Белый ворон

Андрей виновато опустил голову, а затем сказал, что он исправится сегодня же. Потому что дед имеет дурную манеру не только ежедневно отравлять жизнь вокруг себя, махать палкой и гавкать на иностранцев сильнее, чем все бывшие пациенты из особняка по соседству, но и купаться в море перед сном. Исключительно для успокоения нервов и чтобы набраться сил перед очередным рейдом по нашим тылам.

Так, в свое время Воха нырнул в одном месте, где плавал морской котик, и тому стало совсем неинтересно подыматься на поверхность моря. Наверняка этот дед тоже хочет отдохнуть на морском дне. Тем более, несмотря на его явно воинские навыки, он не окажет такого сопротивления, как утопший котик из спецподразделения морской пехоты империалистической Америки, нагло мешавшей строить социализм тем, кого оберегал Воха согласно интернациональному долгу по соединению пролетариев всех стран. Сегодня, понятно, американцы уже хорошие, а социализм продолжают строить исключительно диктатуры отнюдь не пролетариата, а потому террорист из-за забора, стоящий на пути прогресса, спасения архитектурного памятника и дальнейшего процветания родины, ничем не хуже того морского пехотинца.

В ответ на предложение Вохи, я сказал: ”О пенсионерах, конечно, нужно заботиться, однако не до такой степени”. И лично отправился к ветерану с двумя бутылками горючей смеси, твердо усвоив по дороге к его строению времен недоразвитого социализма, что Советский Союз будет восстановлен чуть позже этого особняка, в котором мы понаделаем коммунальных квартир для трудящихся, всех нынешних демократов перевешаем, замаскированных и явных власовцев-бандеровцев с прочими фашистами, прикрывающих свою спекуляцию словом “маркетинг”, перестреляем, посадим, перевоспитаем и восстановим забор не только вокруг его дома, но и всей страны.

После второй бутылки дед согласился с моим планом действий по наведению порядка в общественно-экономической жизни, и вместо очередного неопознанного трупа в море на теперь уже моем участке появился отличный садовник. Ветеран получает солидную прибавку к пенсии. Его внучка поступила в институт, а домик стал соответствовать нынешнему дню. Дед с радостью на лице подстригает деревья с кустами и, как мне кажется, уже не мечтает, чтобы мой особняк сверху донизу был заселен рабочим классом из вчерашнего колхозного крестьянства.

Таким образом, я не только восстановил памятник архитектуры, приблизил ветеринаров ближе к нуждам народа, но и обеспечил жильем молодых специалистов из команды Вохи, поселившихся вместе с заместителем коммерческого директора в здании имени Леонарда Вышегородского и двух комнатах моего дома-крепости.

Ограду вокруг небольшого парка-сада ковали не турецкие работяги, прекрасно зарекомендовавшие себя на многочисленных новостройках Южноморска. Хотя один из мастеров-ювелиров по металлу точно турок-месхетинец, однако коллектив беженцев, поселившихся в Южноморске, воистину интернационален. Я стремлюсь поддерживать традиции, ведь прежде наш город привечал любого, независимо от его вероисповедания, национальности или цвета кожи, лишь бы он своим трудом увеличивал богатство общего дома под названием Южноморск.

Вот потому я пригласил этих мастеров с золотыми руками, заранее купил для их семей квартиры, помог получить гражданство и даже прописку, пожизненно обеспечил высокооплачиваемой работой. И они трудятся, да еще как, в то самое время, когда где-то далеко их соплеменники, воспитанные на чувстве единой семьи советского народа, только успевают молотить друг друга.

Раз дерутся, значит это кому-то выгодно. Кто-то же зарабатывал деньги или политический капитал, который в конечном итоге – те же самые бабки, когда мгновенно сбросившие оковы цивилизации дети разных народов, веками живущие бок о бок на одной земле, стали ожесточенно убивать друг друга. Но тогда старшина моего кузнечно-ювелирного цеха азербайджанец Рафик спас своего коллегу армянина Вардана, и теперь они снова вместе, здесь, на гостеприимной земле Южноморска. Мира вам, люди, и процветания, здоровья, денег и счастья детям – вот такая супернациональная идея пришла в голову, когда на моих глазах Вардан и Рафик выковали пробную металлическую лилию для украшения ограды, которая и без этих цветов – самое настоящее искусство, достойное продолжение традиций Востока и кастлинских мастеров.

С Рафиком, правда, пришлось повозиться, он меня все хозяином именовал, на “вы” обращался. Кто знает, может, традиция у них такая, но когда мастера-ювелиры завершили главные работы по отделке одного из подвальных помещений, о котором, кроме них, никто не знает, я не в виде благодарности, а исключительно для поддержания традиций фирмы чуть ли не в приказном порядке потребовал, чтобы все мастера обращались ко мне, как другие, исключительно на “ты”.

При этом попросил слегка смутившегося мудрого мастера Рафика об одной услуге. Он ответил: “Конечно” – и чуть было снова не добавил это противное слово “хозяин”. Я сказал ему вполне серьезно: если в моем отношении к людям засквозит хоть легкое пренебрежение или попрет из меня наружу совковое самодовольство большого начальника, смотрящего на других сверху вниз, пусть старый мастер изо всех сил огреет меня по хребту одним из тех прутов, что оказались лишними при подгонке ограды особняка. Моего дома. Моей крепости, система защиты которой была продумана до мельчайших деталей.

В лоб этот старинный особняк можно взять только танковой атакой после хорошего артобстрела, потому что постоянно торчащие здесь квартиранты всегда готовы оказать услуги хозяину исключительно здания. Открыть ворота с помощью дистанционного управления, нарубить дров для камина или приветствовать незваных гостей плотным автоматным огнем. Пусть даже эти гости большой оравой в бронежилетах припрут, вряд ли они станут здесь распоряжаться событиями. Я не для того с виду памятник архитектуры в крепость превращал, да и для дорогих гостей ничего не жалко, вплоть до пуль из титана.

Но если они с собой какую-то танкетку прихватят – тоже ничего страшного. Кто-то из квартирантов наверняка сумеет придавить кнопочки на небольшом пульте управления приятными сюрпризами, заложенными под аллеей, ведущей к дому, и вряд ли танкисты успеют удивиться, отчего они едут между небом и землей.

Только вот земные дела меня сейчас мало тревожат, если Гусь в небожители рвется. Нахал, что говорить, несколько лет назад с ножом и охотничьим обрезом себя вооруженным до зубов чувствовал, а теперь ему на мою голову вертолет потребовался.

Насчет вертолетов я давно задумывался, еще тогда, когда на чердаке дачи поселился Астроном, которого милиция активно разыскивала. Вовсе не за тем, чтобы присовокупить к его боевым наградам еще одну медаль, а за убийство и нанесение тяжких телесных повреждений, за то, что Астроном повел себя так, как его воспитывали перед отправкой умирать за чьи-то многомиллионные интересы под названием “интернациональный долг”. И Астроном оплачивал долги, сделанные совсем другими людьми.

Вообще-то уголовников я никогда не покрывал, однако Астронома поселил в своем доме оттого, что он поступил исключительно как настоящий мужчина, не струсивший, не снесший оскорбления, не убежавший от пьяной толпы номенклатурных подонков районного пошиба. Нет, лучше пусть меня Рафик прутом огреет, чем начну вести себя подобно тем идиотам.

То, что он настоящий мужик, Астроном доказал последним днем своей жизни, но на его могиле салютов не было, никто не говорил, что в сердцах людей он останется навсегда, а подвиг его бессмертен. Все это ложь и словеса, кто о тех подвигах помнит, кому они были нужны? И могилы у Астронома нет. Я похоронил его по старинному воинскому обычаю после того, как мы вдвоем явились без приглашения на экстренное заседание фирмы “Ромашка” и перебили всех, начиная от директора, выпускника тамбовской академии, и заканчивая его охраной, половина из которых, подобно коллегам, в эту самую академию отчего-то не стремилась, несмотря на достойный ее образ жизни. Впрочем, мы с Астрономом их перевоспитали гораздо надежнее, чем все эти зоны-академии, кузницы кадров преступного мира, созданные словно нарочно для того, чтобы у ментов постоянно возрастал объем работы.

Астроном погиб в перестрелке, мне удалось выжить, свято место пусто не оказалось. “Ромашка” ушла в прошлое, но ее трудовые традиции продолжают другие фирмы. В частности, Гусь. Однако место Астронома с его чердачным оборудованием по слежке за чистотой воздуха вакантным не осталось. Больше того, с сегодняшнего дня там постоянно не один, два квартиранта отдыхают, в конце концов, мы с Рябовым постоянно подстраховываем друг друга, а на чердаке, кроме снайперовской винтовки “В-94”, заряженной бронебойными патронами скромного противотанкового калибра, имеется не очень компактная, немного устаревшая штучка, с помощью которой за пару секунд из большого вертолета можно устроить маленький фейерверк. Я не для того столько сил и денег угробил на реставрацию архитектурного памятника, чтобы какие-то гуси бескрылые своими вертолетами могли испортить внешний вид беззащитного здания.