Батя под ёлку

Не думал, что прозвучит это еще страшнее, если услышать от другого человека. Даже циничная Виктория меня осудила!

Дергаюсь нервно, разливаю содержимое бокала.

– В чем дело?

– Артур, появилось большое осложнение! – говорю сквозь зубы.

Виски пульсируют, в голове туман. – Я не могу жениться на твоей дочери! – выдыхаю и становится легче, даже в голове моментально проясняется.

– Что? – кричит Вика у меня за спиной. Приди в себя! Совсем крыша поехала? – дергает меня за руку.

– Не смей меня касаться таким образом, ты мне никто! – выдавливаю грубо.

– Мерзавец! Обрюхатил и бросил? – девушка вся дрожит.

– Ты что несешь? Мы с тобой еще не спали даже. Сама же мечтала в первую брачную ночь!

– Папочка, не верь ему! – верещит сиреной девчонка, потерявшая облик благопристойности.

– Прекратите оба. Мы в ресторане, здесь много посторонних. Пройдемте в кабинет наверху.

Сильно бьют по нервам ее слова про беременность. Она решила идти ва-банк. Вот заноза. Сама отказала мне, а теперь вешает на меня чужого ребенка?

До меня доходит почему она вела все эти разговоры, что пока рано делать ребеночка.

Уже был готовый.

Интересно, ее папаша знал о внуке?

С меня слетает весь лоск.

Едва заходим в кабинет, как я рычу:

– Какого ляда? Вы оба знали о чужом ребенке?

– Не рычи на меня! – выталкивает Артур сдавленным голосом. – Дочь забеременела от подонка, ты предложил объединение, вот и созрела идея поженить вас.

Перед глазами плывет картинка – как две одинокие женские фигурки остаются стоять там у подъезда, а я уезжаю ничего им не сказав.

– Демид, что случилось за сутки? Еще вчера тебе было безразлично на ком жениться, а сегодня шаг назад делаешь? Разве не твоя мечта стать королем ювелирного рынка? Бароном ломбардов?

– Уже не моя!

– А чья? – Артур округляет огромные темные глаза.

– Демида Демидовича, который разговаривал с тобой вчера. Сегодня всё по-другому. Я – другой!

– Ой! Не смеши. Люди за сутки не меняются. Бабу что ли встретил?

Киваю.

– Красивее, чем моя Вика?

Гляжу на Викторию, честно не могу рассудить, кто из девушек красивее, они же абсолютно разные.

– Дело в не этом. Я Алену за другое полюбил…

– Полюбил??? – выдыхают удивленно отец и дочь.

Снова киваю, будто разучился объяснять свои поступки словами.

– Да. За ее преданность моей дочери.

– Преданность? – визжит Вика и крутит у виска. – Ты головой где-то ударился? Может, доктору тебя показать?

– Преданность – ценное качество, - констатирует Артур. – А как женщина?

– Как женщина?

Визуализирую образ Алены, но почему-то вижу только одинокую фигурку у подъезда. Оцепеневшую. Застывшую.

В груди жутко давит, нервы напряжены как пружины. Я весь на эмоциях, понять не могу своего спонтанного выбора женщины.

Пришел, увидел, хочу.

– Чего греха таить, меня к ней тянет. Она простая, немного наивная и странная, добрая. Когда рядом, у меня озноб бежит по коже и вся спесь с меня слетает. Я будто оголяюсь рядом с ней.

– У меня на тебя были другие планы, но раз так вышло. Иди к ней и к дочери, я со своей дочкой разберусь.

– Нет! –визжит Вика. – Папа, не смей отпускать его!

– Какая же ты, беспринципная. Пресытился я тобою и твоими выходками. Родишь ребенка, будешь сама смотреть. Никаких нянь! Или сама учись деньги зарабатывать, чтобы нанять себе персонал, - сухо выдает Артур.

Иду на выход, меня догоняет Вика.

– Мне тебя жаль. Ты выбрал дворняжку, а мог жениться на королевской особе, империю бы свою создал. А теперь грызи локти!

– Кусай, -поправляю ее, иду дальше.

Снова догоняет, на этот раз гладит по шерстке, не против. Голос ее звучит мягко, как сироп.

– Я разрешу жить твоей дочке рядом с моим сыном.

– Правда?

– Ну она, конечно, дворняжка как ее опекунша, и у нее плохая кровь, как у матери-бандитки, но я позволю ей даже есть за нашим столом.

– Серьезно? – слышу удивление в своем голосе. В следующее мгновение мой кулак летит в стену. В ладони аж хрустит.

– Вика. Черт возьми. Я действительно влюбился. И хочу создать настоящую семью!

– Ты не можешь! – кричит истерично мне в спину. – Ты ветреный. Ты - проклят.

Иду на выход через толпу гостей, не останавливаюсь.

– Ты – монстр. Чудовище!

Десятки человек замирают с бокалами в руке, многих из них я знаю по работе. Они меня уважают, считают достойным человеком.

Резко поворачиваюсь к ним лицом, громко заявляю.

– Я – монстр. Чудовище. Мне Если бы давали Малину в номинации худший отец десятилетия - я бы выиграл. Потому что четыре года назад бросил двухлетнюю дочь в детском доме. Да! Это всё про меня! – рявкаю, и осматриваюсь по сторонам.

Гости шушукаются, тычут в меня пальцами, бросают презрительные взгляды.

– Да, я такой какой есть. И сейчас поеду к дочери просить прощения. Буду сидеть под ее окнами пока она не простит или пока не превращусь в ледышку. Выбора у меня нет. Четыре года назад был, а сейчас – нет.

Спускаюсь в гардеробную, одеваю дубленку, которую мне подает гардеробщик, иду на выход.

Уже на улице вызываю такси, еду к дому Алены.

Время двадцать ноль-ноль.

Ожидаемо, мне дверь не открывают. Хотя за дверью слышны голоса, звонкий смех, музыка.

Но на этом празднике жизни мне не рады.

Звоню в доставку ресторана, заказываю много всякой всячины. Удобно устраиваюсь на лестничной площадке.

Остается надеяться лишь на хорошее настроение наших граждан в канун самого любимого праздника в году.

Чин-чин, Демид Демидович.

Глава 29

Алёна

– Мамочка, он сидит там бедненький, папочка, прямо на ступеньке, - лепечет дочь, заглядываю в мои глаза.

Смотрю на ее грустную мордашку, радуюсь, что она не услышал про то, что отец ее бросил.