Бегущий по лезвию бритвы

— Ты говоришь так, словно лично знаком с ним,— проворчал Норм.

«В каком-то смысле так оно и есть,— подумал Барни,— ибо часть его поселилась в моей груди. Через несколько месяцев его не станет, и оно вернет мне то, что стало частью его нынешней структуры. Вернет, лишив дарованного мне прежде. Момент его смерти должен отозваться во мне болью. Трудно представить...»

Он обратился к стоявшим перед ним:

— У него есть имя, ведомое вам, хотя само оно не знает его. Лишь мы привыкли величать его этим именем. Величать на расстоянии в тысячи лет. Рано или поздно мы должны были столкнуться с ним лицом к лицу. И вот эта встреча состоялась.

— Если я правильно тебя поняла, ты говоришь о Боге,— пробормотала Энн.

Он еле заметно кивнул.

— Но почему же мы ощущаем его как зло? — спросила шепотом Фрэн Шайн.

— Значит, с нами что-то не так, — ответил Барни. Он вдруг вспомнил о том, как оно пыталось помочь ему, как оно боролось с тенетами судьбы, в которых увязли не только мы, но и оно само...

— О господи! — вздохнул Норм Шайн. В эту минуту он походил на дитятю, узнавшего вдруг о коварстве и подлости взрослых.

Глава 13

Едва унялась дрожь в ногах, Барни повел Энн Готорн наверх, на то место, где со временем должен был появиться новый огород.

— Сказать «нет» может только по-настоящему мужественный человек! — сказала Энн.— Я до последней минуты не верила в то, что ты им откажешь.

— Это ты о Лео? — спросил Барни. Он прекрасно понимал, что имеет в виду Энн, но говорить о Лео Булеро, Феликсе Блау и делах «Пэт-Комплект» ему как-то не хотелось.—Лео человек взрослый, он может постоять за себя и сам.— «Помимо прочего,— подумал он,— тот процесс ему все равно не удалось бы выиграть». Он знал это точно, ибо был провидцем.

— Свекла,— сказала Энн, поморщившись. Она сидела на бампере самоходного трактора, изучая пакетики с семенами.— Что ненавижу, так это свеклу. Ты уж, пожалуйста, ее у себя не сажай: как бы она ни мутировала, лучше она все равно не станет.

— Ты не хотела бы переселиться к нам? — спросил вдруг Барни.

— Нет.— Она стала смущенно разглядывать пульт управления трактора, соскребая с кабеля старую рассохшуюся изоляцию,— Время от времени я буду к вам заходить. Вы все-таки наши ближайшие соседи.

— Послушай, трущобы, в которых ты живешь...— Он вдруг осекся. Его потрясло то, что он стал ассоциировать себя со своим отсеком, который на деле ничем не отличался от той норы, в которой жила Энн; для того чтобы хоть как-то отремонтировать его, специалистам потребовалось бы лет пятьдесят.— Короче, если ты не хочешь переезжать, то хотя бы заходи почаще. Я жду тебя в любой день, кроме воскресенья.

— Интересно, чем отличается воскресенье от всех прочих дней?

— По воскресеньям мы читаем Библию.

— Не надо так шутить, Барни,— сказал Энн тихо.

— Я не шучу,—он действительно говорил серьезно.

— То, что ты говорил мне о Палмере Элдриче...

— Я хотел, чтобы ты кое-что поняла. Тот, о ком я говорю, действительно существует, более того, он находится именно здесь! Мы и представить себе не могли, что он может быть таким... Ну ты понимаешь, что я имею в виду, да? И второе...— он вдруг замялся.

— Ну что же ты? Договаривай до конца!

— Он не может помочь нам, разве что самую малость... Он хочет этого, но у него ничего не получается. Почему это так — я не знаю, скорее всего, этого не знает и он сам. Просто все оказалось куда сложнее, чем казалось вначале...— «А ведь у него было столько времени на раздумья,— подумал он,— и будет еще столько же, если, конечно, ему удастся скрыться от одного из нас, от Лео Булеро. Понимает ли Лео, с чем он борется? И если бы понимал, то стал бы менять что-либо в своих планах?»

Барни покачал головой, понимая, что этого не произошло бы в любом случае.

— То, что вошло в Элдрича, то, с чем столкнулись мы, является существом, неизмеримо превосходящим нас, людей, именно поэтому мы не понимаем ни того, что оно хочет, ни того, что оно с нами делает. Оно навеки скрыто от нас завесой тайны. Но ты серьезно заблуждаешься, Барни. Это никак не Бог. То, что не может, и то, что не знает, не есть Бог. Мы имеем дело с существом сотворенным! Но никак не с Творцом!

— Я чувствую исходящую от него благодать. Если я не прав, то как ты это объяснишь?

— Я не вижу в этом ничего странного. Он находится в каждом из нас, находится он и в том существе, о котором у нас идет речь. В нем он проявляется полнее, чем в нас... Впрочем, я лучше объясню это на примере. Хозяйка пригласила в дом гостей. Прекрасную вырезку весом в целых пять фунтов она оставляет на кухонном столе. Поболтав с подружками, она возвращается на кухню, с тем чтобы приготовить мясо, и вдруг, к своему ужасу, замечает, что мяса на столе нет! На полу сидит любимец семьи, огромный кот, тщательно вылизывающий себе шерстку.

— Кот все сожрал?

— Ты удивительно умен, Барни. Но позволь мне закончить свой рассказ. Хозяйка зовет гостей на кухню и рассказывает им о случившемся. Кто-то из гостей советует взвесить кота. Все, и гости, и хозяйка, к этому времени уже не совсем трезвы, и поэтому кота действительно начинают взвешивать. Оказывается, что он весит ровно пять фунтов. Один из гостей говорит: «Так вот она, ваша вырезка!» — Все соглашаются с этим, недовольна одна хозяйка — она никак не может понять, куда же запропастился ее кот.

— Я этот анекдот уже слышал,— сказал Барни,— и я не понимаю, какое отношение может иметь...

— Если подумать, здесь как нельзя лучше выражена суть главной проблемы онтологии.

— Но ведь это же чушь! — сказал он со злостью.— Если весы работали правильно, значит, вырезки кот не ел!

— А что ты скажешь о пресуществлении?

Барни остолбенел от неожиданности. Так вот куда она клонит!

— Да,— спокойно продолжила Энн,— кот не был вырезкой, но он мог быть в данный момент формой ее проявления в мире! Теперь слушай меня внимательно. Бог неведом тебе, потому ты не вправе говорить о том, что он вошел в Элдрича. То, о чем мы говорим, могло быть только неким Его проявлением — оно, подобно нам самим, создано по Его образу и подобию, и только! Карта страны — еще не страна, горшок — еще не горшечник! И потому, Барни, не гневи Бога понапрасну! — она улыбнулась, надеясь на то, что он поймет хоть что-то из ее слов.

— Может так статься, этому памятнику мы будем поклоняться как святыне! — пробормотал Барни. «Вот только Лео Булеро при этом вспоминать не будут,— подумал он.— Поклоняться будут тому, явленному нам, запредельному...»

— Я смотрю, тебе приятнее заниматься огородом, чем беседовать со мной,— сказала Энн.— Поползу-ка я в свою нору. Удачи тебе, Барни,— Она крепко сжала ему руку.— И запомни одну вещь. Никогда и ни перед кем не пресмыкайся. Я думаю, то, что ты величаешь Богом, в этом не нуждается.— Она поцеловала его в щеку и зашагала в сторону своего дома.