Бег в золотом тумане

Мы высыпали наружу и, сломав на дрова оконные и дверные рамы одного из обвалившихся домов, разожгли на галечном берегу костер. Однако, как только он разгорелся, его пришлось перенести повыше. Река угрожающе вздулась, и вода все ближе и ближе подбирались к огню. Через двадцать минут наша одежда полностью высохла, и мы могли продолжать путь.

Когда мы были готовы покинуть кишлак, запасливый Бабек срубил несколько стоек для палаток. Потом ещё пару толстых ветвистых сучьев на костер. Стойки он вручил нам в качестве временных посохов, а сучья прикрепил за комли к бокам одного из ишаков.

Покидая это место, я оглянулся, чтобы напоследок проникнуться его

очарованием. Но в глаза бросился тальник с обрубленными и обломанными ветками. "Вот так всегда"! С горькой иронией подумал я: "Перед нами все цветет, за нами все горит"!

Когда мы отошли от кишлака метров на пятьсот и начали взбираться на

террасу, Бабек вдруг закричал, указывая пальцем в сторону Тагобикуля:

"Смотри, смотри -- мост сломался, в река падает!".

Мы обернулись и увидели корявые бревна, несущиеся в грязном,

пенящемся потоке...

9. Последний привал.

Меньше, чем через час мы были на месте. Свернув с зиддинской тропы

вправо, мы очутились в узком уютном ущелье, в верховьях которого и был перевал, вернее седловина, ведущая к Пиндару. Солнце уже падало к горизонту. Горы, сразу ставшие загадочными, притягивали своей величественной красотой.

***

Люблю всё высокое. Мне подолгу приходилось работать в тайге, тундре, и пустыне. Тайга давит, в ней ты как пчела в густой и высокой

траве. Она красива извне, сбоку. Особенно в Приморье, когда ободранный колючками аралии и элеутерококка, облепленный энцефалитными клещами вываливаешься из нее на высокие, изумительно красивые берега Японского моря. А тундра... Я знал людей, которые подолгу могли рассказывать о прелестях ее просторов. Но любоваться ею лучше с вертолета, как впрочем, и пустыней. Землю оживляют Горы...

Они -- апофеоз природы, главное ее богатство... Это украшение планеты зарождается глубоко в недрах Земли. Процесс длится миллионы лет!

Потом наступают "Роды". Клокочущая плоть яростно устремляется к небесам! Звуки, возникающие при этом, создают симфонию. И тот, кто слышит эти мощные аккорды, вернее их отголоски -- гул землетрясения,

шепот лавины, крики птиц - это самый счастливый человек...

Когда стоишь внизу и знаешь, что ты можешь подняться на самый верх, сердце начинает биться от восторга! Оказавшись на

Вершине, понимаешь, что у подножья лучше... Наверху нельзя быть всегда...

Человеку надо "спускаться с покорённых вершин"...

***

Как только мы развьючили ишаков, Сергей потребовал сдать ему все

автоматные рожки и ружейные патроны.

– - А если появится кто - нибудь из Дехиколона, один воевать будешь?

съехидничал явно недовольный Юрка.

– - Буду, Юра буду!
– - решительно ответил Кивелиди, складывая боезапас в свой рюкзак. Все это я закопаю. Часть -- под своим местом у костра, остальное -- под спальником в палатке. Перепьёте, -- передеретесь, постреляете друг - друга, а мне столько желтизны не унести!

– - Чему быть -- того не миновать, -- проговорил Житник себе в нос и,

поворчав еще немного, улегся подремать на прохладной траве.

– - Так, с последствиями предстоящего банкета Серый разобрался, --

обратился я к обществу, начавшему разбирать рюкзаки.

– - Теперь надо подумать о самом банкете. Я имею в виду Меню. Чем будем закусывать? "Завтраком Туриста" под белым соусом от Фатимы?

– - Руслан, давай я плов делать будем? Смотри, что у Фатима и у Нур в рюкзак был!
– - Бабек, с широкой улыбкой стал вытаскивать из вещмешка и рюкзаков увесистые целлофановые пакеты с рисом, морковью и луком.

– - А масло, а мясо?

– - Масло тоже есть!
– - радостно отозвался Бабек, доставая из бокового кармана другого рюкзака хлопковое масло.

– - И мясо -- баранина, два задний нога есть! Все есть! Нур мне говорил: "Люблю плов кушать!" И главный -- хороший такой алюминиевый казан есть. На пятнадцать человек хватит!

Мы возражать не стали и сразу же принялись за дело. Пока Бабек с

разбуженным и недовольным Юркой ходили ломать арчу на дрова, мы

развьючили ишаков, закопали мешочки с золотом рядом с очагом и кое- как, на одну ночь, поставили две палатки. Скоро посреди лагеря во всю пылал костер, а в казане шкворчало мясо, распространяя запах жареной моркови и лука. Лейла с матерью и теткой перебирали рис. Бабек ушел за водой к ближайшему роднику. Юрка опять лег спать, а мы с Наташей развернули медпункт.

Я уже перевязал Федину голову найденным в аптечке Нура бинтом, когда на зиддинской тропе, со стороны перевала появились двое неизвестных..

Сергей сразу же бросился к прерывистой скальной гряде, отделявшей наш лагерь от тропы. Я побежал за ним.

Мы залегли за камнями и стали ждать приближения нежданных гостей. Они только что скрылись за невысоким, но протяженным холмиком и должны были появиться из-за него минут через пять. В это время за нашими спинами послышался тяжелый топот и через пару секунд рядом с нами упал Юрка.

Автомат у него был с рожком.

– - За три минуты отрыл! Молодец! Я их полчаса почти закапывал, --

усмехнулся Сергей, с интересом разглядывая Юрку.

– - В следующий раз патроны из рожков выщелкивать придется!

– - Яма осталась! Щас мы кого-то в нее закопаем!

– - Не получиться!
– - я привстал в изумлении.
– - Похоже, эта парочка

поможет нам услышать, как гремит опустевшая канистра! Смотрите! Ведь это Лешка Суворов ковыляет! А второй -- Толька Зубков, точно!

Зубков был приятелем моих приятелей и капитаном милиции. Занимался Организованной преступностью, вид имел далеко не атлетический, но был невероятно силен и ловок. Напившись пьяным, часто бил себя в грудь и кричал: "Я мент! Мент я!" Чем, по-моему, выражал одновременно и гордость и стыд за свою профессию. Вообще-то фамилия у него была не Зубков, а Зубко, то есть он был украинцем, и потому в своё время обожался Ксюхой, хохлушкой по отцу. Он был женат, и, довольно счастливо, на симпатичной полукореянке, полутатарке Инне, имел двоих детей и боготворил Высоцкого.