Бег времени. Тысяча семьсот

Писать от лица Гвендолин – это значит приобретать с каждым днем необычные навыки, потому что она прожила 271 год, многое теряла и многое находила, а значит, стала чем-то большим, чем человек. Она стала легендой. Она стала героем, которого мне никогда не забыть. Надеюсь, что и для вас она стала такой же путеводной нитью, которая помогла вам приобрести чуть больше уверенности в себе.

Я хочу сказать спасибо этому невероятному фандому, всем вам, наши читатели, просто ОГРОМНОЕ СПАСИБО! Вы приняли моего идеального мужчину, рожденного в свое время, вы приняли Бенедикта Бенфорда и открыли для него свои сердца. Вы приняли эту историю, точно она была чем-то нереально книжным, все ваши отзывы – это бальзам для сердца писателя, вы открытые, вы теплые, вы нереальные! Ведь вы приняли все взлеты и падения Гвендолин и Гидеона.

И, конечно же, я хочу сказать БОЛЬШУЩЕЕ СПАСИБО моей замечательной Лене (TRISTIA). Мы с ней и вправду многое пережили, глупые ссоры из-за сюжета, когда мы не могли решить, что же делать дальше, моменты радости, когда мы находили хорошую сюжетную линию, и все эти бессонные ночи в попытке написать совместные главы. А уж какие у нас были музыкальные моменты! Совершенно разные, мало в чем похожие, мы спелись в Беге, точно так и должно было быть всегда.

Надеюсь, что это не последняя наша совместная работа. Сумасшедшие должны держаться вместе!

И конечно же низкий поклон Керстин Гир за невероятную серию книг «Таймлесс». Она дала нам невероятный наркотик.

А пока я надеюсь, что в будущем у Гидеона и Гвендолин все будет хорошо. Как и должно было быть.

========== Подарок судьбы. Момент из жизни “после”. ==========

Комментарий к Подарок судьбы. Момент из жизни “после”.

Перевод песни Hozier - Work Song взят с сайта Амальгама-Лаб:

http://www.amalgama-lab.com/songs/h/hozier/work_song.html

П.С.

АВТОРЫ! АВТОРЫ! НАС ДВОЕ! ЗАКОЛЕБАЛИ УЖЕ!

When my time comes around, Когда настанет моё время,

Lay me gently in the cold dark earth. Уложите меня заботливо в тёмную сырую землю.

No grave can hold my body down, Ни одной могиле не удержать моего тела,

I’ll crawl home to her. Я приползу домой к ней.

Я смотрю на него и не могу поверить. Это память издевается над моим сознанием или же я давно умерла и попала на небеса, где вся моя жизнь – это лишь страницы глупой и незамысловатой книги о путешественниках во времени, о поиске самой себя и потере дорогих людей? Не могу понять, во что же всматриваться, чтобы понять, где сон, а где реальность.

Гидеон стоит у плиты, и аромат индейки медленно заполняет кухню. И в такие моменты не нужен ни Париж, в двенадцатом округе таящий в себе потрясающие кулинарные шедевры, ни тишина одиночества, ставшей спасением от мнимой жизни. Пусть все останется так, как есть. Уютные домашние пижамы, рождественский снегопад за окном, поющие фонтаны в гостиной и ель посреди дома, украшенная не только игрушками, но и воспоминаниями о настоящем счастье.

Я сижу на стуле, поджав под себя ноги, кутаясь в теплую ткань и, держа огромную чашку латте – вытянув рукава, чтобы не обжечься. Дым от чашки медленно и изящно поднимается к потолку, смешиваясь в танце с ароматом глазуньи, и я вдыхаю, точно так обретаю жизнь. Начинаю раскачиваться из стороны в сторону и, закрыв глаза, начинаю подпевать песне о том, что мне больше не нужны плоды с вишневого дерева.

– Что ты делаешь? – смеется Гидеон, когда ставит передо мной тарелку, а я лишь улыбаюсь, точно умалишенная, потому что давно уверовала в то, что в большинстве своем сумасшедшие весьма счастливые люди. Они не жалеют об упущенных шансах и возможностях и, возможно, они никогда не устанут от собственной жизни, как это делала я. Потому что мне всегда было о чем жалеть.

– Восхищаюсь этим днем, - отвечаю я, и Гидеон, улыбнувшись в ответ, садится рядом, по-хозяйски утянув мои ноги себе на колени.

– Я думал, ты восхищаешься только мной, подлая женщина,- замечает он и укоризненно тычет вилкой в мою сторону.

– Спустись с небес на землю, Аполлон, от тебя кипят облака, - усмехаюсь и поднимаю руки в защитном жесте, стараясь не рассмеяться в голос. Меня преследует ощущение, что если дать миру понять, что ты счастлив и оно будет предоставлять тебе это чувство так яростно, что ты взорвешься, ранив всех, кто окажется рядом.

Поэтому я танцую душой по холодному полу, заставляя мороз отступить. В нашем доме его больше не будет. И я храню эту тайну, чтобы насладиться ею вдоволь.

– Твои замечания беспочвенны, на улице снегопад, - Гидеон указывает на окно, и за ним я вижу лишь яркие огни от соседних домов – представление неонов, что разрывают тьму и укутываются в хлопья. Смеюсь, приближаюсь к его лицу, и он застывает, будто время останавливается. Его взгляд останавливается на моих губах.

– Это потому что сердце у тебя холодное, - зловеще шепчу я и резко отстраняюсь, заставляя Гидеона зависнуть над столом с разочарованным видом. Он выдыхает и, прищурившись, молчит с секунду, а затес щипает за пятку, заставляя меня подпрыгнуть, сдвинув за собой и стол.

– Ой, кажется, кто-то забыл закрыть окно, мороз так и щиплет, да? – с невинным видом Гидеон встает из-за стола и направляется к духовой плите, открывает дверцу, и аромат свежей индейки врезается мне в нос, точно бульдозер, заставляя на секунду перестать дышать от переизбытка.

– Тогда нам стоит утеплиться, потому что детям противопоказан холод, даже твоего сердца, - усмехаюсь я, потирая пятку.

– Детям? К нам едет Шарлотта? – удивленно переспрашивает Гидеон, а я выпаливаю в ответ все то, что терзало меня изнутри на протяжении всего дня, что делало меня счастливой и страдающей одновременно.

– Я беременна, - выпаливаю я, точно это малозначительная новость на последней странице желтой прессы. А дверца духовки с грохотом захлопывается, заставляя меня вздрогнуть. Тишина окутывает пространство между нами и от этого мне становится страшновато.

– Что ты сказала? – его голос дрожит, а я боюсь поднять глаза, чтобы не узнавать, как эта новость отразилась на моем читателе.

– Я беременна, - пожимаю плечами, и груз становится еще тяжелее от того, что я не вижу его глаз, оттого поднимаю взгляд, и зрелище захватывает меня точно горящее солнце, что падает в черную дыру. Свет не может двигаться и все застывает в вечном танце.

– Я узнала об этом неделю назад, но вчера наконец-то сходила к врачу, и он подтвердил это, Гидеон, - сжимаю губы, чтобы не выпустить крик то ли радости, то ли горя, но затем вдыхаю, чтобы дать этому разрушить меня от основания и построить заново, точно самое превосходное архитектурное строение.

– Как? – он дергается в мою сторону, но потом снова делает шаг назад, будто тоже чего-то боится. А я прекрасно понимаю его чувства, только не могу, как и он сопротивляться течению.

– Моя теория в том, что я не могла иметь детей из-за временной петли. Рожденная в двадцатом веке не могла забеременеть от рожденного в восемнадцатом. Гены бы просто не поняли, в какую сторону им двигаться.