Бастард чужого клана

Интересное различие.

— Собрав воедино информацию обо всех случаях, когда аль-Ифрит неожиданно и очень удачно роднились с новыми кланами, мой отец обратился к иерархам Церкви и потребовал от них тщательного расследования. Искажение эмоций, манипуляция ими, ложная любовь, вызванная чарами, амулетами или особыми зельями — все это очень серьезные преступления пред ликом Пресветлой Хеймы. Более могущественные кланы, чем аль-Ифрит, падали из-за меньших преступлений.

— Получается, убийство — это меньшее преступление, чем воздействие на чужой разум? — не удержался я от вопроса, вспомнив о постоянных стычках между кланами, о кровной вражде, которая приводила к тысячам смертей.

— Верно. Слуги богини не вмешиваются в обычные дела людей. Они приходят только тогда, когда нарушаются ее заповеди или появляются опасные ереси. Свобода воли человека — одна из таких заповедей.

Любопытно. Как все же мало я знал о государственной религии своей страны, несмотря на целую неделю разговоров с жрецом.

— Иерархи ответили на запрос отца практически сразу же, — сказала Далия. — Сообщили, что за последние годы они проверили аль-Ифрит трижды, но так и не нашли ничего, что противоречило бы заповедям богини, но что, конечно, они проверят и в четвертый.

— И результат оказался таким же?

— Да, — согласилась Далия. — Отцу такой ответ, конечно, очень не понравился. Он отыскал людей, способных подделывать не только почерк, но и чувство магии, и отправил Хеймесу письмо якобы от моего имени, чтобы выманить его из корневых земель клана в столицу… Когда причина разрыва моей помолвки стала известна, я предупредила и отца, и других родственников, что не прощу, если с Хеймесом что-то случится. Они достаточно хорошо меня знали, чтобы воспринять предупреждение всерьез…

Мне подумалось, что даже я, знакомый с принцессой всего несколько недель, успел понять, что пустыми угрозами или обещаниями она не разбрасывалась.

— Думаю, только поэтому отец не убил Хеймеса, — продолжила Далия. — Но он был достаточно зол, чтобы приказать своим людям похитить его, а потом лично допросил под ментальным давлением.

— И у вашего отца все это так легко получилось?

— Столица находится в самом сердце корневых земель императорского клана, так что сам понимаешь.

Да, я понимал. Это означало, что в столице сила всех остальных магов уменьшалась в разы, в то время как сила хозяев на столько же возрастала.

— Результат допроса дал отцу меньше зацепок, чем он надеялся, но все же кое-какую важную информацию он получил и решил, что если я это тоже услышу, то «перестану сходить с ума»… Когда я увидела Хеймеса в нашем подземелье, таким… в том состоянии, в каком его оставили после… после допроса… я едва не убила отца…

Да уж, не так просто досталась Хеймесу жена императорских кровей. В своем рассказе Амана ничего подобного не упоминала.

Несколько мгновений Далия смотрела в огонь, хмурясь, явно во власти неприятных воспоминаний.

— Мой отец вытащил из Хеймеса, какими именно способностями владели аль-Ифрит. По их собственной терминологии это называлось «разжечь искру».

«Уж не собираешься ли ты разжечь искру, сестренка?» — это или примерно это спросил у Аманы Хеймес во время подслушанного мною разговора. Значит, я был прав, подумав, что это прозвучало больше похоже на название заклинания, чем на метафору для влюбленности.

— Однако жрецы не сочли эту способность нарушением свободы воли? Или просто ее не разглядели? — последний вариант казался мне маловероятным после всех историй, которые я слышал про способности жрецов, но всякое бывает.

— Не сочли, — согласилась Далия. — Потому что оказалось, что изначальная искра должна была зародиться сама. Аль-Ифрит никого не заставляли влюбляться в себя, они лишь усиливали то чувство, которое уже возникло в душе другого человека. Аль-Ифрит красивы, умны, харизматичны, приятны в общении, они умеют нравиться сами по себе, без всякой магии. В них очень легко влюбиться. Порой всего за несколько минут, как случилось со мной. Порой на это уходит больше времени.

Я попытался прикинуть, сколько времени потребовалось мне, чтобы влюбиться, но не смог, поскольку четкой границы не было.

— Но усиление уже существующего чувства — это разве не является манипуляцией?

Далия покачала головой.

— Если следовать учению Пресветлой Хеймы, то нет. Любовь, зародившаяся в сердце человека, особенно если она взаимна, есть такое же отражение божественного света, как и правда. Нет зла в том, чтобы любовь усилить вниманием, подарками и лаской, как это стараются сделать обычные люди, или магией.

— Взаимна… — повторил я. Из всего, что Далия сказала, именно это слово показалось мне наиболее важным.

Далия кивнула.

— Да. Способности аль-Ифрит ограничены. Они могут усилить любовь к себе только в одном человеке и только в том случае, если она взаимна…

Звучало хорошо. Очень даже хорошо. Просто отлично…

— … Вот только, — продолжила Далия, — проблема в том, что сами аль-Ифрит влюбляться не умеют.

Глава 15

— То есть как? — перебил я ее. — В каком смысле не умеют?!

— Им не дано, — ответила она спокойно, — из-за их демонической наследственности. Сами по себе они могут испытывать симпатию, родственную привязанность, дружеские чувства, человек может им очень нравиться, но именно влюбляться и любить им не дано. По крайней мере, первыми. Только в ответ.

— Я не очень понимаю. Как это получается?

Далия ненадолго задумалась, потом подняла руки и повернула ладонями вверх, будто готовясь взвесить на них что-то невидимое.

— Представь, что вот это — чувства обычного мужчины, встретившего прекрасную аль-Ифрит, — сказала она, кивнув в сторону левой ладони, и над ней вспыхнула крошечная искра. — Если ничего не произойдет, если аль-Ифрит вскоре уйдет из его жизни, то искра постепенно погаснет, оставив, быть может, лишь грусть о несбывшемся. Но если аль-Ифрит обратит на этого человека внимание, если решит, что он ей нужен… — при этих словах над ее правой рукой возникла иллюзия зеркала, в центре которого отражалась горящая слева искра.

— Аль-Ифрит не умеют влюбляться, но они умеют отражать чужие чувства и это единственный способ для них самих испытать любовь, — продолжила Далия.

От зеркальной искры к обычной потянулась сияющая золотом нить. Обычная запылала ярче, превратилась в небольшой огонек, потом в полноценный огонь. И каждое ее изменение тут же отражалось в зеркале.

— Когда аль-Ифрит «разжигает искру», всегда есть момент, до которого аль-Ифрит может потушить свой собственный огонь и уйти. Это случается, если избранник оказался недостоин, если, даже несмотря на растущую любовь, разочаровал, — огонь в зеркале начал гаснуть, и одновременно с ним гас огонь над левой ладонью Далии. — Но если точка невозврата пройдена, то рожденное чувство будет жить всю жизнь, — при этих словах огонек в зеркале превратился в полноценный огонь, а потом стал ярким пламенем, пышущим жаром. — Будет жить до тех пор, пока «смерть не разлучит их».