Базельский мир

Резкий спазм сдавил мне горло. Я откашлялся.

– Но я пока не готов говорить об этом с журналистами, даже с журналистами-друзьями!

«Не готов? Ну-ну», – подумал я, поглаживая внезапно занывший правый бок, и произнес, слегка задумчиво: – Большой взрыв. Биг Бэнг. Это же знаменитая серия часов «юбло»!

Сработало безотказно. «Неготовый говорить с журналистами» Шапиро моментально взвился.

– «Юбло»! Они назвали Большим Взрывом свою самую примитивную компьютерную поделку! В нем столько же от Большого Взрыва, сколько в морковных пирогах, которые за двадцать пять лет так и не научилась печь моя жена. «Юбло»!

– Я вовсе не такой уж большой поклонник «юбло», – продолжал я бередить душевные раны Шапиро, – но нельзя не признать, что они нашли действительно удачное название и использовали его на все сто, выжали, как лимон. Теперь человеку, который задумает вновь использовать словосочетание «Большой Взрыв», будет очень нелегко. Придется представить что-то действительно необычное.

– Уверяю вас! – воскликнул Шапиро. – Это будет нечто действительно необычное. Шарлатаны из «юбло» не способны о таком даже мечтать!

Я постарался изобразить на своем лице тщательно скрываемый скепсис. Шапиро взвился еще больше.

– Часы, которые заводятся от энергии, высвобождающейся при взрыве! Как вам такое?! – Шапиро торжествующе сложил руки на груди. – Это, между прочим, точная метафора начала времени. Большой Взрыв! Банг! – Шапиро взмахнул руками. – Время пошло! Это будет то же самое, только в миниатюрном масштабе.

– Очень интересно! – согласился я. – Но как такое возможно на практике?

– Возможно, – загадочно улыбнулся Шапиро. – Все возможно. Я сейчас много экспериментирую. Конечно, много препятствий, ограничений… Знаете, не так просто в Швейцарии ставить эксперименты со взрывами, да еще стараться сохранять тайну, чтобы шакалы из «юбло» ничего не пронюхали и не украли идею.

– То есть вы действительно где-то что-то взрываете?

– Пока только готовлюсь, собираю необходимое оборудование и материалы. У меня ведь только недавно появились деньги на исследования. Благодаря вам…

– Но это же опасно! Взрывы и все такое…

– Разумеется, я не собираюсь ничего взрывать в своем ателье. Я знаю одно место, далеко в горах, военные там время от времени взрывают что-то свое. Можно будет все устроить так, что никто ничего не заметит. Впрочем, простите, Владимир, я вам и так уже слишком много сказал. Надеюсь, что все это останется пока между нами. Когда придет время, обещаю вам, что вы будете первым журналистом, которому я расскажу о результатах своих исследований.

«Он мне обещает, – подумал я. Снова заныл отбитый бок. – Меня чуть не убили из-за твоих фантазий. Ну, подожди у меня».

– Спасибо за доверие, Даниэль! – прочувствовано произнес я. – Собственно, я пришел, чтобы сообщить вам кое-какую конфиденциальную информацию. Это звучит не менее фантастично, чем ваш концепт, но прошу отнестись к этому серьезно.

– Что случилось? – Шапиро насторожился.

– Поймите, для меня это все тоже стало полной неожиданностью. Я никак не мог предположить такого поворота. Да, наверное, никто на моем месте не мог бы такого предположить…

– В чем дело? – Шапиро побледнел.

– В общем, вас хотят похитить, – сказал я, понизив голос.

Шапиро отложил инструменты, подался вперед и произнес почти шепотом.

– Кто?

– Вы слышали что-нибудь про проект Сколково в России?

– Нет, – покачал головой Шапиро.

– Ну, это любимая игрушка русских лидеров, они хотят создать под Москвой российский вариант Кремниевой долины в Калифорнии, новейшие технологии и все такое. Но это все лишь витрина, пропаганда. Технологии будут разрабатывать в теневом Сколково. Сколково-2. Это так называемая «шарашка» (я произнес это слово по-русски). Вы читали у Солженицына, как при Сталине, лучших ученых и инженеров арестовывали и заставляли работать в специальных тюрьмах? Теперь затевается то же самое, только в глобальных масштабах. Лучших ученых и инженеров будут заманивать в Сколково 2 против их воли. Кого-то шантажом, кого-то будут похищать. Вы у них в списке.

– Я? – ужаснулся Шапиро. – Но почему я?

– Вы им идеально подходите. Вы не очень известный, из-за вас не будут поднимать большого шума, а главное – вы гениальный механик. Программистов, компьютерщиков сейчас везде полно. А хороших механиков почти не осталось. Вы в тройке лучших часовщиков Швейцарии, но похитить, например, Франсуа-Поля Журна у них не получится, он слишком заметен, а вы…

– Вы знаете, да, – Шапиро зашевелил губами, – последнее время я заметил, что за мной следят. Какие-то странные люди, похожие на русских…

«Николай со товарищи», – догадался я.

– Мой бог, неужели такое возможно? – всплеснул руками Шапиро. – В наше время, в этой стране!

– Увы, возможно все, – скорбно и совершенно искренне произнес я. – Я сам по глупости и наивности позволил втянуть себя в эти игры, а заодно и вас… Теперь надо выбираться.

– Но как?!

– Если за вами пока еще только следят, это хорошо. Значит, окончательного решения относительно вас пока еще нет. Иначе мы бы с вами сейчас не разговаривали. Возможно, они ждут приказа. Поэтому нельзя терять времени. Думаю, вам нужно просто исчезнуть, уехать из страны, затаиться на два-три месяца. Сообщите родным, что собираетесь медитировать над очередными часами и исчезайте. Но только, пожалуйста, ничем, кроме медитаций, не занимайтесь, никаких контактов, никаких встреч, никаких телефонных звонков.

– А что изменится через два-три месяца? – дрожащим голосом спросил Шапиро.

– Возможно, они найдут кого-то другого, того, кто есть в наличии. Того же Журна, например. Им главное – закрыть позицию. Через два, нет, через три месяца найдите какой-нибудь способ скрытно связаться со мной. Я вам сообщу, миновала ли опасность. Если, конечно, сам уцелею в этой передряге.

– О мой бог! – Шапиро схватился за сердце.

– Теперь я должен идти, – сурово сказал я. – Помните, нельзя терять времени. Энтропия нарастает.

– Да, да… – пробормотал Шапиро.

Выйдя из обсерватории, я сунул руку в карман и нажал на диктофоне кнопку «стоп».

Лещенко внимательно прослушал запись. Потом еще какое-то время молчал, задумчиво разминая сигарету.

– Вот ведь напасть какая! – произнес он, наконец. – Тебя это не беспокоит, Володя?

– Что? – не понял я.

– Да энтропия эта!

– Нет, – ответил я. – Не особо.

– Не особо, – повторил Лещенко. – Я меня вот беспокоит. Я иногда прямо физически ощущаю, как она, зараза, нарастает.

Лещенко провел руками по лицу и встряхнулся.

– А вообще – отличная работа! Ты молодец! Я тебя, похоже, недооценивал.

Мы сидели в кафе на задворках штаб-квартиры «Кредит Сюисс», там, где произошла наша первая цюрихская встреча.

– Молодец, – повторил Лещенко. – Такие кадры тут, оказывается, пропадают. Слушай, бросай свои часы, давай к нам!

Не успел я открыть рот, Лещенко добавил:

– Шучу, шучу! Знаю, ты «не такой».

«Не такой» он произнес с нажимом.

– Значит, так! – он мягко хлопнул ладонью по столу. – Чтоб не терять времени и не разводить тут лишнюю энтропию, рассказываю тебе про твою дальнейшую жизнь. Ты без всяких фокусов отрабатываешь на БазельУорлде от первого до последнего дня, изображаешь из себя хозяина часовой марки, общаешься с журналистами, с оптовиками, чтоб все, как у людей. После выставки я подгоняю тебе клиента, он покупает у тебя «де Барбоса», всего, с потрохами. Платит в два раза больше того, что ты заплатил Шапиро. Есть такие чудаки, поверь мне. Заплатит, еще и спасибо скажет. Томасу вернешь то, что у него брал, остальное мы с тобой честно поделим. Твоей доли тебе хватит на первый взнос за квартиру в Копенгагене, в районе Вестербро. У тебя ведь жена с дочкой в Вестербро живут? Прекрасный район!