Бег по взлетной полосе

Я тут же прикусываю язык и принимаюсь за еду.

– Вот и здорово! – ликует мама. – Я рада, что вы достигли понимания. Всегда важно проговаривать проблемы и искать их решения сообща, правда, дочь?

Скриплю зубами от бессилия и досады, насаживаю на вилку лист салата и киваю.

Этот мудак лапал меня и бил, а она не замечает. Она вообще не видит в нем изъянов! Хотя, справедливости ради, слизняк реально достоин «Оскара».

Мне снова остро не хватает папы, до дрожи хочется к Киту.

– Ребята! Я хотела сказать вам еще кое-что, – пригубив из бокала бордовую жидкость, объявляет мама. – Моя поездка прошла очень продуктивно. Руководство оценило мои старания, и… Меня оставляют на этой должности!

– Поздравляю, дорогая! – Игорь сгребает ее в объятия, целует с языком, а я морщусь от обиды и жалости.

Мама доказала себе и папе, что достойна любви. И сейчас я ни за что не стану портить момент рассказом об истинной сущности ее мужа. Даже без запугиваний и его гребаных подачек.

– Поздравляю… – признав полное поражение, мямлю я, ковыряя ножом безвкусный гарнир, но она занята и не слышит.

– И еще… – Чавканье и приглушенные смешки стихают, влюбленные наконец отрываются друг от друга и вспоминают о моем присутствии. – Яна, мы много думали и решили… Продать нашу старую квартиру.

Сердце ухает в пятки. Поднимаю голову и пялюсь на маму, но она, словно заводная кукла, радостно декламирует:

– Яночка, мы теперь семья. Зачем нам балласт? Мы не вернемся туда. У Игоря есть кое-какие накопления. Купим дом в пригороде, в том самом престижном районе… Там просторно, хватит места для всех. Ты ни в чем не будешь нуждаться.

– Мам, ты в своем уме?.. – в отчаянии перебиваю я, но натыкаюсь на ее излучающий энтузиазм взгляд и осекаюсь.

Это для меня уютные тесные комнаты неразрывно связаны с папой, у нее же они стойко ассоциируются с вечным одиночеством и несбывшимися мечтами.

– Игорь займется этим. Кстати, не ищи ключи, мы их забрали.

Я ощущаю себя мышью, угодившей в мышеловку. Не хватает воздуха.

Мама глупо хлопает ресницами, а Игорь токсично улыбается.

Ненавижу этих чертовых предателей.

Со всей дури швыряю вилку, и она со звоном падает на стол, с грохотом вскакиваю, выбегаю из столовой и закрываюсь в ванной.

Игорь стучится снаружи и вызывает на разговор, но я не реагирую – лежу в прохладной воде, и слезы в который раз за сутки разъедают глаза.

Мама отпустила прошлое, открестилась от боли и былых неудач, а теперь избавляется от улик. Больше не будет места, где можно было бы спрятаться, отдышаться и прийти в норму. И неразумной наивной маме невдомек, что Игорь отрезал нам все пути к отступлению. Уйти теперь будет некуда.

Страх скользкими щупальцами забирается под кожу.

Все, что у меня осталось, – Кит. Его слова, сказанные на прощание, кажутся приветом от папы, связующей нитью, вселяют уверенность: он возьмет меня за руку и уведет от всех проблем. Он обещал, что не оставит.

Он обещал…

Капли мерно падают из крана, посиневшие колени покрываются мурашками, выбираюсь из воды и долго разглядываю отражение в зеркале.

«Забитая серость. У тебя нет голоса. Тебя никто никогда не услышит…» – всхлипывая, шепчу я.

Кит не имеет отношения к папе – судьба случайно столкнула нас в парке несколько недель назад. И я не понимаю, почему он начал мне помогать.

Укрывшись одеялом, вглядываюсь в темноту и не могу унять дрожь – привычный мир рушится, будущее пугает. Игорь окончательно завладел разумом мамы, шансы на то, что она одумается, стремятся к нулю. Значит, мне до конца своих дней придется терпеть его тупые шутки, прислушиваться к каждому шороху, умирать от ужаса и выносить любые издевательства, чтобы только мама не разглядела ту грязь, которой на самом деле является все, что ее окружает. Чтобы она не разочаровалась в людях навсегда.

И папины сказки не сбудутся, а взлетная полоса не станет для меня трамплином в небо.

Смирение, жившее в груди два последних года, сменяется острым желанием нарушить ход вещей, вырваться, сбежать, освободиться…

Беззвучную истерику прерывает жужжание телефона. Нашариваю его под подушкой, яркая подсветка бьет по глазам, и сердце сжимается от внезапной радости.

Кит.

– Привет. – Вздох на другом конце линии заглушает порыв ветра. – Звоню, чтобы пожелать спокойной ночи. И сказать, что скучаю. Просто… После хороших дней иногда очень хочется выть.

Тепло растекается по венам и покалывает в кончиках пальцев. Я не верю, что все происходит наяву, щипля себя, но пустая комната с отсветами фар и дыхание в трубке никуда не исчезают.

– Я тоже скучаю, Кит. Ты так вовремя! – выпаливаю и прикрываю ладонью динамик. – Где ты сейчас?

– Дома. На крыше общаги. Представляешь, отсюда видно твой жилой комплекс. Если напрячься, наверное, я смогу увидеть тебя.

Мгновенно покидаю кровать, устремляюсь к подоконнику, опираюсь на него локтями и мучительно всматриваюсь во мрак за стеклом, пронизанный голубоватыми стрелами звезд. Душа звенит от нового, доселе неизведанного чувства – нестерпимо огромного и трепетного.

Старый район слишком далеко, у самого горизонта маячит россыпью холодных огней. Где-то там Кит стоит у края пропасти глубиной в десять этажей и выдыхает дым в черноту космоса.

– Жаль, что ты не рядом, – вырывается у меня, и кружится голова.

В небе над домами моргают разноцветные точки, гул турбин долетает до уснувшей земли и постепенно смолкает.

– Я рядом, – отзывается Кит. – Всегда.

Напряженно вслушиваюсь в тишину, надолго повисшую в эфире, и схожу с ума от осознания: в его словах есть что-то большее. Тоска, намек. Извинение?..

– Над твоим домом только что пролетел самолет, – нарушает молчание Кит, – видела? Сейчас он прямо надо мной.

Глава 23

Новый день начинается с шипения фена, шороха шагов, горького запаха кофе и урчания кофеварки в глубинах огромной кухни. Где-то раздаются плеск воды и тихое жужжание бритвы.

Скрываюсь от докучливых звуков под одеялом, но досмотреть сумбурные сны не получается – шторы трепещут от сквозняка, и в комнату в облаке легких цветочных духов вплывает мама.