, только обычным образом усмехнулся.
— Тут, знаешь ли, Мироныч, непростые обстоятельства. Ольга Дмитриевна, вы ведь не знакомы со статским советником Болотниковым?
— Нет, — покачала я головой, — не знакома.
Вышло едва слышно.
— Так вот, Это Матвей Миронович, и при особе губернатора он у нас состоит в должности специального чиновника по магическим делам. И всякое туманное дело с участием магов непременно должно разбираться с его участием. Для того ему и артефакт портала — чтобы, значит, спешить со всех ног на место преступления.