Базельский мир

– Ах, ты! – кровь ударила мне в голову, я хотел вцепиться часовщику в горло, но сдержался. Я открыл бокс и вырвал из него сразу трое часов, сколько уместилось в кулак.

– Там наверху, – сказал я, изо всех сил стараясь казаться спокойным, – там наверху мой друг и его девушка. Мы сию минуту поднимемся наверх, и ты выведешь нас в безопасное место. После этого ты получишь всю свою коллекцию назад. Если нет – я разобью это, – я поднес кулак с часами к лицу Шапиро, – об твою голову.

Шапиро испуганно отстранился:

– Зачем же так? Причем здесь вообще часы? Давайте разговаривать как цивилизованные люди!

Я сделал замах.

– Хорошо, хорошо! – Шапиро поднял с пола брошенный пояс с веревками и принялся натягивать его на себя. – В конце концов, это тоже неплохо. Я вас вывожу, и коллекция снова моя. Так?

Когда мы поднялись над стендом, я оглянулся вниз. Трое крепких мужчин ломали забаррикадированную дверь. Шапиро тоже это увидел, наши взгляды на мгновенье встретились. Никакого второго пути отхода не было. Я спас этому прохиндею жизнь. Правда, и он спас наши.

– Что ж вы так долго, родимые? – заорал Лещенко. Они так и болтались под потолком, плотно упакованные в сетку.

– Любовались часами, – ответил я. – Выставка же!

– Выпустите нас скорее! – крикнул Лещенко по-немецки.

– Один момент! – Шапиро ловко освободился от альпинистской упряжи, взялся за верхнюю часть сетки, качнул ее и пристегнул карабинами к веревке, протянутой под низким потомком технического этажа. – Вам предстоит еще одно короткое путешествие вниз, и тогда я вас выпущу.

– Эй, почему вниз, что это значит? – я снова заподозрил подвох.

– Не волнуйтесь! – успокоил Шапиро. – Здесь оставаться нет смысла. Мы спустимся вниз по вентиляционной шахте. Система вентиляции первого павильона сообщается с вентиляцией подземного паркинга, а воздухозабор паркинга выходит наружу в двухстах метрах от здания.

– Только без глупостей! – шепнул я Шапиро, положив руку на бокс с часами.

Вдвоем мы налегли на сетку, и она заскользила по веревкам к мерцающей в полумраке огромной жестяной вентиляционной трубе.

Троица в сетке стойко терпела все мучительные неудобства, связанные с перемещениями, лишь Валентина слегка повизгивала, а Лещенко приглушенно матерился.

Шапиро открутил четыре болта, снял с трубы большую боковую панель, в темном гудящем жерле обнаружилось еще множество веревок. Гений механики хорошо подготовился к эвакуации с выставки крупногабаритных грузов. Что же он на самом деле собирался вывозить? – мелькнул в голове вопрос. Однако времени на поиски ответа не было. Груз в сетке был нестандартный и плохо вписывался в исходную позицию для спуска вниз. Слушая команды Шапиро, я изо всех сил тянул за веревочные концы, толкал, подтягивал, просил товарищей в сетке подобрать локти, ноги, колени и головы. Товарищи в сетке больше не считали нужным сдерживаться, визжали, ругались и больно брыкались. Когда сетка наконец-то оказалась в трубе, Шапиро объяснил следующую задачу: он спускается вместе с сеткой, верхом на ней, точнее, верхом на головах несчастных пассажиров, за что он заранее очень извиняется, а я должен спускаться следом самостоятельно. Хитроумный спусковой механизм предусмотрен лишь для сетки, поэтому я должен рассчитывать только на силу своих рук и ног.

Сетка благополучно спустилась вниз, о чем мне сообщили, три раза дернув за веревку, которую Шапиро назвал «сигнальной». Я полез следом, руки дрожали, в трубе воняло дымом и не хватало кислорода. Кружилась голова. Я спускался, сжимая веревку в руках и переступая ногами по стенке трубы. Получалось медленно, до конца спуска сил могло не хватить. Тогда я попробовал отталкиваться ногами от стенок и скользить вниз. Один раз оттолкнулся и больно ударился боком о стенку, второй раз получилось. Третий раз оттолкнулся – и сорвался. В ту секунду, пока я летел вниз, в черную гудящую бездну, мне вспомнился Вергилий. «Смертный час для них недостижим» – продекламировал он голосом Комина, и гудящая бездна поглотила меня.

Сквозь сон где-то совсем близко я услышал жалующийся голос:

– Он меня вообще ни во что не ставит. Конечно, такой возраст сейчас, рядом мужик нужен, мужчина. Чтоб где надо пример показал, а где надо и рявкнул. Чтоб по-мужски. А я что? Мать для него не авторитет. Хоть в лепешку расшибись, внимания – ноль.

«Валентина, – догадался я. – Опять про сына рассказывает».

Лежать мне было удобно, мягко, лишь немного покачивало. Едем в машине, определил я. Только не открывать глаза! Ни в коем случае не открывать глаза! Это ведь все мне приснилось, и взрыв, и бегство, и чудовищная темная труба. Этого всего не было! Не могло быть! Ведь сейчас так спокойно, голос у Валентины такой родной, такой теплый, хотя, кажется, она вот-вот заплачет. Ну так это она из-за сына… А почему у меня болит нога? Сильно болит левая нога. Значит, все-таки что-то было?

– А мы сейчас вот что сделаем, – раздался голос Комина. – Я скажу ему: Павел, ты знаешь вообще, кто такая твоя мать? Она одна из нас, революционеров, борцов за светлое будущее человечества. Кто такие мы, он сегодня из теленовостей узнает. А ты одна из нас. Более того, ты – наш тайный лидер. Наша Софья Перовская и Вера Фигнер. И он, Пашка, за твою безопасность головой отвечает, пока я не вернусь.

– Да что ты такое придумал!? С ума сошел! – испугалась Валентина.

– Для пятнадцатилетнего пацана это именно то, что надо, – возразил Комин. – Он тебя так зауважает, сама еще не рада будешь.

– Не надо ничего такого говорить, пожалуйста!

– Ладно, на месте разберемся, – сказал Комин. – Должен же я ним, наконец, познакомиться! Должен или нет?

– Должен, – всхлипнула Валентина.

– Вот то-то!

Я открыл глаза. Валентина была рядом со мной на заднем сидении автомобиля. Впереди сидел Комин, за рулем – Лещенко.

– Ой, Володя проснулся! – радостно воскликнула Валентина.

– Очнулся, скалолаз? – Комин повернулся назад. – Как самочувствие?

– Вроде неплохо, – ответил я. – Только нога болит.

– Специалист сказал, что кости целы, – Комин кивнул в сторону Лещенко.

Лещенко посмотрел на меня в зеркало заднего вида.

– Попробуй пошевелить.

Я выпрямился на сидении и подвигал ногой.

– Больно?

– Терпимо.

– Значит, жить будешь.

– Шапиро твой все предусмотрел, – сообщил Комин. – На случай падения он в трубе заранее маты постелил.

– А он сам где? – поинтересовался я.

– Растворился в тумане, – сказал Комин. – Мавр сделал свое дело, мавр может соскочить. Он, кстати, коробку с часами забрал. Сказал, у вас с ним договоренность была. Была?

– Была.

– Не соврал, значит. Вообще, неплохой мужик. Только нервный очень.

– Станешь нервным, – вздохнула Валентина, – когда такое вокруг, они же тут не привыкли…

Какое-то время ехали молча. За окном потянулись кварталы серых домов.

– А куда мы едем? – Я специально не торопился задавать этот вопрос, чтобы не расстраиваться раньше времени, потому что понимал – утешительного ответа на него быть не может.

– Валю надо к сыну завезти, – ответил Комин.

– Он здесь подрабатывает учеником автослесаря, – пояснила Валя, – еле уговорила, чтоб взяли.