Белый ворон

– Гусь не такой дурак, как ты, – предельно откровенно поведал Сережа, наверняка злорадствуя, что ответной реакции не последует. – Он самолично тебя гробить не попрет. Будет в своей норе ожидать. Он в нее уже забился.

– Под контролем?

– Обижаешь.

– Такие расходы, – горестно качаю головой, рассматривая явно эротическое фото. Ну и морды, так возбуждают, аж кончить хочется. Всех, одним ударом. Только вот жаль подвести генерала Вершигору не могу. Они ему пока не просто живыми, а на свободе нужны.

– Накладные расходы, – пробормотал Рябов. – Я тебя знаю. Ты же потом еще заработаешь. Отобьешь часть предприятий Гуся.

– Исключительно для конспирации. Группировка ослабеет, Квач будет вынужден пойти на уступки. Братва подавит свое недовольство. Или он его пресечет, знаю, какая школа у подчиненных бывшего оперативника супермента Вершигоры. Значит, будем считать, мы не просто имитируем сегодня бурную деятельность Квача, отстаивающего интересы бригады вместо…

– …по приказу.

– …по приказу Гуся. Но… Но опять-таки будем считать, Квач нанял киллера. Очень дорогого.

– Самого дорогого в мире, насколько мне известно, – бормочет Рябов. – Да, знаешь, я поработал с исполнительным директором “Олимпа” и вот что подумал. Повезло ему, у Гершковича трудится. Он бы от тебя на второй день сбежал… Только сделай все красиво.

– Или, как говаривает твой любимый Котя. Порох первым прыгнет. В конце концов, дай мне возможность дочитать справку о подвигах Пороха и ознакомиться с его характеристикой.

Мне понадобилось всего несколько минут для изучения этой характеристики. В принципе, ничего нового, такой же парень, как многие другие. Прежде эта характеристика была бы довольно стандартной, с набившей оскомину политической грамотностью. Сейчас стандарт характеристик определяется иными словами, вроде непонятного “антисоциален”.

– Рябов, я просто счастлив. С таким человеком придется познакомиться. Кстати, а его ментовские дружки…

– Кстати, наша госбезопасность теперь толпы шпионов не ловит. У нее более серьезные задачи.

– Кому надо сюда шпионов засылать? Все в газетах пишется.

– Газеты нам тоже пригодятся. Когда ты хочешь познакомиться с Порохом?

– В связи с предстоящими событиями желательно поскорее.

– Сегодня, что ли?

– Ну, не за час до нападения Гуся, в самом деле.

Рябов, нагло посмотрев на меня, извлек из сумки кожаную куртку с огромным числом металлических заклепок.

– Тогда переодевайся.

– Это новый вид бронежилета? – полюбопытствовал я, убедившись в который раз: мы с Рябовым чувствуем друг друга лучше сиамских близнецов. Сережа о моем решении догадался еще раньше, чем я узнал о трениях между Квачом и Порохом. Больше того, Рябов его уже отследил.

Набросив на себя содержимое рябовской сумки, я вышел в приемную, и Марина чуть было не упала со стула. Еще бы, вместо ее руководителя в неизменном костюме при галстуке и туфлях из крокодиловой кожи, перед ней стоял совершенно непонятный тип, пальцы которого облеплены безвкусными перстнями, на голове пиратская косынка, в ухе клипса, а железа на шее – не меньше, чем у нее самой.

– Это новая униформа нашей фирмы, – поясняю Марине. – Завтра чтобы все так одевались. Отметь в приказе.

– Оружие не бери, – скомандовал Рябов.

– Это ты по поводу Марины? – снимаю кобуру с “Зиг-Зауэром”.

– И Марины тоже. Ладно, нож оставь, – милостиво позволил коммерческий директор. – Он тебе роднее члена.

– Не звезди, – встала на мою защиту секретарша. – Он после дачки продолжал стараться. Голубенко ему очередную…

– Марина, это был деловой разговор, – несколько принижаю свое мужское достоинство ради святой истины и демонстрирую нож с выкидным лезвием. – Всегда при мне. Без ваших дозволений.

Рябов с удивлением посмотрел на меня, а затем на Марину.

– Деловой, – фыркнула она. – Наташка подмывалась перед этим деловым разговором.

– Она лицо мыла, потому что Голубенко ее сильно расстроил, – поясняю Рябову, но Марина никак не может успокоиться:

– Правильно. Голубенко расстроил. Зато ты утешил.

– Еще как, – самодовольно говорю, с ужасом вспоминая о предстоящих трудовых подвигах.

– Кто бы сомневался, – чуть сбавила тон Марина.

– Сколько ты спал в эти сутки? – серьезным тоном спрашивает Рябов.

– Мало, – снова говорю чистую правду, боясь подвести Сережу.

Женщины, конечно, способны украсть часть жизненной энергии, но недосып перед схваткой куда опаснее, здесь Рябов снова прав. Только я очень сомневаюсь, что он скомандует мне раздеться, выспаться и лишь затем приступить к так называемому хобби.

– Выпей эту таблетку, – командует Сережа.

– А что, допингконтроля не будет?

– Контроль будет. Идем без оружия.

– А ножик?

– Ну кто сегодня без ножа ходит? Тот, у кого молоток. Поехали. Воха с ребятами уже веселятся. Мы и так задерживаемся.

– Я с вами, – выскочила из-за стола Марина.

– Нет, – твердо ответил Рябов.

– Мариночка, если не вернусь живым, ты знаешь, кого прикончить, – киваю на коммерческого директора. – И не забудь на моей тризне заколоть Педрилу. В загробной жизни мне без него станет скучно.

Марина пристально посмотрела на Рябова.

– Нет, – повторил Сережа, и я тут же пришел к нему на помощь:

– Мариночка, не переживай, для тебя тоже работа есть, – не без удовольствия наблюдаю, как теплеют ее глаза. – В моем кабинете на столе кучка бумажек и фотографий. Уничтожь это добро.

– Теперь у нас их уже двое, – пробормотала Марина

– Кого? – полюбопытствовал Сережа.

– Костиных заместителей, – отрезала секретарша и спросила у меня:

– Эти бумажки точно…? Однажды я так поступила, а потом…

– Не тот случай, Марина. Документы и фотографии мне уже не нужны.

– Они вообще никому не понадобятся, – гарантировал Рябов.

Саша уверенно вел машину по плохо освещенным улицам. Привык, наверное, глаза как у пумы сделались. Некоторые улицы были залиты исключительно лунным светом. Ничего. Завтра шара кончится, бесплатное освещение стухнет, луна спрячется. В моей работе учитываются и такие нюансы.

Таблетка Рябова явно подействовала. Я почувствовал прилив бешеной энергии и словно вернулся в те годы, когда каждый из нас, воспитанных улицей пацанов, был безрассудно отважен, с легкостью пер навстречу опасностям, будто намеряно десяток жизней. Тогда казалось – это именно так; но прошли годы, и последствия безрассудства юности стали сказываться даже на людях, ведущих тихий образ жизни. Они, в отличие от меня, сильно изменились, однако очень часто, особенно при перемене давления, в дождливую погоду начинают ныть кости, и поврежденные в давних драках мышцы напоминают о том времени, когда они не обращали никакого внимания на полученные травмы, полагая – только на них все заживает как на собаке, только им улыбается удача.