Батя под ёлку

Недавно решил подняться на ступень выше, занять долю на рынке ломбардов и антиквариата. С улицы бы меня не пустили, пришлось бы сильно потратиться, поэтому я воспользовался ситуацией.

За мной начала бегать соседская двадцатилетняя девчонка. Виктория – дочь одного из хозяев сети ломбардов.

Я не стал ее отталкивать, подумав о том, что мне всё равно пора жениться, так принято в нашем обществе. К тому же брак с ней был изначально перспективным для моего бизнеса.

Всё было бы прекрасно, но с некоторых пор я начал жить не только мозгом, но и сердцем.

Параллельно этой жизни у меня была другая – последние два года я следил за жизнью дочери.

До последней истории с зашиванием своих собственных кишков я был уверен, что молод и мне отмерено еще много лет, но в тот раз что-то сломалось во мне. Я одиноко сидел в палатке и думал, что сдохну там, и от меня останется пустое место.

Я покривил лицом, вспоминая тот гадкий момент.

Чужой ребенок - это здорово, но свой - это немного иное, - я не кривил душою перед собой.

Викуша – невеста – оказалась не простой девушкой, продуманной, себе на уме. К двадцати годам у нее за спиной остался пяток пластических операций, и всё чего она хотела – известности. Погладив свой плоский живот и сделанную грудь, она сообщила мне, что будет рожать детей через десять лет. Не для того она мучилась с пластикой.

– Как же наследники? – спросил ее я озадаченно. – Мне уже тридцать. Тем более, скоро мы создадим общую империю, у нее должны быть наследники!

Она посмотрела на меня глупеньким миловидным личиком и ответила:

– Через десять лет!

Я вытаращил на нее глаза.

– Тебе будет тридцать!

– Тогда через пять, - потерла личико.

– Ну ладно, - ответил спокойно.

Про себя же выругался, думая про нее что она безумная благодаря деньгам отца.

– Тогда я заберу свою дочь, она будет жить с нами. Пока ее сделаю своей наследницей. Жизнь сложная штука.

– Твоя «кто»? – чуть не потеряла она сознание. И мне пришлось рассказать невесте историю рождения Арины.

– Ты не посмеешь! У нее плохие гены! Я не стану ее мачехой, - шипела Вика. Я пожалуюсь папе.

– Моя дочь будет жить с нами, она станет наследницей. Я так решил.
– Я остудил пыл девушки. – Если ты против, то брака не будет. Это мое окончательное решение.

На этот раз я решил не сдаваться, забрать дочь.

Потому что жить спокойно, когда тебя жрет живьем твоя же совесть невозможно.

Тяжело выдохнув, я выключил воду. Насухо вытерся большим мягким полотенцем, посмотрел в зеркало на щетину, которой зарос за сутки, и вышел.

К сожалению, Алена уже спала, полулежа на диване. В одежде.

Я не стал ее раздевать, чтобы потом не оправдываться, уложил ее, накрыл, сам лег рядом, накрылся тонким покрывалом.

– Ну что ж Алена, слушай мою историю.

Я рассказывал спящей девушке всё, через что прошел за последние лет пятнадцать.

А она лежала рядом. Спокойная. Милая. Молчаливая.

Не заметил, как уснул, а когда проснулся, шторы уже были раздвинуты, свет заливал комнату.

Алена всё еще спала, а Ариша лежала у меня в ногах и внимательно смотрела на меня.

– Привет, Котенок, - сипло сказал я, и в груди защемило. Меня еще никогда не встречала по утрам улыбка дочери.

– Беги на кухню, завтрак маме приготовим, - сказал очень тихо. И выбрался из-под покрывала, едва Арина ускакала, прихватив змейку.

Алена пошевелилась, и я погладил ее по скуле.

– Спи, я же сегодня за хозяина.

Глава 26

Алена

Просыпаюсь от обалденного запаха выпечки и аромата персика, а еще от того, что по мне ползает что-то скользкое. Приоткрыв глаза, обнаруживаю рядом с собой дочь, ее игрушечную змею, поднос с завтраком и его…

Я-то думала, что мне приснился вчерашний день. К сожалению или к счастью, пока не решила, Дем Мороз оказывается более, чем реальным.

Не знаю почему, но сегодня мужчина мне кажется более родным и близким, чем вчера.

Может, я привыкла к его присутствию? Или размечталась как настоящая девочка, о том, что небеса решили мне сделать подарок на новый год.

С учетом того, что я никогда раньше не получала подарки, а в этом году получила – дочку. Хочется верить, что зебра закончилась, теперь всегда будет белая полоса сменять белую.

– Ты как? – Демид в черной рубашке, с расстегнутым до груди воротом, в черных джинсах, порезанных модно на коленях, с уложенной прической и бритой мордахой глядит на меня как на привидение.

Я же нервно озираюсь, едва до меня доходит, что уснула я на диване рядом с ним.

Лежу под одеялом, но на мне ничего нет, кроме белья.

Мамочки!

Я зареклась реагировать на мужчину, но, похоже, ночью тело меня предало!

Сердце разгоняется и на автомате озираюсь вопросительно по сторонам, чтобы увидеть каким именно способом я раздевалась – быстро или медленно, аккуратно или спонтанно.

О боги!

Будто, это что-то изменит!

Взгляд выискивает гору вещей, кинутых под елку, прямо на змеек и морозов.

Черт.

Если дочь начнет считать свои игрушки и растаскивать их прямо сейчас по комнатам, то обнаружит мои вещи. Явно не поймет, чего это ее аккуратистка мама разбросала тряпки где попало.

Гневно хлопаю глазами на Демида, он радостно восклицает:

– С праздником, девчонки!

– И тебя, - выдыхаю я. – А праздник какой, если не секрет?

Мужчина удивленно глядит на меня, и я наслаждаюсь реваншем. Но не долго.

Чем дольше Дем смотрит, тем сильнее разгорается пожар внутри меня, а желание набирает обороты. При том не холостые.

– Аришу накормил? – пытаюсь сменить тему направления собственных мыслей.

– А то! – хлопает себя по груди, будто гордится собою. – А еще я поставил вариться всё, что нашел в холодильнике!

– Зачем? – недоуменно округляю глаза.

– Как зачем? На салаты будем с Аришей шинковать овощи, колбаску и всё, что найдем.

– Мама дорогая, ты картошку всю запульнул в кастрюлю? – подрываюсь, чтобы встать, но голова кружится вновь. И я падаю прямо в сильные руки Демида, готовые меня подхватить в любой момент.

– Фсю картоху папа запульнул в кипяток! – кричит радостно дочь и кружится вокруг елки.

– О боги! Мало того, что картофель развалится весь и превратится в кашицу, так ты еще детей лишил картофеля фри. Я же фритюрницу купила специально для праздника. Ну что ты за человек, Демид, всё норовишь испортить! – чуть не плачу я.