Бег в золотом тумане

– - Люби себя и ты полюбишь других! Отдавай себя, и с тобой рядом будут люди, нуждающиеся в твоём участии. Обогрей странника и он поведает тебе о мудрости племён, живущих за морями, за горами, за зелёными лугами...

***

Федя долго думал, потом выдал:

– - Хорошо кукуешь! Кстати, когда будем в городе, черкни мне, как зовут того, ну сам знаешь! Помнишь, он написал про то, что Христа распяли в сотый раз!

Я погладил Федю по заживающему скальпу и без всяких примочек сказал:

–  Запомни на всю оставшуюся жизнь, крестник!

Это Гуго Орлеанский!

Ликбез явно шёл Феде на пользу. Его Душа, уставшая от крови, жадно впитывала в себя простые человеческие истины... Мои уроки,

конечно, не повернут его жизнь на 180 градусов, но и не исчезнут, как зерно в " закромах родины"! В этом я был абсолютно уверен!

***

А в это время санитарный вертолет летел над перевалом Арху. Увидев

обгоревшие обломки вертолета Ходжи Насреддина, Абдурахманов испытал радость. Но одного круга над Уч-Кадо было достаточно, чтобы эти приятные чувства улетучились. Наметанным глазом Тимур сразу же увидел опрокинутые ступы, покосившуюся бутару, белые полоски кварцевого шлама, распространившиеся далеко вниз по ручью...

– - Это Кивелиди с Черновым!
– - вскричал он, и начал остервенело биться головой об иллюминатор.

– - Они опередили, опередили меня!

Рискуя людьми, Абдурахманов заставил посадить вертолет на небольшой площадке над штольней. Выпрыгнув, из еще не приземлившейся машины, он сбежал вниз и увидел, что штольня обрушена... И сразу же понял, что до

оставшегося золота ему не добраться и все, что он может из всего этого

выцедить, так это значок "Первооткрыватель недр" от благодарного

правительства Таджикистана. Ругаясь, он ходил вокруг бутары и выискивал на земле крупицы золота. Когда набралась полная

пригоршня, он сел над ручьем и, уткнувшись лицом в золото, зарыдал...

Первый пилот и наемники нашли Тимура лежащим в ручье лицом вверх.

Покрасневшие глаза смотрели в голубое небо немигающим взглядом.

Наемники вытащили его из воды и посадили под бутарой. Когда

Абдурахманов пришел в себя, вертолетчик, виновато улыбаясь, сказал ему:

– - Тимурджон, мы должны лететь. В республике опять очень большой тарарам начался. По рации передали, что Оманкельдыев взял Ходжент, захватил Шахристан и идет на Анзоб. Очень много убитых и всем вертолетам приказано срочно возвращаться в Душанбе... Пошли в машину...

– - Нет!
– - спокойно и твердо ответил Абдурахманов.
– - Мы остаемся здесь, чтобы найти этих шакалов!

***

Чуть не доходя до поворота на Зидды, мы нашли небольшой ручей, звонко булькавший в густой траве. Двадцатью метрами ниже тропы он выбирался из зелени и, резво проскочив между двух желтых скал, каскадами небольших водопадов устремлялся вниз, к Ягнобу. Кругом, то там, то здесь, испуганно вертя головами, стояли у своих нор оранжевые сурки.

– - Давайте остановимся у тех скал!
– - предложила Наташа, завороженная красотой и спокойствием этого райского уголка.

– - Здесь так мило!

– - Ты это здорово придумала! Одобряю!
– - согласился я.
– - Всегда мечтал попить чаю на чудесной поляне под волшебные звуки горного потока. Вот только правая из этих рыжих скал выдает от 1500 до 2000 микрорентген в час... Это, очень опасно! А на самой верхушке левой скалы мой радиометр зашкаливало...

***

Каждый геолог Министерства геологии СССР обязан был носить в маршрутах радиометрический прибор СРП весом около четырех килограммов, и с датчиком, размеры, которого лишь немного

уступают размерам гранатомета "Муха". Хорошо, если у вас есть маршрутный рабочий и можно кинуть все это сокровище на дно его рюкзака...

А если нет, то прибор, висящий на шее на грубом брезентовом ремне, и

обязанный постоянно покоится у вас на животе, будет совершать

замысловатые движения вокруг вашей вертикальной оси, датчик будет в

самые затруднительные моменты выскальзывать из рук, а его метровой

длинны кабель будет обвивать все, что только можно обвить. Приборы эти, нуждались в регулярной калибровке, и для этого в полевых отрядах нужно было держать бездельников геофизиков и эталоны. Последние, хранившиеся в тяжелых свинцовых капсулах, легко прорывали днища рюкзаков и постоянно терялись. И тогда весь персонал партии

неделями занимался прочесыванием предполагаемого места потери.

Разогрев тушёнку и, вскипятив чай, мы быстро поели и поспешили убраться от радиоактивной скалы. На другой берег Тагобикуля мы пробирались по чуть живому мостику. Несколько раз возникали неприятные моменты, но в итоге - всё обошлось...

Начал накрапывать дождь и мы решили переждать его где - нибудь в сухом укромном месте.

Выбравшись на берег, мы подошли, к сакле, с более или менее уцелевшей крышей. Наташа сразу же стала разглядывать помещение.

– - Неужели здесь люди жили?
– - спросила она Бабека, подняв глаза к

заплесневевшему потолку.

– - Не только жил, но рожал тоже, -- ответил он, показывая на валявшуюся в углу разломанную детскую кровать - колыбельку. Деревянная, когда-то раскрашенная яркими красками, она притягивала взоры и рождала у девушек улыбки.

– - А зачем тут отверстие посередине сделано?
– - рассматривая кроватку, удивленно спросила Наташа.

– - Детский попка туда торчит. Маленький матрас, простыня тоже дырка

делают. Удобно очень, когда детей очень многа. Ребенок прямо в дырка писает и какает. Маме не нада билье менять. Еще ребенок мало кричит, потому чта он сухой...

– - А если мальчик? Они же вверх делают! Фонтанчиком! Неужели они на животе все время лежат?

– - Если мальчик, то на пиписка трубка одевают. Он туда все время

писает, пока ходить не будет...

Пока Бабек просвещал Наташу, ливень ослаб, а через минуту и вовсе

прекратился. В дырявую сланцевую крышу сразу же заглянула небесная синь.