Бег времени. Тысяча семьсот

– Знаете… Когда вспыхнула вражда между Помпеем и Цезарем, Цицерон сказал: «Я знаю, от кого бежать, но не знаю, к кому».

Меня била мелкая дрожь, но готова поклясться, что не смогла бы реагировать так спокойно, если бы не осознание того, что все мои действия будут иметь последствия, за которые расплачиваться не мне. Но я подняла взгляд на Сен-Жермена, надеясь, что голос мой будет тверд.

– Я всегда знала к кому бежать. А вы так и не поняли, от кого необходимо бежать.

Не ожидая его ответа, протянула руку к трактату Сократа, вытянула верхний угол книги, и с громким скрежетом шкаф начал двигаться вправо, открывая взгляду черную дыру, в темноте которой едва виднелась лестница ведущая вниз. Мне не нужно было спускаться туда, чтобы узнать, что там находилось. Я искала это подземелье годами, пока не придумала иной способ выяснить его местоположение. И вот Сен-Жермен клюнул на глупую уловку с тем, что он победил. Он всегда покупался на нее.

Там, внизу, меня ждали доказательства. Ждала коллекция магии, которую ее хозяин так ревностно оберегал, так любовно пополнял, чтобы в один миг, когда все его мечты исполнятся – использовать ее во имя собственного благополучия.

Именно в этот момент, я уже знала, что произойдет дальше. Почувствовала холод прежде, чем он достиг меня. Режущее чувство потери где-то внутри, вовсе не снаружи. Невыносимая боль приходит спустя две секунды после того, как сталь вспарывает кожу. Еще секунду спустя зрение утрачивает четкость, звуки превращаются в один звук, тот самый писк – долгий, пронзительный. Ноги подкосились, и, падая, я рефлекторно, точно не ожидала этого, прижала руки к перерезанному горлу, из которого хлестала кровь.

И вот уже умирала лежа на каменном полу кабинета Сен-Жермена, секунду за секундой теряя саму себя в холодной пустоте. Лишь краем глаза, увидев перед собой обнаженные зубы своего врага, чьи губы растянулись в отвратительной змеиной улыбке.

– Она мертва, милорд?

Чей-то голос пробирался сквозь пелену тишины. Едва слышно, почти неуловимо. Я столько раз проходила через это, что лишь усерднее сжимала окоченевшие пальцы, приближая момент пробуждения всего тела. Разгоняла тепло, все еще оставаясь ногами во тьме, из которой мне только еще предстояло выйти.

– Да, Марли. Теперь она мертва.

Воздух проник в легкие, но едва заметно, грудь чуть приподнялась, ощущая исцеление, но еще не полное. Тело умоляло еще, только я не могла позволить себе его.

– Мне спрятать тело?

– Не стоит, мы можем выдумать прекрасную историю с участием Флорентийского Альянса. Бедная девочка просто попала под перекрестный бой.

Я чуть приоткрыла один глаз, чтобы увидеть перед собой лишь стенку шкафа. Все-таки я выбрала весьма удачное место для падения, учитывая, что именно за этой дверцей должен был находиться мой решающий момент.

– Вот он, миг, который я ждал столько лет.

Уитмен подошел ближе, смотря на меня сверху вниз, пока я все острее начинала ощущать лужу крови, которая скапливалась у моей головы. Секунда за секундой.

– Столько проблем из-за одной девчонки, - он сильно пнул меня в спину, и мне пришлось сдержать возглас, чтобы не выдать себя, но Сен-Жермен тут же повернулся, создав легкий порыв ветра, и медленно отошел, дав мне прекрасную возможность протянуть руку к шкафу.

– Через минуту-другую сюда явится Гидеон, а затем и весь Внутренний Круг. Подготовь все к нашему отъезду.

Все происходило в молчании, и я понадеялась на удачу, когда протянула руку чуть ближе к шкафу и медленно отодвинула дверцу и достала оттуда все необходимое. Задвижка даже не скрипнула – прекрасная работа ответственной Джудит Дженкинс. Но дверь скрипнула за моей спиной, Марли отправился подготавливать уже давно запланированный побег из Темпла, а затем и из страны. Но вот только ничего у него не выйдет. Охота началась и теперь все, что у него осталось – это один единственный момент счастья перед полным крахом.

– Ты даже представить не можешь, как приятно наконец-то достигнуть цели. В конце концов, именно ты умерла за мою идею.

Совершенно неприятный аромат сигар тут же достиг моего носа, когда Сен-Жермен присел рядом на корточки и пальцем отодвинул с моего лица прядь черных волос, все еще мокрых от крови. И мне пришлось задержать дыхание, чтобы не выдать себя.

– Это было забавное путешествие, ты так не думаешь? Жаль, что ты так и не узнала о судьбе своего мужа – Бенедикта.

Знакомое имя тут же вызвало в груди волну режущей боли, словно мне отрезали руку, и я все еще считала, что она есть, когда ее уже давно нет. Это никогда не пройдет, всегда будет со мной – шрамом на душе.

– Он женился вновь. Не особо ты была ему нужна, если посмотреть из будущего. Но мне было этого недостаточно, ведь он знал слишком много, а риск – не самое любимое мое слово. Лондон, - протянул он, явно с улыбкой, точно это приносило ему невероятное удовольствие. А я напряглась, понимая, что именно он собирался мне рассказать. Я искала этому доказательства всю свою жизнь и наконец-то нашла их. И осознание собственной правоты точно червь пронзало мою грудь.

Бенедикт собирал вещи и уезжал в Лондон по делам. Всего на несколько недель, - говорил он, - Ты даже не успеешь заметить. И его улыбка – лучшее доказательство, которое мне было нужно. Конечно же, он будет в порядке. Все везение мира было на его стороне, жизнь любила таких, как он.

Я отпускала его с чистым сердцем.

– Лондон всегда становится точкой соприкосновения судеб, - Сен-Жермен все еще сидел рядом, за моей спиной, точно боясь увидеть творение рук своих. И это спасало меня, потому что рана давно исчезла, оставляя лишь тонкий розовый рубец, - Поэтому я встретил его, как давнего друга. Пропустить парочку бокалов вина, как в былые времена.

Бенедикт возвратился раньше срока. Бледный, похудевший, но я не придала этому значения, когда он сказал, что всего лишь подхватил глупую простуду в пути. Всего лишь лечила его, как лечила Аластора или Амелию. Простуда – это меньшее, что могло случиться в 1788 году.

– Он рассказывал о своих детях и о том, что ты навсегда осталась в его сердце. Глупый романтик, как можно верить женщинам, этим безмозглым созданиям, созданных только для мужского удовольствия?
– удивительно, как его мнение со временем совершенно не изменилось. Как же так получилось? – Так легко было заговорить его, чтобы незаметно подмешать ему яд в бокал.

Состояние его ухудшалось с каждым днем. Лихорадка становилась сильнее, температура его тела повышалась и когда я лежала рядом с ним, казалось, будто рядом пылает солнце готовое вот-вот сжечь меня. В беспамятстве он умолял никогда не покидать его, а я обнимала его все крепче, обещая, что пройду с ним все дороги и ни разу не подумаю о том, чтобы развернуться и уйти прочь.

– И теперь ты будешь гнить в могиле, так же как и он.

Я держала его руку, пока он умирал у меня на глазах. Потухал, точно свечка. И казалось, что надежды не существует. Ни сейчас, ни вчера, ни завтра. Это лишь слово. Сборище букв, что ломало, а не поддерживало. И самое ужасное, что я все равно продолжала надеяться. Рвала на себе волосы, в кровь царапая лицо сломанными ногтями и умоляя, умоляя, умоляя.

Будь со мной. Ты не можешь, не можешь умереть. Открой глаза, вдохни и будь со мной.