Бег времени. Тысяча семьсот
Шрифт:
– Где ты была?
– сквозь зубы спросил он, пылая от ярости.
– В галерее, - просто ответила она, хотя прекрасно понимала, что тем самым лишь сильнее вызовет ярость.
– С ним?
– Да.
Гвендолин даже на секунду испугалась, когда увидела, как сильно Бенедикт сжал кулаки. С трудом оторвав взгляд от побелевших костяшек, она вновь посмотрела на мужа. Ведь если она ничего не сделает, начнется драка. Поэтому она приблизилась к мужу и, обхватив его лицо руками, заставила посмотреть ей в глаза.
– Всего лишь разговор.
Бенедикт ей не поверил, хотя очень хотел бы. Но руки все-таки
А Гидеон тем временем пытался ненавязчиво отделаться от леди Ланкашир, которая закрыла ему весь обзор.
– Граф, слышала от леди Бенфорд, что вы готовитесь совершить постриг? Неужели вы готовы отречься от бренного мира ради духовности? – она игриво улыбнулась, строя глаза и делая па веером.
– Ну, зная ваш… то есть наш век, - Гидеон отклонился в сторону, заглядывая за спину леди Ланкашир, и увидел, как Бенедикт обнимает Гвендолин за талию и собственнически целует в губы, вызывая пару возгласов одобрения со стороны друзей и смешки дам. От этой картины у де Виллера непроизвольно сжались кулаки от ярости и чувства ревности. Первый порыв был ворваться в их круг и «отлепить» Гвендолин от графа. А потом можно устроить драку. Его мысли отвлекли лишь, когда леди Ланкашир прикоснулась к его лицу кончиками пальцев, напоминая о своем присутствии и, невольно, о прикосновении к лицу других, более желанных рук.
– Вы не договорили? – Гидеон смотрел на белое напудренное лицо дамы, а перед глазами стояли целующиеся Бенедикт и Гвендолин. – Так вы готовы отречься от бренного мира, пожертвовав главным наслаждением – любовью к женщине?
Гидеону пришлось собрать всю свою волю и остатки разума, - а после сегодняшнего суаре у него точно мозги превратились в желе! – пытаясь сосредоточиться на ответе и хладнокровии, если такое понятие все еще применимо к нему.
– В нашем веке, по-моему, многие аббаты, посвятившие себя Богу, щеголяют не хуже светских людей в пудре и в мушках. И, как мне знается, многие из них вовсе не проповедают в салонах куртизанок закон Божий.
– Хм… Может вы и правы. Но я не знаю таких, - произнесла лживо леди Ланкашир, показывая своим видом, что, наоборот, знает порядочно аббатов, которых сан не удерживает от соблазнов. Гидеон уж было направился к Гвендолин, чтобы напомнить ей, что ему осталось присутствовать здесь только час, и чтобы контролировать ее супруга в поцелуях, как подошла другая дама. Гидеон уж было хотел грубо высказать, чтобы не цеплялась, как увидел, что сам Бенедикт, гневно смотря в глаза, направился к нему. Де Виллер встретил с вызовом взгляд соперника, внутренне готовясь к вызову на дуэль.
Гвендолин шла следом за мужем, откровенно перепугавшись от его грозной фразы “Теперь с ним буду говорить я”. Ей совершенно не хотелось становиться причиной чьей-то драки, особенно если вся вина, в принципе, лежит только на ней самой.
– Я хотел бы поговорить с вами, граф Велидер, - стараясь оставаться спокойным, а не кинуться на парня со шпагой, произнес Бенедикт. И добавил со слабо скрытой иронией, - Если вы не возражаете.
Даже не дожидаясь
ответа, Бенедикт схватил свою жену и решительным шагом направился через залу, по пути откровенно игнорируя людей. Ревность заставляла в нем гореть каждый нерв, каждое чувство мгновенно зажигалось и превращалось в одну мысль.Когда за ними осталась большая часть людей, и они оказались в более-менее пустующей части залы, Бенедикт остановился возле камина, отчего Гвендолин резко врезалась в его широкую спину. Двое мужчин, увидев серьезное лицо графа и не менее суровое лицо графа Велидера, поспешили отойти подальше в сторону, чтобы дать мужчинам поговорить tet-a-tet, без компрометирующих их слушателей.
– Теперь я хочу знать все, - решительно сказал он, оборачиваясь к застывшим Гвендолин и Гидеону, - Что вам здесь нужно?
– Моя причина вам известна, - Гидеон кинул красноречивый взгляд на Гвендолин.
– Тогда я рад сообщить, что вы потерпели неудачу. Она остается здесь, - ответил Бенедикт, продолжая сверлить Гидеона взглядом.
– Бенедикт!
– воскликнула Гвен, схватив его за руку, но тот отмахнулся от нее, не желая слушать возражения. Гидеона взбесило - насколько он распоряжался ей. Словно она была частью этого века, словно она и вправду принадлежала только ему.
– Мне кажется, в данном случае решать не вам, граф, а вашей супруге: хочет ли она оставаться с вами или нет? – де Виллер специально так закончил фразу, сконцентрировав внимание графа, что Гвендолин может и не против этого века, а вот от общества некоторых она захотела бы избавиться.
– Гидеон!
– снова воскликнула Гвендолин, совершенно не в силах что-то придумать. Самоубийцей она себя пока что не считала. Сказать Бенедикту, что отправляется в 21 век и до конца дней слушать противный голос совести, который будет умолять вернуться в 18? Или же сказать Гидеону, что она остается в 18 веке и снова гореть в аду от разбитого сердца, где каждый день будет немыслимым “а что если”?
– Вы ведете себя, как дети!
– просто заключила она, стараясь принять невозмутимый вид, дернув плечами.
– Пожалуй, я просто отправлюсь прямиком к Аластеру.
– Насчет Аластера - не знаю, а вот даме пора оставить нас с графом наедине. Нам надо поговорить без тебя, - теперь уже Гидеон решал за Гвендолин, отсылая ее, при этом выдерживая все тот же стальной взгляд графа и отвечая тем же. Де Виллера раздражало метание Гвендолин и испуг, что они сейчас набросятся друг на друга. Поэтому, чтобы она послушалась, он повернулся и тихо проникновенно сказал, стараясь быть нежным к ней, будто извинялся за предыдущий приказной тон: – Обещаю, до драки дело не дойдет.
– Черт с вами!
– раздраженно воскликнула Гвендолин и, взмахнув руками, направилась в сторону толпы, бубня себе под нос, - Мне срочно нужно выпить…
Гидеон снова встретился с настороженным суровым взглядом графа, которому, кажется, не понравилось, что он отослал Гвендолин, а не сам Бенедикт.
– Продолжим? – на мгновение ему стало страшно перед этим мужчиной, в котором было столько же напора, как и в самом Гидеоне. Де Виллер впервые поймал себя на мысли, что встретил равного себе соперника. – Кстати, об Аластере, которого упомянула Гвендолин. Тоже не маловажная проблема. Как я понимаю, Гвендолин угрожает опасность?