Бег в золотом тумане

– - Вот это другое дело! Пей, ешь, а потом можешь ею заняться!

Я разрешаю! Но учти! "Это" будет номер со смертельным исходом! Да не бойся, ей "это" понравится! Вулкан, гейзер, Ниагара! Ручаюсь. Особенно темной ночью после бутылочки "Мартини".

– - Зачем женщина обижать? Зачем такой обидный слова говорить? Давай за дастархан лучше сядем, водка будем пить, плов скоро готовый будет!
– - Обращаясь то к одному, то к другому из нас, предложил, вконец расстроенный Бабек.

– - Ты, дорогой Бабек, плохо ее знаешь! Она все равно кого-нибудь в горы ночью утащит. Уже высмотрела, наверное, будущую жертву своими чёрными зенками...

Смеясь, мы все вместе разлеглись на спальных мешках, брошенных рядом с костром. Солнце уже зацепилось эа горы, и теперь над нами всеми оттенками красного цвета полыхали облака.

Мы взяли в руки кружки, и Сергей произнес короткий тост, закончившийся сожалениями о предстоящем распаде нашей компании.

Выпив, Лешка уставился на Фатиму.

– - А она и вправду бешеная?
– - спросил он меня, кивнув в её сторону.

– - Ты таких женщин никогда не встречал и не видал в самом кошмарном сне! Ко мне в Захедане знаешь, как ходила? Напоит, а потом пользуется.

Все дружно заржали...

– - Совсем не смешно. Смешнее было в Кальтуче, на базе нашей

партии.

– - А что было-то? Рассказывай, давай! Последний раз, может быть, сидим в этом составе. Ищи потом тебя по Роттер`дамам или Парижам ..

– - Хохма была классная, -- начал я, отерев рукавом губы. Из серии ЖЗЛ. Расшифровываю: Жизнь Знойных Леди. Впрочем, это были не леди, и даже не женщины. Это были разбойницы с большой дороги!

***

Однажды поднимались мы с Виталиком Капуновым из города на Кумарх и припозднились. Бензовоз, на котором мы ехали, сломался, и мы решили заночевать в Кальтуче. А там - праздник на всю катушку! Главная бухгалтерша сына женила. Нас не пригласили, потому что мы в ту пору были простыми техниками. Улеглись мы с Виталиком в спальные мешки прямо на полу, в недостроенном общежитии. Он сразу уснул, а я ещё долго о сыне и жене вспоминал. Вдруг дверь комнаты медленно открывается и на пороге, возникает трое пьяненьких, разнокалиберных, но всё-таки - женщин. Стоят, пальцами на нас тычут, переговариваются, ржут, как кони, определяются - с кого первого начать. Ну, и выбрали они, естественно, дробного Виталика. Схватились за низ спального мешка и утащили в неизвестность...

Я, конечно, расстроился. Уже не до сна! Беспокоюсь за жизнь друга и свою тоже. И вот, когда уже почти всё терпение кончилось, и я хотел идти искать товарища, дверь опять открывается, и на пороге, как на подиуме -

опять эти бабы! Стоят, качаются, взгляд на мне фокусируют.

"Все!
– - думаю.
– - Стерли Виталика до лопаток! Мой час настал!"

Когда глаза их, наконец, привыкли к темноте, они двинулись ко мне.

Схватили, тащат, повизгивают от предвкушения наслаждений и непристойностями себя будоражат. Готовят себя к очередному кайфу...

Особенно изощрялась белобрысая. Худая, как маркшейдерская рейка, кирпичом в нее не попадешь, не то, что мужским достоинством! Я каким-то чудом панику преодолел, изловчился, выбросил руки назад и успел зацепиться за трубу парового отопления. Они пыхтят, как паровозы, падают на меня поочередно, а я извиваюсь, ногой пытаюсь в их наглые морды попасть...

Но когда одна из баб, в три обхвата, на меня упала, моей Свободе пришёл конец! Придавив меня коленками, они оторвали мои руки от трубы, засунули их в мешок, застегнули его на молнию и потащили дальше! Сначала по полу, потом по камням.

Когда мешок расстегнули, я огляделся и понял, что нахожусь в

кернохранилище. Вынули они меня, положили на тряпьё, между высокими, под три метра, стопками ящиков с керном. Рейка бутылку откуда-то достала, налила стакан водки, и вылила мне в горло. А жиртрест задрала юбку, села на меня без нижнего белья чуть ниже живота и начала ёрзать. Я лежу, как столб. А она мне говорит:

– - Суслик! Ну что ты капризничаешь? Давай сам, а то Ленка, тростиночка наша, ленточкой яички твои перевяжет...

И, продолжая двигаться, ждёт, когда я, наконец, пойму безысходность своего положения. Центнер на мне трепещет, тощая за ноги держит и приговаривает: "Давай, милый, давай".

Делать нечего! Стал я ей подыгрывать тазом... Она расцвела, глаза прикрыла:

"Хорошо, миленький, хорошо", -- говорит. А я ногами в стопку ящиков

уперся и, в такт ее движениям, стал их раскачивать. Когда с меня начали

стаскивать нижнюю часть туалета, я толкнул посильнее эту шаткую стопку, она накренилась и с грохотом на нас повалилась. Ящики с

керном -- полтора на метр, весом килограммов пятьдесят-шестьдесят каждый! Хватило на всех! Но я в позиции снизу был. Переждал канонаду, как в блиндаже под этой теткой. Контузило совсем немного...

Вылез из-под завала, смотрю, а третья-то -- ничего девочка! Сидит -- ладненькая такая, с ямочками на щеках, -- и улыбается. Пьяно чуть-чуть, но в самый раз, Узнал ее сразу. Из какого-то текстильного городка в бухгалтерию нашу приехала.

Тут под ящиками Центнер с Рейкой застонали, но не от боли, это я сразу определил, а от досады. Я поправил ящики, чтобы они не скоро вылезли, отряхнулся от пыли, взял девушку за руку и пошел с ней на пленэр...

А там, я скажу вам, такая красота! Гости все уже по углам расползлись,

тишина кругом природная, сверчками шитая. Речка трудится, шелестит на перекате, луна вылупилась огромная, нами любуется. А девица повисла на мне, прожгла грудь горячими сосками, впилась в губы. Упал я навзничь в густую люцерну, в саду персиковом для баранов Вашуровских саженую, треснулся затылком о землю, и забыл совсем и о супруге, и о сыне семимесячном, и о вчерашнем своем разговоре с друзьями о верности семейной...

Утром пошел Виталика искать. Нашел в беседке чайной на берегу

Кафирнигана. Он сидел в углу пьяненький, глаза прятал. Бледный весь, в засосах с головы до ног. С тех пор женщин сторонится. Всех и категорически.

А начальник партии потом посмеялся надо мной, налил стакан водки и

приказал выдать новый мешок... Меховой.

Так что ты, Леха, готовься. На мясо, главное, налегай! Наверняка

Фатима придет к тебе под утро. Задабривать...