Белый край

Снова мгновения чужой власти, мне не забыть их скоро. Но даже когда я оказалась на земле, Нэмьер не отстранился. Он просто стоял и смотрел, думал о чем-то.

«Упавшие камни можно было обойти, но мы направились именно к ним», — мелькнуло в голове.

Догадка казалась несуразной. Тут Нэмьер резко наклонился ко мне, и сердце сжалось. Я видела, как приоткрылись его губы и чувствовала тепло. Нельзя было позволять! Точнее, было страшно — это не мой простой Ласвен, это чародей. Старше, красивее, сильнее…

Я отвернулась, не хотела ранить себя, мы ведь скоро расстанемся. Нэмьер не отступил и прижался лбом к моему виску. Когда его руки оказались под плащом? Боги, ткань платья не защищала, она только подчеркивала касания своим шорохом.

— Не наказывай меня холодностью, прости уже, — заговорил Нэмьер, — вспомни, сколькое нас связывает, не рушь все из-за обид.

Он выдыхал слова между поцелуями, обнимал меня все крепче. Как же хотелось повернуться, раскрыть губы и забыть обо всем. Я бы так и сделала, но мешало сказанное.

— Вспомни о нас, вспомни ночи, — шептал Нэмьер.

Он обхватил мою голову руками и попытался повернуть к себе. Губы скользили к щеке, мягкие, горячие.

Калсан угадал — они с Бригитой были близки. Этим все не кончится, он потребует большего, но я не могла! Только не так, я собиралась замуж, чтобы честно…

— Вспомни.

— Не помню.

— Вспомни. — Нэмьер поцеловал уголок моих губ.

— Не помню! — Я изо всех сил оттолкнула его.

Стало холодно и пусто. В животе тянуло, все естество требовало чего-то и терзало меня. Хотелось, чтобы брат лорда снова подошел. Пусть нельзя, но так хотелось чувствовать его, покоряться.

— Я тоже не помню, — сказал он с привычной хитринкой в голосе.

— О чем вы?

Воздуха не хватало, и думалось с трудом.

— Ты же догадалась, что меня насторожило твое появление вместе с Калсаном. Я все еще стараюсь подловить тебя. Вдруг ты вовсе не Бригита? Было бы странно, вспомни ты то, чего не было.

Договорив, он улыбнулся. Просто взял и улыбнулся, будто все хорошо! А если бы я поддалась, тогда что? Он уложил бы меня на землю и взял прямо здесь, а после раскрылся бы с такой же улыбкой?!

— Вы… разве так можно?.. — говорить внятно не получалось.

Этот лжец и распутник использовал меня, забавлялся! Его следовало поставить на место, но как? Он ведь из семьи лорда, я ему не ровня и не имела права забываться.

Лицо пылало от беспомощной злости, а Нэмьер смотрел на меня с любопытством. Его щеки и губы порозовели, делая облик невероятно притягательным. Далекий, запретный, но именно в этот миг такой родной — я уже все простила и старалась не подать вида.

Плащ Нэмьера распахнулся. Под ним был темно-синий камзол с расстегнутыми на груди пуговицами. Виднелось кружево нижней рубашки; наверняка она нагрелась и пахла духами, мужским телом, мылом. И как я не заметила?

* * *

Обратно мы вернулись по одному. Перед сном мне не давал покоя его запах — это же так интимно, так пьянит и придает смелости. Жаль, что волнение все испортило. Не стоило отталкивать Нэмьера, в одном поцелуе не было бы вреда.

От обиды хотелось стукнуть себя по лбу. Когда еще мне достанется столь прекрасный мужчина? Видимо, на роду написано обниматься с подобными Ласвену. Он был хорошим, но слишком простым и вряд ли дорожил мной. Другое дело Нэмьер.

Я улыбалась в темноте и чувствовала, как краснеют щеки. Его тянуло ко мне, иначе не было смысла устраивать спектакль. Подослал бы кого-нибудь другого, вот и все.

Радость не передалась сновидениям, и до утра меня терзали кошмары. Снились жуткие «ручьи», которые мы с Калсаном видели у стены. Будто они тянулись через мою комнату, блистая и похрустывая в темноте. Становилось холоднее, на потолке плясали тени, чудились звуки… Образы смешивались во что-то неясное и бестолковое, и длилось это издевательски долго.

Утром собственное тело напоминало камень. Только мысли о Нэмьере заставили меня подняться. Выбирать платье не хотелось, и я достала из сундука верхнее — бежевое, с широкими рукавами и узкими манжетами.

Затем взяла гребень, перекинула волосы на грудь и… и обомлела. Такого не могло быть, глупость какая-то, не могли мои волосы побелеть за ночь. Но вот же они, белые. Родной цвет остался, их словно присыпали мукой.

Сонливость отступала, меня наполнял ужас. Нет, рано, наверняка кто-то пробрался в комнату ночью и глупо пошутил. Не могло быть иначе. Вспомнились местные: тоскливые тени с пустыми глазами. Они не поступили бы так, это что-то другое.

Меня затрясло. Мокрыми ладонями я попыталась счистить это белую дрянь, волоски больно выдирались, но не менялись. Вот что здесь стряслось: какая-то сила изменила людей, а теперь взялась за меня!

Глаза посинели?

Я с грохотом откинула крышку сундука. Ленты, гребни — где же зеркало?! Все летело на пол, оно нашлось на самом дне и несколько раз выпало из рук. Но проклятая стекляшка отразила Бригиту, я не могла увидеть себя.

— Гори ты! — По комнате разнесся тонкий крик. Пусть все слышат, только бы выпустить страх.

Нужно к Калсану.

Я вскочила на ноги и вылетела в коридор. Дверь не закрыла, только бы скорее. Сердце так билось, что перед глазами все тряслось. Коридоры, лестницы и кухня превратились а бело-голубой ураган. Я искала Родарика, только он знал, где нужная комната.

Коротышка оказался в женских гостевых покоях, снова ругал кого-то.

— Где Калсан? — выпалила я.

— А? Кто?

Его больше заботила девица с метлой в руке, и мне пришлось вцепиться в плечо управляющего:

— Калсан, гость хозяина и глава магистрата, где его искать?!

Родарик зашипел и дернулся. Он выпучил глаза и долго думал, пока меня разрывало на части.

— А это… уехал, — ответил коротышка.

— Куда?

— Не знаю, домой к себе, наверное. За стену, в общем, насовсем. Хозяин велел его не ждать.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Пролог

Каль — шапочка с длинными свисающими завязками

* * *

Дух витал вокруг меня, как собачонка. Крутился, вертелся — от этого становилось не по себе. Он явно принес дурные вести, но природа мешала говорить. Заминка настораживала. Вдруг и впрямь беда? Еще и гул толпы вокруг, яркий свет из окна…

Я закрыл глаза и прислушался к холоду, который источал дух. Воздух вибрировал, меня словно обдавал колючий, неприятный ветер. Понадобилось время, чтобы разобрать послание.