Бесконечность любви, бесконечность печали

«...что доживет до утра», - мысленно закончил он фразу.

–  А завтра можно ее навестить? Ну там покушать привезти...- неуверенно спросила Кира

–  Посмотрим, - уклончиво ответил доктор.
– Сейчас езжайте до­мой. Утром позвоните в справочную, вам все скажут.

–  А вам можно позвонить?

–  Лучше звоните на пост. В самом отделении я без телефона, - тактично пояснил отказ заведующий.
– Я продиктую номер... За­писали? Извините, мне пора. До свидания, - он сделал шаг в на­правлении дверей реанимации.
– ... Да, и вот еще что, - обернулся он, - на всякий случай предупредите родственников...

Заметив, как девушка вздрогнула, врач осекся, отвел взгляд.

–  ...Хотя, пожалуй, пока не стоит, - пробормотал он и продолжил движение.

–  У нас нет родственников...
– донесся до него растерянный го­лос.

Остановившись, заведующий оглянулся на закрывшуюся за спиной дверь, подумал и направился в кабинет. Присев, пересмо­трел лежащие на столе данные обследований, вытащил из ящика мобильник и набрал номер.

–  ...Доброй ночи. Кульков. Извините за столь ранний звонок, но хочу доложить: несколько часов назад нам доставили Людмилу Семеновну Балай с обширным кровоизлиянием правой... Да, та самая, - подтвердил он.
– Сделали все, что могли. Состояние очень тяжелое, можно сказать, критическое... Да... Да... Понял, - закивал он.
– Нет, родственников нет, только дочь... Хорошо, жду звонка...

Домой Кира вернулась в пятом часу утра. Сбросила в прихожей обувь, добрела до дивана, не раздеваясь, легла на него, натянула на себя плед, закрыла глаза, но только стала проваливаться в дре­му, как вдруг почудилось, хотя скорее уже приснилось, что наверху кто-то ходит. Сон как рукой сняло. Подхватившись, она испуганно вжалась в мягкую обивку, прислушалась. Вроде тихо. Показалось.

Однако страх не отпускал. Поняв, что не уснет, пока не убедится в отсутствии в доме еще кого-либо, она поднялась с дивана, на цы­почках прошла к лестнице и, задрав голову, стала медленно под­ниматься по ступенькам. За окнами уже светало, но в доме из-за местами задернутых штор продолжали царить сумерки. Добрав­шись до второго этажа, Кира не выдержала и зажгла свет. Сначала нажала один выключатель, затем по ходу все остальные. Обсле­довав свою и материнскую спальни, ванную, гостевую, она облег­ченно выдохнула: никого нет. Оставив свет на лестнице и в холле второго этажа, зашла в свою комнату, захлопнула дверь, крутану­ла защелку, стянула с кровати покрывало, заползла под одеяло, но стоило закрыть глаза, как снова почудилось, будто кто-то ходит.

Она вскочила, подбежала к двери, приложила ухо к деревянной поверхности... Тишина.

Так повторилось дважды. На третий раз Кира едва не заплака­ла: да сколько можно! Спать хочется - сил нет, а уснуть не получа­ется - страшно. Так было всегда, когда она оставалась одна в доме: оставляла свет на лестнице, никогда не гасила ночник, просыпа­лась от каждого шороха. Теперь и подавно не уснет: из «команди­ровки» в реанимацию мать, похоже, вернется не скоро. Если вооб­ще вернется...

Эх, зря она не позвонила Артему по пути из больницы. Само­любие не позволило: после любой, даже мелкой, ссоры первым должен повиниться Артем. Она его к этому уже приучила. Хотя, конечно, на сей раз могла сделать исключение - не мучилась бы, спала бы спокойно. Просто совсем из головы вылетело, что оста­ется одна дома.

«Как она там?
– вспомнив о матери, Кира глянула на дисплей телефона: начало седьмого.
– И кто за ней будет ухаживать, когда выпишут?
– вернулась она к выуженной из Интернета информа­ции об инсульте и его последствиях.
– Ведь, получается, ни отой­ти, ни уехать... Нанимать сиделку? А деньги где взять?.. Деньги!
–

встрепенулась она.
– Где же она прячет деньги? В сейфе? Надо поискать ключ в сумочке», - Кира вскочила с кровати.

Сумка, насколько она помнила, осталась на кухонном столе - там она искала паспорт матери для врача скорой. Несмотря на то что уже совсем рассвело, Кира продолжала передвигаться по дому с некоторой опаской - давал о себе знать пережитый ночью страх. Выглянув в холл, она прислушалась, посмотрела через пери­ла вниз, подошла к лестнице, стала медленно спускаться. Однако стоило ей ступить на последнюю ступеньку, как с улицы послы­шался шум, затем грохот, словно что-то упало. Мгновенно развер­нувшись, она пулей взлетела вверх по лестнице, заскочила в свою комнату, захлопнула дверь, заперла на защелку, для надежности подставила под дверную ручку кресло, приблизилась к окну и отодвинула край занавески: никого не видно, кроме двух приняв­ших угрожающие позы орущих котов. Похоже, что-то не поделили.

Кира опустила штору и отошла от окна. Понимая умом, что коты никакой опасности не представляют, тем не менее от повторной попытки сходить за сумкой она решила отказаться.

За спиной громко пискнул телефон: СМС. Схватив его трясущи­мися руками - нервы явно на пределе, - она открыла сообщение от Артема: «Солнышко, спишь? Прости меня...»

«Проснулся, вспомнил обо мне? Мог бы и раньше написать! А еще клянется, что любит!» - насупилась она и бросила телефон на кровать.

–  Теперь он должен поплатиться за то, что так долго молчал, ведь это и по его милости она ночь не спала. Сузив глаза, Кира начала было продумывать план мести, как вдруг за дверью что- то скрипнуло - раз, второй. Словно кто-то тяжело поднимался по ступеням.

На мгновение ее сковал ужас. В следующую секунду она схвати­ла телефон, запрыгнула на кровать, вжалась в стену и, не сдержи­вая себя, запричитала в трубку:

–  Артем, миленький, приезжай! Прямо сейчас! Я боюсь! Пожа­луйста, приезжай!
– срываясь на истерику, заголосила Кира.
– У мамы инсульт, она в больнице. Я одна, и кто-то ходит по дому. Мне страшно-о-о!..

–  Кира... Что ж ты раньше не позвонила? Я еду! Я быстро! Запри дверь и никого не впускай!..
– в трубке послышался какой-то гро­хот.- ...Телефон уронил! Сейчас...Уже оделся...Вызову такси и тебе перезвоню!

Дрожа всем телом, Кира закуталась в одеяло, вся съежилась и стала ждать.

–  ...Бегу вниз...
– сквозь слышимый в трубке топот вскоре отчи­тался Артем.
– Сказали - пять минут... Лифт, как назло, не работа­ет... Ты как?

–  Никак, - всхлипнула девушка.
– Страшно.

–  А что с мамой случилось? Почему мне не сообщила?

–  А ты почему не позвонил? Не видел, как я психовала?

–  Так ведь я не понял, что случилось... Марьяливо, пожалуйста, и как можно быстрее, - поторопил он, вероятно, водителя такси.

–  Уже еду!
– доложил Кире и продолжил: - Едва тебя догнал, а ты села в машину и умчалась. Бросила одного, под дождем...

–  Я...я торопилась к маме!
– тут же сориентировалась по ситуа­ции Кира.
– Просто не могла тебе объяснить, но меня словно что- то толкало внутри: домой! Приехала, зашла переодеться, потом спустилась, а она лежит, - и снова разревелась.

Но уже не от страха. Скорее, осознав, что ее рассказ выглядит более чем правдоподобно, она вошла в образ горюющей дочери и заплакала от жалости. К самой себе.

–  Прости, родная!
– в голосе Артема послышалось отчаяние.
– Прости, я виноват. Зря не поехал следом, не позвонил раньше!

–  Конечно! В это время ты, наверное, уплетал за обе щеки торт, - уколола его Кира.
– Для тебя вчера важнее всего была та женщина м... ее сын. Разве я не права?