Беглый
Шрифт:
Все замолчали, и до самого лагеря шли уже без разговоров, думая каждый о своём.
На следующий день Захар, внимательно осмотрев наши многочисленные, но пустые шурфы, только неодобрительно покачал головой и поцокал языком.
— Эх вы! — проворчал он, обращаясь больше к самому себе, чем к нам. — Не там ищете, не так! Золото, оно ведь хитрое, как лиса в норе, оно прятаться любит. Его не силой одной брать надо, не кайлом махать без разбору, а умом да чутьем старательским. Смотреть надо внимательно, где трава какая особая растет, где камни нужные лежат, где птица какая гнездится. А вы все по самому ручью долбите, как дятлы по сухому дереву. Там только мелочь пузатая, слезы одни.
Он повел нас вверх по склону к сопке.
— Ищите жимолость, — сказал он, указывая на густые, колючие заросли на склоне. — Багульник чтобы рядом был, да чтобы густо рос. Где
Я сначала отнесся к его словам с некоторым недоверием. Золото — инертный металл, растениям оно ничего не дает. Отчего же жимолость будет предпочитать места с наибольшим содержанием этого металла? Однако мы все же послушались опытного старика. И действительно, через несколько часов упорных поисков по крутому, заросшему склону наткнулись на обширные, густые заросли той самой жимолости с ярко-красными, противными на вид ягодами, а рядом, в низинке, — на целую поляну цветущего багульника, от которого шел сильный, дурманящий запах. Не без труда выдолбив разведочную яму у подножия скального выступа, мы промыли породу и — вот оно! Несколько едва заметных желтоватых крупинок на дне лотка вселили надежду в наши сердца.
— Оно! Точно оно! Нашли! Оно, оно самое! — обрадованно закричал Сафрон, подбирая одну из крупинок и внимательно ее разглядывая.
— Копайте здесь, орлы! Чует мое сердце, здесь оно, золото наше! — хмыкнул довольно Захар.
Мы снова с азартом взялись работу. И в соседнем шурфе, заложенном по указанию Захара, на глубине всего в полтора аршина лопата Тита наткнулась на что-то твердое. Это был плотный, слежавшийся слой гравия и песка, который при промывке в лотке дал такой богатый «окрас», что у нас дух захватило! Песок был тяжелым, насыщенным черным шлихом, а среди него ярко, радостно блестели на солнце десятки, если не сотни, крупных, увесистых золотинок!
— Нашли! Золото! Настоящее золото! — воскликнул Тит, заметивший драгоценный металл на дне лотка.
Радости нашей не было предела. Даже всегда невозмутимый Сафар улыбался во весь рот. Казалось, все наши предыдущие мытарства, все лишения и опасности были не напрасны. Мы нашли его, наше золото!
Теперь работа пошла осмысленно. Захар научил нас закладывать шурфы не хаотично, а крестообразно, по определенной, проверенной веками старательской схеме, чтобы как можно точнее проследить направление и определить мощность золотоносной жилы или россыпи. Мы тщательно промывали каждую порцию земли из нового шурфа и скрупулезно, под бдительным оком Изи, считали количество и прикидывали вес золотинок, записывая все результаты в специальную конторскую тетрадь, которую Изя вел с педантичностью настоящего бухгалтера. По динамике изменения содержания золота от ямы к яме, по количеству и размеру золотинок, по их форме и цвету мы постепенно, как слепые кроты, нащупывали тело золотоносной жилы, вырисовывая ее предполагаемые контуры на нашей импровизированной карте местности.
Золото было здесь, совсем рядом, и мы преисполнились решимости взять его все, до последней крупинки. Наша амурская эпопея вступала в новую, самую захватывающую и многообещающую фазу.
Для того чтобы точнее определить размеры и глубину залегания золотоносной жилы, мы стали углублять наши разведочные «лягушки», превращая их в «дудки» — неглубокие, но уже настоящие шахты, с креплением стен из бревен и подобием подъемного механизма для извлечения породы. Это требовало гораздо больше времени, сил и навыков. А главное — больше рабочих рук. Нашей маленькой артели было уже не справиться с таким объемом работ. Встал неизбежный вопрос: где взять людей? Надежных, работящих, не склонных к воровству и пьянству. В этой дикой, безлюдной тайге найти таких казалось невозможным.
Глава 18
Золотоносная жила, которую мы с таким трудом и невероятной удачей нащупали благодаря моим прежним знаниям и чутью старого Захара, оказалась исключительно богатой, превзойдя все наши самые смелые ожидания.
Каждый новый шурф и новая «дудка» — неглубокая шахта с наспех выполненным бревенчатым креплением стен и самодельным скрипучим деревянным воротом для подъема золотоносной породы — давали все больше и больше драгоценного желтого металла. Золото, вымываемое из плотных черных песков на наших примитивных лотках, казалось тяжелым, увесистым, как свинец, иногда в нем попадались небольшие радующие глаз желтые самородки
размером с лесной орех, а то и с голубиное яйцо. Счастью нашему не было предела: после стольких месяцев тяжелого труда и горьких разочарований наконец то нас посетил успех!Однако чем глубже мы уходили в землю, следуя за изгибами золотоносной жилы, чем шире разворачивали работы на нашем маленьком прииске, тем яснее и неотвратимее становилось, что силами нашей небольшой, разношерстной артели, состоящей в основном из бывших каторжников, с нарастающим объемом работ уже не справиться.
И вот очередным вечером мы сидели у жарко потрескивающего костра, отбрасывавшего причудливые тени на наши усталые, обветренные лица, и в который уже раз обсуждали эту насущную проблему.
— Людей надо, братцы, ой как надо, позарез! — сокрушенно качал седой лохматой головой Захар, попыхивая короткой просмоленной трубкой, от которой шел едкий, но такой уже привычный запах. — Жила-то богатая, спору нет: золото, почитай, само под ногами лежит, только нагибайся да бери. Но вгрызаться в нее кайлом да лопатой сам-семь, как мы сейчас, — это все равно что гору ложкой ковырять. Год так провозимся, а толку будет чуть. Помните, как на Каре все устроено было? Вот хоть бы так и нам все сделать! Лотком много не намоешь: то, что прям у ручья, может, мы и возьмем, а пески, что чуть в стороне, замаешься промывать! Промывочные машины настоящие строить надо, вашгерты, да хорошие помпы для обильной подачи воды на шлюзы! А для них — народу побольше надобно, чтобы и землю золотоносную к машинам на тачках таскать, и шлих золотоносный на длинных шлюзах потом тщательно промывать. Десятков пять, а то и целую сотню мужиков крепких, работящих, сюда бы сейчас ой как не помешало!
Слушая все это, я тяжело вздохнул. Да, я прекрасно помнил, как был оборудован прииск, на котором довелось хозяйствовать мне. Тяжелая техника: экскаваторы, гидромолоты, дробилки, отсадочные машины и мельницы… И извлечение золота из грунта производится не водой, а выщелачиванием… А тут что? Слезы.
— Да где ж их взять, этих мужиков-то, Захар, скажи на милость? — тяжело вздохнул Софрон, подбрасывая в костер охапку сухих кедровых веток, отчего пламя взметнулось вверх, озарив наши лица тревожным, багровым светом. — В окрестных стойбищах одни гольды живут — они охотники да рыбаки отменные, тут уж спору нет, а вот к такой работе, как у нас на прииске, непривычные. Да и не пойдут они к нам батрачить за харчи да за долю малую: этот народ свой вольный, лесной промысел ни на какое золото не бросит. А русских переселенцев тут, почитай, на весь Амур раз-два и обчелся, да и те сами на себя работают, свои потом и кровью землицу осваивают, им не до нашего золота. На себя работать, старательствовать — это куда ни шло, а батрачить на чужом прииске — это навряд ли!
— Таки да, большая проблема! Прямо-таки неразрешимая! — поддакнул Изя Шнеерсон, который уже мысленно подсчитывал будущие барыши от продажи золота и очень не хотел, чтобы эти сказочные богатства уплыли из наших рук из-за банальной нехватки рабочих рук. — Я вас умоляю, господа атаманы, где в этой краю необитаемом, где на сто верст вокруг ни одной христианской души, найти столько народу? Не из воздуха же они тут образуются!
Все вопросительно посмотрели на меня, ожидая какого-то чуда. Я молчал, сосредоточенно глядя на пляшущие языки пламени и обдумывая один крайне рискованный, почти безумный, но, возможно, единственно верный в сложившейся ситуации план.
— Есть у меня кое-какие идеи, господа артельщики, — наконец степенно выговорил я, — но, прежде чем представлять их вниманию уважаемого общества, мне надобно переговорить с местными нанайцами. Хочу добраться до их стойбища, потолковать со старым Ангой. Кто пойдет со мной?
Вызвались Левицкий и Сафар.
Мы взяли запеченное мясо, запас сухарей. Владимир Александрович и Сафар прихватили ружья, я — к ружью и револьвер, и поутру тронулись в путь.
Стойбище Анги, или, как они сами его называли, кетун, располагалось на высоком, поросшем кедрачом и лиственницей берегу Амура, в устье небольшой таежной речки, богатой рыбой. Это было типичное нанайское летнее поселение, состоявшее из нескольких десятков жилищ разного типа. Большинство семей жили в просторных летних домах — хагдунах, построенных из тонких бревен или жердей, с двускатной крышей, крытой корой лиственницы или берестой. Стены таких домов часто были сплетены из тальника и обмазаны глиной для тепла. В центре жилища располагался очаг, дым от которого выходил через отверстие в крыше. Вдоль стен тянулись широкие нары — каны, служившие и кроватями, и столами, и местом для работы.