Белые Мыши на Белом Снегу

– Вот-вот, - кивнул Ремез.
– Она тоже, пока ее не обломали, характер свой показывала. А сейчас смотри - тише воды, ниже травы.

– И что тут хорошего?
– удивился я.

– Послушание!
– он назидательно поднял палец.
– Это, знаешь, главное, иначе не будет никакой семьи. Тебя жена-то бросила как раз потому, что ты ее на место поставить не смог. А место ее - у плиты, вот так.

С каждой минутой этот человек нравился мне все меньше. Тоня же не обращала на него никакого внимания: принесли горячее, и она полностью ушла в еду, отключив зрение и слух.

– Ну да ладно!
– Ремез хлопнул себя по коленкам.

– Ты угощайся. И извини, что я про твою жену сказал - это так, к слову. Ты чем на прежнем месте занимался? Тоже по жилищной части? У нас, знаешь, тут все хорошо налажено, железный принцип - учет и еще раз учет. Я давно с тобой познакомиться хотел, да ты меня все избегаешь...

Я вежливо взял яблоко и начал катать его по скатерти, как мячик. Есть мне не хотелось, тем более под изучающим взглядом хозяина, поэтому я стал смотреть на его жену. Она напоминала автомат, созданный для таскания тарелок, совершенно лишенный разума и голоса. Лишь взгляд у нее был живой, цепкий, сверлящий и при этом совсем беззащитный, словно в любую секунду ее могли ударить.

– Я почему тебя позвал-то, - сказал Ремез, придвигая к себе блюдо с тушеной свининой.
– Дело есть. Я слышал, был у тебя один странный знакомый - это так? Не знаю, как его фамилия, но ты же понимаешь, о ком я говорю?

Я поднял на него глаза:

– Ну, был.

– Расскажи мне о нем.

– А зачем?

Он неопределенно повел головой, словно сбрасывая со лба несуществующую прядь волос:

– Можешь считать, собираю я всякие странности, как другие собирают марки. У нас тут были двое, тоже какие-то не такие. Сначала я к ним приглядывался, потом стал копать, и знаешь, что выяснилось?.. Нет таких людей! Социальные карточки у них подделаны, и ни по каким учетам эти ребята не проходят!

Тоня мельком посмотрела на него, усмехнулась и снова начала безмятежно жевать. Ремез это заметил и поморщился, но так быстро, что я не понял, действительно он это сделал или мне показалось.

– Представляешь, открытие?
– он торжествующе вздернул подбородок, ожидая моей реакции.
– У нас - и вдруг поддельные документы!

– Представляю, - я стал подбрасывать яблоко на ладони.
– А почему нет? Отец рассказывал, как больничные листы подделывают. Довольно просто, надо только шрифт подобрать и типографскую краску...

– Больничные - понятно. Но социальная карточка - это тебе не освобождение от работы, мой милый, это же - человеческая личность! Выходит, этих людей и зовут как-то иначе, и статус у них, может быть, другой, и вообще...

– Их звали Максим и Елена?
– спросил я.

– Откуда знаешь?..
– Ремез даже на стуле отодвинулся.

– Предполагаю. Я слышал о них раньше, давно. А тут Тоня рассказала про странного парня, ну, я и...

– Да. Максим и Елена. Лет по тридцать пять им было. Внешне - нормальные люди, разве что я понять не мог, откуда у нее такой цвет волос. Но все-таки... они себя вели не так, как надо! У меня глаз наметанный, я сразу почуял. Когда уехали, запросы написал куда только можно, особенно в военкомат - у нас же любой мужик, даже тот, кто не служил, стоит там на учете. И - нет их. Все фальшивое!

Я покосился на Тоню. Она закончила есть и пила вино маленькими глоточками, разглядывая стены.

– Ну, Эрик?

– Вам это надо чисто для себя или с целью?

– я никак не мог решить, хочу ли что-то рассказывать этому человеку.

– Я разобраться должен, - он сурово посмотрел мне в глаза.
– Они не одни такие, я чувствую. Есть еще много людей, которые... выделяются. Вот. Именно это слово. Я одно время нашего трудового инспектора подозревал, да только он чистый, просто немного с приветом.

Тоня неожиданно засмеялась, зажимая ладонью рот:

– Ой, помню! Чуть со света парня не сжил только за то, что он на крышу лазает!..

– Ты бы помолчала, когда тебе слова не дают, - сдержанно сказал Ремез.

– Скажи проще - пошла ты...
– девушка посерьезнела.
– Я что, не знаю, что ты специально для Эрика комедию ломаешь? Культурным прикидываешься? Послушал бы он тебя на собрании...

– Выполняю просьбу: пошла ты... к чертовой матери!
– лысина хозяина неожиданно побелела, став похожей на голову гипсового бюста.
– Пожрала? Вали отсюда, пока ноги не поломал!..

Она не шелохнулась, но замолчала, глядя в сторону.

– Что за народ, - буркнул Ремез, остывая.

– Можно вас попросить?
– я вернул яблоко на место.
– Если вас не затруднит, прекратите оскорблять девушку. Иначе мы будем вынуждены с вами попрощаться.

Ремез долго и изучающе рассматривал мое лицо, потом сказал неожиданно спокойно:

– Ну ладно, что там. Не буду. Это я не здесь прикидываюсь, а на заводе - они ведь по-другому не понимают. Что ты хочешь - работяги.

– Моя мать была работницей ткацкой фабрики.

– М-да? Странно, у меня другие данные.

– Придется поверить на слово.

Мы помолчали.

– Так что твой знакомый?
– Ремез улыбнулся.
– Просто расскажи о нем, что знаешь. Где он жил? Чем занимался, когда не на службе? Может, у него какие-то странные увлечения были?

Неожиданно Тоня слегка толкнула меня под столом ногой, не меняя при этом выражения лица, и я ответил:

– Не помню.

– Как не помнишь?
– Ремез опешил.
– Ну, ты чего! Он же к вам в гости ходил, подарки, между прочим, делал. Ну? Он тебе что-то рассказывал? О себе, о других?

Я встал и потянул Тоню за руку:

– Извините, нам пора идти - время позднее. Спасибо за угощение.

Он огляделся, кусая нижнюю губу, потом покачал головой:

– Не хочешь ты дружить, да? Не нравлюсь? А то, что друзья твои - вот эти самые, со странностями - вполне могут оказаться шпионами, тебя не волнует? А что тебя вообще волнует, кроме того, что ты - не мужик?

Я вздрогнул и почувствовал, как вспыхнули щеки. Тоня хихикнула:

– Ремез, ты говори, да не заговаривайся!

– Это не так?
– он весело улыбнулся.
– Ну, скажи, Эрик, я вру? Просто наговариваю на тебя со злости?

– Вы мне очень мелко мстите, - я поклонился и пошел в прихожую одеваться. Лицо все еще горело, и я смертельно боялся, что мне добавят что-то вслед - такое, после чего я просто не смогу выйти на улицу.

Однако Ремез ничего не сказал. Закрывая дверь, я услышал, как он орет на жену, сотрясая стены квартиры: "Что ты стоишь и слушаешь, овца, посуду убирай!".

Выскочила Тоня, на ходу застегивая куртку и сияя, как начищенная медная пряжка: