Белый верх, чёрный низ

Фрае пришлось довольствоваться этим объяснением. Она была не в том положении, чтобы что-то требовать. И хотя результаты разговора и обещания озадачили и тревожили, казались уловкой ректора и попыткой потянуть время, проверить информацию возможности не было. Однако и сидеть пассивно, ничего не предпринимая и не имея сведений о своей семье, было бы глупо. Тем более эта проблема накладывалась на ещё одну — навязанную выпускную работу.

Сама по себе новость о стирании памяти низшим не стала неожиданностью. С момента неудачного побега Фрая и Дьяр прекрасно понимали, что все студенты возвращаются в Чёрный Мир с промытыми мозгами.

Вопрос заключался лишь в том, кто и когда эту неизбежную «промывку» исполняет технически. До сегодняшнего дня Фрая предполагала, что подобным вмешательством занимаются сами преподаватели академии. Та же Ламиара, как куратор. Или лично Легус.

То, что она сама станет «чистильщицей памяти», Фраю сначала обрадовало и даже обнадёжило, потому что можно было схитрить и оставить Дьяру все его воспоминания в целости и сохранности. А заодно через него передать весточку своей семье, просто приказав другу не болтать о запретных фактах. Высшей было безразлично, как оценили бы её однокурсники этот нехитрый способ. Ей нужен результат, а не амбиции, и длительность воздействия не важна. Однако радостные эмоции быстро схлынули после сообщения о проверке.

Допустим, с Ламиарой в качестве проверяющей ещё можно было бы договориться, но ректор тщательно проконтролирует выполнение задания, в особенности помня прошлые «подвиги» смутьянов. Он с легкостью вытащит наружу все тайны и секреты, о которых знает Дьяр. И даже если Фрая не заблокирует воспоминания друга, это сделает Легус лично, и с удовольствием. И не факт, что при этом проявит заботу о его психике, жёстко проведя коррекцию памяти.

Следовал простой вывод — безопаснее сделать это самой, не отдавая друга на растерзание обозлённому ректору. Как обычно предупредив Дьяра, получив его согласие и одобрение.

Именно поэтому, когда он вернулся в комнату после занятий, она честно всё ему рассказала.

— Ну мне-то без разницы... — Дьяр озадаченно почесал в затылке. — В принципе, это и приятней, и лучше. Я тебе доверяю. В чём проблема-то? Бери и стирай, я согласный. Чего панику наводишь? Боишься, что я начну иначе к тебе относиться?

— Я стану для тебя не больше чем случайная сокурсница, — с трудом сохранила нейтральный тон Фрая, которую задела точная догадка. — И до моей семьи тебе дела не будет. А я подозреваю, что у них проблемы из-за разбирательства. Вдруг их обвинили и арестовали? Я помочь не в силах, а вот ты, когда в нашем мире окажешься, мог бы к ним съездить. Передать, что я в порядке и постараюсь к ним вырваться, как смогу. Если бы ты этим занялся, мне было бы спокойнее. Я на тебя рассчитывала. А сейчас как быть?

— Подстава, — цыкнул зубом Дьяр. Оттолкнулся от стола, о который опирался всё это время, и уселся рядом с Фраей на кровать. — Понял, не дурак... Может, не всё сотрёшь? Тогда я помогу им, а лишнее не буду помнить.

— Частично не выйдет, потому что мой образ слишком яркий в эмоциональном плане. Если что-то оставлю, возникнут противоречия в твоих воспоминаниях. Так что или ты забываешь всё то, что было связано со мной, или помнишь.

Фрая схватилась за голову, пытаясь придумать, как и проверку пройти, и получить нужный результат.

— Давай как сегодня на занятии? Я же не так долго не помнил, а потом вспомнил. Сделаешь так же, только выборочно воспоминания сотрёшь и на подольше, всего делов. Приеду в Чёрный Мир и вспомню всё. И запрет на болтовню тоже поставь, чтоб я дома не трепался. Одно дело тут, на станции, а со своими и общения больше, и контролировать себя сложней.

Парень не понимал всех тонкостей обращения с даром и пытался помочь чем мог. Он воспринимал Фраю как идеал, самую сильную, и не допускал мысли, что его высшая может с чем-то не справиться. Именно поэтому принял её молчание за недостаток идей и предложил, на его взгляд, самое очевидное — то, о чём Фрая и сама размышляла. Вот только проблема была в другом.

Однако укорять Дьяра в легкомыслии Фрая не стала. Ласково взглянула, благодаря за поддержку, и объяснила:

— Ректор обладает сильным уровнем дара. Он даже волю других высших запросто ломает. Мой дар может защитить от чужого воздействия только меня. А как он сработает на тебе, я не знаю. Не уверена, что Легус не разрушит моё внушение. Я-то попробовать могу, но это большой риск. И никаких гарантий.

— В смысле? — опешил Дьяр. — Ты же смогла отменить его приказ тебя убить.

Я оружие бросил, а он ничего сделать не смог. Значит, ты сильнее.

— Я не понимаю, почему так получилось, — вздохнула девушка. — Хорошо, если ректор реально слабее. Но может быть и иное. Вдруг он просто растерялся и контроль потерял? Или пожалел меня, как одну из высших, и решил не убивать. Что из этого верно, мы с тобой наверняка не знаем.

— Ты, подруга, руки не опускай. Попытка не пытка, лучше рискнуть, чем трусливо лишить себя шанса остаться при своём уме. Кстати, кое-какие моменты я бы забыл с удовольствием. Не уверен, что будет приятно вспоминать, как Аталла над своим парнем измывалась. А можешь мне внушить, что она передо мной на коленках ползала и извинялась? Весело бы было.

— Нет, Дьяр. Ложные воспоминания это из разряда фантастики. Я могу только заставить забыть реально произошедшее. Биополе квазаров лишь разрушает уже существующие связи между нейронами в функциональных зонах мозга, отвечающих за хранение информации. Навсегда или на время. Всё без разбора или точечно. Это зависит от умения управлять даром.

— Ты опять за старое, Фрая! Не грузи меня научной хренью! — преувеличенно возмутился парень. Пытался соответствовать привычному образу, за которым было так удобно прятать свои истинные чувства. А заодно отвлечь подругу, которая в ответ на шутовское высказывание негодующе ткнула низшего кулаком в бок. За этот год она убедилась, что нотации о важности науки для Дьяра пустой звук, внушать ему эту мысль не считала правильным, а проигнорировать очередное проявление легкомыслия не могла.

Руку он перехватил. Мягко, но уверенно завёл её за спину сердитой высшей, заодно прихватывая и вознамерившуюся ему помешать вторую. Тесно сжал в объятиях и с почти отчаянным исступлением прижался к девичьим губам.

Долгий страстный поцелуй с лёгкостью вымел из головы все здравые мысли и опасения. Ни Фрае, ни Дьяру не хотелось тратить оставшееся у них драгоценное время на глупые споры и ссоры. Хотелось иного — жарких объятий, томных стонов, несдержанной порывистости движений и сладких судорог удовольствия, лишающих сил на пике наслаждения...

И уже совсем поздним вечером, практически в ночь, лежа в кровати, обнимая уютно устроившуюся у него под боком девушку и глядя на слабо светящийся потолок, Дьяр, несмотря на браваду, ощущал беспокойство. Ему было не по себе от осознания, что придётся забыть то важное и ценное, что появилось в его жизни. Портилось настроение от одной только мысли, что он станет считать Фраю чужой. Не будет чувствовать той нежности, что рождалась в душе, когда она оказывалась рядом. Потеряет ту, от одного взгляда на которую щемило сердце, а в глазах темнело от желания. Первая любовь не относится к числу того, что можно легко выбросить как мусор. Пусть даже временно.