Бег по взлетной полосе

Из-за скатной крыши задумчиво выплывает серая туча и заслоняет солнечные лучи, еще один порыв застревает в кронах ветел и рвется сквозь них, ломая ветви.

– Ладно! – удовлетворенно кивает Зоя, вонзая острые ногти в скамейку. – Больше нет смысла жалеть тебя и скрывать. Да, он мне нравился. Сильно. Внешка у него «десять из десяти», это подкупало. Но я давно обратила внимание на странность: он постоянно пялился на тебя. Было неприятно. Да чего уж там – было стремно до мурашек! Я боялась, что он может тебе навредить. Много раз встречала его прямо здесь, возле твоего дома. Болтался по окрестностям, как маньяк, но, завидев меня, быстро сваливал. После весенних каникул я застукала его в классе. Он рылся в твоем рюкзаке, Ян. Это было мерзко.

Поднимаю голову, смотрю в непроницаемые черные глаза подруги, но вижу в них только обиду и боль. Подступает дурнота, кровь отливает от лица, вокруг роятся прозрачные мушки.

Кит слишком многое знает обо мне. Странные взгляды, намеки и фразы… Это не может быть совпадением.

– Ты же помнишь ту историю с кольцом… – всхлипывает Зоя, проводя пальцем по щеке. – Он мог что-то украсть, и я очень сильно испугалась за тебя. Подошла, попыталась пристыдить и выяснить, что ему нужно, но он зажал мне рот и стал душить. Думаешь, почему его больше не заносило в школу? Я пригрозила, что всем расскажу о случившемся, и он залег на дно. Он реально больной, Яна, очнись!

Слова Зои назойливыми каплями стучат по темечку, но я упираюсь:

– Бред! – Хотя я чувствую, что хрупкий разноцветный мир блекнет и покрывается трещинами. – Это полный бред, Зоя. Зачем? За все время в школе мы не перекинулись и парой фраз. Он всегда плавал на своей волне, до меня ему не было дела!

– Я предупредила, потом не ной… – Зоя встает, сует руки в растянутые карманы и, шаркая балетками по гравию, уходит.

Меня трясет. Чудовищное уродливое недоверие растет, копошится в грудной клетке, вызывает дрожь, тошноту и слабость в коленях.

Зоя переступила через гордость, призналась, что ее чары не сработали, – при ее высокомерии это сродни подвигу. Кажется… Она не врет!

Глава 25

Солнце, словно в насмешку, светит еще яростнее и ярче, но ледяной ветер с окраин добрался и до центральной части города – раскачивает разноцветные зонтики летнего кафе, двигает пустые стулья, бьется в брезентовых навесах торговых палаток, толкает в спину и бросает в лицо фонтанные брызги.

У ТРЦ оживленно и шумно: аниматоры в мультяшных костюмах развлекают детей, устраивают конкурсы и поют веселые песенки. На миг поддаюсь настроению праздника, но тяжкие мысли вновь валуном опускаются на плечи.

Я знаю Зою всю жизнь – она может быть мстительной и жестокой, но никогда не умела притворяться передо мной.

Ей сейчас больно. Она сказала правду.

Кит и сам говорил, что недолюбливает ее. Неужели у этих двоих есть общий секрет?

Комкаю в кулаках манжеты растянутых рукавов и дрожу от холода.

С Китом мы знакомы совсем недолго, так почему я свято верю, что он не мог ничего стащить из чужого рюкзака?

Шаркая кедами по брусчатке, бреду к лавочкам под раскидистыми елями, занимаю край самой последней и, напрягая зрение, сквозь стекло наполовину заполненного попкорном прилавка всматриваюсь в глубину палатки. В ней никого нет.

От разочарования дрожат губы. Все радужные утренние планы к чертям рушатся.

Достаю из кармана телефон, пару секунд раздумываю над запросом и вбиваю в поисковик расписание сеансов кинотеатра, но быстро выясняю, что начало ближайшей премьеры через два часа.

Я замерзла и не выдержу ожидания.

Озираюсь вокруг, прикидывая варианты возможного досуга, читаю названия вывесок над входом в торговый центр и вижу Кита.

Он выплывает из крутящихся дверей в бумажной короне из фастфуда и с двумя красивыми девушками под ручку. Обе старше нас, явно студентки. Вся троица, лучезарно улыбаясь, направляется к палатке.

Недоумение, обида и злость превращаются в огромную скалу и окончательно придавливают меня к скамейке.

Из своего укрытия я наблюдаю, как Кит встает за прилавок, наполняет картонные ведерки попкорном, вручает их дамам, и те, посылая ему воздушные поцелуи, отваливают. Подперев ладонями подбородок, Кит долго смотрит им вслед.

Из груди вырывается прерывистый вздох.

Зоя что-то неправильно поняла. У Кита нет и никогда не было надобности пялиться на меня, и уж тем более преследовать. Безголосая серость не могла вызвать у него интереса.

Только жалость. Только гребаную тупую жалость.

Теперь мне ясно, почему он морозился, когда я лезла к нему целоваться той ночью в заброшенном доме.

Как я могла забыть, кем являюсь? Зачем вообще приперлась?.. Вскакиваю и, ничего не видя от потекшей туши и стыда, бегу через площадь – неважно куда, лишь бы оказаться подальше.

Внезапно за спиной раздается топот и тяжелое дыхание, олимпийка натягивается на плече, кто-то удерживает меня и преграждает путь.

– Черт. Бросаю курить… – бубнит Кит – в серых глазах застыл ужас, корона съехала набок, над ее желтыми зубцами, как нимб, сияет солнце.

Парень невыносимо, душераздирающе прекрасен, но я тут же выворачиваю руку и отступаю. Он кажется мне чужим: существом из другого, перевернутого вверх дном мира – как будто не было между нами долгих разговоров, поцелуев, признаний и клятв.

– Что случилось, Ян? – озадаченно спрашивает он. – Я думал, ты подойдешь, а ты пролетела мимо…

– Ты был занят! – рычу и неловко вытираю лицо рукавом.

Дурацкий макияж, призванный произвести фурор, сделал только хуже: скорее всего, я похожа на пугало. Кит прячет руки в карманы джинсов и спокойно кивает:

– Да, я на обеде был… – И тут же в его взгляде вспыхивает понимание. – А девчонки подошли сами. Оказалось, что это мои подписчицы. Удивительно, Ян, они ведь приезжие… Наш мир вообще тесен!

Он разглядывает меня с изумлением, надеждой, страхом и верой, затягивает в серый омут невозможной, но такой реальной сказки, что всегда рядом… Он вечно смотрит на меня как на что-то дорогое и недосягаемое, хотя я прямо перед ним.

Кружится голова. Отвожу взгляд и пячусь, не в силах разобраться с взбесившимися мыслями и чувствами.

Кит смотрит так на всех. Поэтому Зоя твердила, что в его глазах космос. Поэтому он до жути меня пугал.

Это всего лишь манера держаться – неосознанная или отрепетированная перед зеркалом, но она… Завораживает.