Базельский мир

«Э-э, товарищ сержант…» – отчетливо прозвучало у меня в голове. Я резко выпрямился и оглянулся. В комнатке никого не было. Голос я сразу же узнал. Это был Балаян. «Что «э-э», Балаян?» – огрызнулся я. «Э-э», – снова раздалось из ниоткуда. В протяжном звуке было множество интонаций – и разочарование, и осуждение, и предупреждение.

«Черт бы вас всех побрал!» – я завернул крышку и положил передатчик обратно в кофр.

БазельУорлд никогда не был обойден вниманием звезд. На прошлых выставках я перевидал многих голливудских знаменитостей – Леонардо ДиКаприо, Арнольда Шварценеггера, Кэмерон Диас, и даже пожал руку Джорджу Клуни. Но в этот раз самым ожидаемым гостем выставки был не актер и не певец, а политик – стремительно набирающий популярность Паскаль Ледербергер. Господин Ледербергер заканчивал свое пребывание на посту министра экономики Швейцарии и готовился вступить в должность председателя Международного Валютного фонда. Ледербергер прославился своими обличительными речами, направленными против бесконтрольности крупных банков, против биржевых спекулянтов и всевозможных хэдж-фондов. Одними речами дело не ограничивалось – будучи министром экономики, он испортил немало крови швейцарским финансистам, а теперь, выходя на международный уровень, собирался стать кошмаром для воротил с Уолл-стрит и ее аналогов в Лондоне, Гонконге и Токио. Ледербергер резко отличался от других швейцарских политиков, какими их привыкли видеть. Он был молод, обаятелен, остроумен, открыт, он неутомимо раздавал интервью, мелькал на всех телевизионных каналах. И главное – говорил вещи, которые чрезвычайно нравились публике: борьба с деиндустриализацией, возвращение производств из Азии в Европу, структурные преобразования в экономике – устранение перекоса в сторону финансов, контроль над банками и так далее.

Мне казалось, что наш лозунг «Космос вместо бриллиантов» должен был Паскалю Ледербергеру понравиться, хотя я понимал, что он его вряд ли увидит, охрана, скорее всего, уведет его, как только начнется дымная заварушка. Но, по крайнее мере, прочитает в газетах на следующий день, это уже будет кое-что.

С утра все пошло по плану. В десять часов, как только начали пускать посетителей, у нашего стенда появились первые гости. Некоторые спрашивали Даниэля Шапиро, для экономии времени мы говорили, что Даниэль будет позже, просто чтобы не вступать в долгие объяснения, и всем без исключения вручали пакеты с сувенирами.

Я вдруг осознал, что судьбой мне отведено два часа, с десяти до двенадцати, на то, чтобы исполнить роль владельца часовой марки на БазельУорлде, и я горячо взялся за дело. В точности, как Шапиро, я бросался к посетителям, которые проходили мимо, легонько придерживал их за локоть, чтобы не ускользнули, и рассказывал о замечательных достоинствах новой модели «Роже де Барбюса» с большой датой.

– Обратите внимание! Механика без примесей! Ручная работа! Никакой сингулярности! Экологически чистое время, как в эпоху сэра Исаака Ньютона!

Утренние посетители слушали рассеянно и косились в сторону стендов «ролекса» и «патека» с явным желанием поскорее от меня отделаться. «Очень интересно! – говорили они, – Мы непременно зайдем к вам еще раз, а сейчас извините, извините…». Получив в руки пакет, они стремительно исчезали. В результате моих активных действий к началу двенадцатого все пакеты были розданы.

В центре зала была установлена трибуна на невысоком подиуме, откуда Ледербергер и другие гости должны будут произнести приветственные речи. С нашего стенда самой трибуны было не видно, ее загораживала гигантская конструкция, возведенная на стенде «омеги», однако, подходы к трибуне просматривались хорошо. Без двадцати двенадцать у трибуны стал собираться народ.

– Готовность номер один! – объявил Комин.

Батист щелкнул тумблером на своей пушке, похожей на бластер из фантастического фильма, загорелся зеленый огонек. Я готов, сказал Батист.

Рустам взял наизготовку видеокамеру.

Комин вытащил из кофра передатчик и сунул его в карман пиджака.

– «Космос вместо бриллиантов!» – он поднял вверх два пальца.

– «Космос вместо бриллиантов!» – ответили мы.

Комин и Рустам вышли, мы с Батистом остались ждать сигнала. Срабатывание радиопередатчика дублировалось на маленьком приемнике у Батиста, после этого нам надо было выждать тридцать секунд, пока сформируется газовая завеса, и выбегать с пушкой.

Ровно в двенадцать со стороны трибуны раздались аплодисменты – появился Ледербергер и другие официальные лица. Трибуну видно не было, но слышно было хорошо. Первым слово взял один из организаторов, коротко поблагодарил собравшихся и передал слово Ледербергеру. Прежде чем он начал говорить, ему долго хлопали и свистели, словно он был не министр экономики, а кинозвезда. Овация стихла, Ледербергер бодро поздоровался, и вдруг раздался резкий звук, будто что-то лопнуло, в то же мгновенье этот звук распался на тысячи отдельных криков и превратился в рев.

Батист удивленно оглянулся на меня, реакция посетителей на газ показалась чрезмерной. На часах таяли последние секунды из тридцати. Три, две, одна. Вперед! Я выбежал первым, за мной – Батист с пушкой наперевес. Мы быстро миновали узкий проход между стендами, и первым, кого я увидел в открывшемся пространстве главного зала, был Комин, он несся мне навстречу с перекошенным лицом.

– Назад! – махал он руками. – Ледербергера убили! Беги!

Я остолбенел. Вокруг трибуны царила давка, люди цеплялись друг за друга, спотыкались о лежащие тела. Все вокруг заволокло дымом. Это был не наш газ, без запаха, это был едкий вонючий дым с запахом большой беды.

Не зная, что делать, я попятился назад, и вдруг – словно током ударило: знакомые лица в толпе – Николай и его напарник. Они продирались вслед за Коминым, расшвыривая всех, кто попадался у них на пути. Николай тоже меня заметил, остановился, вскинул руку. В руке у него был пистолет. «Всё!» – мелькнуло в голове. Оглушительный хлопок раздался прямо у меня под ухом, один и сразу – второй. Я увидел, как Николай дернулся, будто вздрогнул, и завалился назад, его напарник упал на колени и ткнулся лицом в пол. Я повернулся в сторону хлопков и увидел Лещенко, в метре от себя. Он прикрыл пистолет полой пиджака.

– Обратно на стенд, быстро! – скомандовал Лещенко. – Комина забери!

Комина я уже потерял из виду, но быстро нашел. Он стоял среди мечущейся толпы и, вытягивая шею, оглядывался по сторонам.

– Сюда! – крикнул я ему.

– Тут где-то Валя… – Комин поднялся на цыпочки, чтобы заглянуть поверх голов.

– Какая еще Валя?!! – мне показалось, он сошел с ума.

В эту секунду раздался крик: «Сашка!», из клубов дыма выскочила растрепанная белгородская валькирия в мини-юбке, на высоченных каблуках, и бросилась в объятия Комина. Комин схватил ее в охапку и крикнул мне: «Всё, бежим!».

Когда мы добрались до нашего стенда, там уже был Батист, а еще через секунду в комнатку влетел Рустам.

– Я снял это! – заорал он с порога. – Я снял, как его взорвали! Микрофон, представляешь! Направленный взрыв!

– Кто взорвал? Почему взорвал? Что вообще происходит? Это же не мы устроили? Или мы? – я посмотрел на Комина. Ошарашенный вид друга немного успокоил меня. Кажется, не мы.

– Шо ж теперь будет? – Валентина прижалась к плечу Комина и тихонечко заскулила.

– Не плачь, выберемся, – Комин обнял ее.

– Правильно, вы выбирайтесь, а я побегу еще поснимаю, – Рустам взял камеру наизготовку. – Исторические кадры! Такое пропускать нельзя.

Батист собрался идти с Рустамом. Он в кутерьме потерял свою лазерную пушку и хотел ее найти.

– Черт с ней, с пушкой! Надо ноги уносить! – попробовал я его урезонить.

Кажется, Батисту было совестно из-за того, что он первым прибежал в комнатку, да еще и без своего «оружия», он не стал ничего слушать и побежал вслед за Рустамом. В дверях он столкнулся с Лещенко, который появился весь засыпанный какой-то блестящей пылью, с кровоподтеком на скуле.