Белый отель

Мы подошли к той ночи, когда я вспомнила об инциденте в беседке, и очевидно о других эпизодах. На несколько мгновений я почувствовала себя счастливой! Вы понимаете, в чем причина? Я решила, что мой настоящий отец — дядя Франц! Значит, я не еврейка, имею право со спокойной совестью жить с мужем и забеременеть от него! Но разумеется, я не смогла примириться с тем, что моя мать виновна в супружеской измене, и возможно, скрыла от отца мое истинное происхождение, — омерзительный и подлый поступок! Тогда я, как Вы знаете, «похоронила» все это.

Кстати, мы оформили развод. Я слышала, что он снова женился и после войны переехал в Мюнхен.

Как видите, причины нашего разрыва весьма далеки от сексуальных проблем. Мне вообще трудно получить полное удовольствие от интимной близости, — его каждый раз отравляет сознание того, что совсем рядом мучаются люди. Кто-то всегда страдает. Я не могу объяснить свои галлюцинации, но они каким-то образом «отделяли» себя от удовольствия (которое я продолжала испытывать). При близости с Алексеем происходило то же самое. Должна признаться, что «поэкспериментировала» с одним их музыкантов из оркестра Оперы, сразу после того, как мужа забрали на службу в армию, и с ним чувствовала то же самое (хотя, конечно, удовольствие получила весьма небольшое, да еще подпорченное сознанием собственной вины). Мои слова о том, что видения связаны со страхом забеременеть — правда. Если я угадала верно, сейчас бояться нечего, исчезли так сказать, реальные основания, потому что у меня уже начались задержки, — в принципе, довольно рано… Так или иначе, случая проверить это уже не представится.

Я также не могу объяснить свои болезненные ощущения (время от времени они возвращаются). Продолжаю думать, что у них органическое происхождение, возможно, малоизученное или редкое расстройство; каждый раз, когда посещаю доктора, жду, что мне сообщат о диковинной болезни, терзавшей грудь и яичники последние пятнадцать лет! «Астма» в Одессе могла быть вызвана истерией, тут я с Вами соглашусь; но остальное — не думаю. Давайте заново взглянем на обстоятельства дела. Я потеряла мать в пять лет. Ужасно, но, как Вы пишете, мир полон сирот. Она погибла при крайне неприличных обстоятельствах, и очень болезненной смертью. Верно, но я способна смириться с подобными фактами. У каждого семейства есть свой скелет в шкафу, не правда ли? Честно говоря, я никогда не проявляла особого интереса к прошлому; гораздо больше меня волновало настоящее и перспективы на будущее. В какой-то степени, Вы заставили меня увлечься проблемой маминого греха, и заслужили мою вечную благодарность. Но я ни на мгновение не поверю, что именно это заставляет меня ходить скрюченной от боли. Я очень расстроилась, но не более того. И последнее: да, возможно, в моей натуре есть бисексуальный элемент, но он отнюдь не связан с серьезным половым влечением, по крайней мере, мне не составляло никакого труда с ним справляться. В целом я считаю, что определенная расположенность к женскому обществу только облегчила мое нелегкое существование.

По-настоящему меня угнетает неспособность понять, что превалирует в нашей жизни, добро или зло? Я часто размышляю о сцене, которую случайно увидела на яхте отца. «Молящаяся» женщина запомнилась мне устрашающим, торжествующе-хищным выражением лица, а ее «отражение»-двойник безмятежно улыбалась. Вторая женщина (думаю, тетя) держала руку на груди моей матери (словно заверяя, что все в порядке, она не возражает). Но их лица, — по крайней мере сейчас мне так кажется, — словно символизировали противоположные состояния духа! И женщины наверняка сами испытывали совершенно разные чувства: гримасничающая, радость, а та, что улыбалась, грусть. Медуза и Церера, как Вы блестяще заметили! Наверное, это покажется абсурдным, но инцест в его символическом значении кажется мне намного страшнее, чем его реальные проявления. Добро и зло, совокупляясь, создают мир. Нет, простите меня, я сама не знаю, о чем пишу. Бред стареющей в одиночестве женщины!

Отсюда скоротечная фобия, связанная с зеркалом. Она дала о себе знать, когда я читала историю болезни «Человека-волка», с его непреодолимым пристрастием к совокуплению more ferarum (как мы все-таки близки к животным). Кстати, я его знала. Точнее, его семью, по отзывам соседей в Одессе. Детали в Вашем описании точно указывают на подлинную личность человека. Поэтому, — разрешите мне небольшое замечание? — не стоит вместо Одессы писать «город М…» Вы не введете в заблуждение тех, кто знал меня близко, да их почти и не осталось. Остальные будут наверняка обмануты тем, что я выступаю под личиной «виолончелистки» (!), за что примите мою искреннюю благодарность.

История Человека-волка, этого современного воплощения Христа, не давала мне покоя много лет.

Что ж, по крайней мере, сейчас я вполне откровенна, и могу лишь выразить самые искренние сожаления, что лгала Вам, потратившему так много времени и сил на недостойную Вашего внимания пациентку. У меня не хватает слов, чтобы выразить свою благодарность за то, что Вы посвятили столько терпения, мудрости и доброты несчастной малодушной лживой девушке. Поверьте, Ваши старания не пропали втуне. То, что я теперь хоть немного понимаю себя — целиком Ваша заслуга.

Желаю Вам всяческих успехов с публикацией истории болезни, если Вы все же решите сделать это. Я просила бы не упоминать мое подлинное имя в ходе тех или иных переговоров по данному поводу. Если мне причитаются деньги, пожалуйста, пожертвуйте их благотворительным организациям.

С самым искренним уважением,

Лиза Эрдман.

Признавшись во всем, — по крайнем мере, в самых важных моментах, — она почувствовала, как с души спала огромная тяжесть. Она хотела еще сообщить о связи со «случайным» попутчиком в поезде по дороге в Петербург, ее первом в жизни сексуальном опыте и первом случае появления галлюцинаций. Но письмо и так получилось непомерно длинным. В нем содержалось столько признаний во лжи, что она просто испугалась. Еще одно «сломает спину верблюда»; кроме того, происшествие не имело особого значения, она совсем не вспоминала о нем.

Да, очень приятно освободиться от всего, что лежало мертвым грузом в памяти. Она с нетерпением и беспокойством ждала ответа. Шли дни, недели, письмо не приходило, и беспокойство превратилось в глухой ужас. Она смертельно оскорбила профессора. Он впал в ярость. Действительно, иного ожидать не приходится. Лиза пыталась представить себе, как велик его гнев. Снова начала задыхаться (на сей раз акт феллатио оказался явно ни при чем); пришлось отменить три выступления из-за болезни. Однажды утром, проходя из кухни в спальню тети с завтраком, она уронила поднос: ей послышался громоподобный голос Фрейда, проклинающий ее.

Лиза страдала от ночных кошмаров. Однажды она так сильно стонала, что тетя, опираясь на палку, приковыляла в ее спальню и склонилась над кроватью с побелевшим, как ночная рубашка, лицом. Лизе снилось, что она столкнулась на лестнице с человеком, поднимавшимся в ее квартиру. Он торопливо снял мягкую фетровую шляпу и объявил, что он — Человек-Волк, и пришел, чтобы отвести ее к Фрейду. Она испугалась, но незнакомец вежливо, мягким тоном объяснил, что профессор просто хочет вместе с ней просмотреть все географические названия в тексте и заменить их на подлинные. Лиза пошла с ним, но вместо того, чтобы направиться к дому Фрейда, он привел ее в лес. Ему нужна помощь, объяснил он и показал несколько порнографических фотографий девушки, которая стоя на коленях, нагнувшись, мыла пол, с задранной до пояса юбкой. Только так он способен получить удовлетворение, сказал незнакомец, только разглядывая такие картинки. Она серьезно поговорила с ним, и, кажется, он остался доволен. Они стояли возле озера, Лиза любовалась лебедями. Она обернулась, и он обернулся настоящим волком: между поношенным черным пальто и шляпой появилась страшная звериная морда. Оборотень зарычал, она побежала прочь, он гнался за ней, стремясь прокусить голову. Спасая жизнь, Лиза сознавала, что заслужила смерть за письмо Фрейду. В тот момент ее разбудила тетя в белой рубашке, с искаженным от страха лицом бабушки из «Красной Шапочки».

Когда, наконец, письмо пришло, Лиза несколько часов не решалась вскрыть конверт. Наконец трясущимися руками развернула бумагу. Стала читать, поморщилась от боли (но в основном из-за параграфа, где говорилось о внуке профессора). Вся покраснела, прочитав о своей описке, мучительно долго пыталась вспомнить причину, но безрезультатно. Однако в целом тон послания оказался намного мягче, чем она заслужила.

19 Бергассе,

18 мая 1931 г.

Дорогая фрау Эрдман,

Спасибо Вам за письмо от 29 марта. Я, разумеется, нашел его чрезвычайно интересным, в том числе и любопытную описку: «…я действительно им была» вместо «он (Ваш отец) …им был». Все же ее намного превосходит плод невнимательности одного из моих английских друзей, выразившего сочувствие моим неудобствам из-за «troulesome jew», вместо «jaw». [26] Косвенным образом, она и послужила причиной того, что я так долго Вам не отвечал. Я имею в виду мою челюсть. Пришлось перенести еще одну операцию, и, боюсь, я серьезно задержал свою корреспонденцию.

26

«Злосчастного еврея», вместо «злосчастной челюсти».