Бесоборец
Шрифт:
Какое-то время Самеди молча стоял у края и смотрел в Воронку. А затем обернулся ко мне и бросил какой-то предмет. Я поймал его на лету, разжал кулак.
В ладони лежала большая золотая монета, на которой была изображена черная река. И плывущий по ней полуразрушенный, сгнивший корабль. В посеревших от времени досках борта зияли огромные пробоины, а паруса были настолько ветхими, что, казалось, вот-вот трухой осыпятся на палубу.
У руля стоял наряженный в рваное белое рубище мертвец, череп которого был обтянут серой кожей. Редкие седые волосы развевались на ветру. Покойник
И вдруг мне казалось, что в пробоине в борту корабля что-то тускло блеснуло. Я прищурился, всматриваясь в рисунок.
Трюм был полон золотых монет, которые были свалены неаккуратной горой, будто кто-то бросал их в трюм по одной. И внезапно, одна из монет скатилась с вершины горы и выпала в пробоину. Я отшатнулся, зажмурил веки, всей душой желая, чтобы морок пропал. Открыл глаза, всмотревшись в рисунок.
Корабль плыл, а костлявые руки покойника поворачивали руль. А затем мертвец вдруг резко повернулся и уставился на меня темными провалами глаз.
Я отшатнулся и сел на лавку. Сердце бешено колотилось и мне казалось, оно вот-вот проломит ребра и выскочит из грудной клетки. Я тяжело дышал, в желудке возникло какое-то неприятное ощущение, будто кто-то пытался скатать там холодный снежный лом. A на спине и лице выступили крупные капли пота.
— Передайте ее Марье, — пояснил Самеди. А затем он и гостья, которая за все время не проронила ни слова, пошли к выходу..
— Надеюсь, мы еще встретимся, мастер Святогоров, — улыбнулся на прощание мужчина и приложил пальцы к полям шляпы. А затем, они вышли из дома и скрылись за порогом.
Я же остался стоять и смотреть им вслед.
Из транса меня вырвали приглушенные голоса и гулкие удары. Я замотал головой, отгоняя морок. Подхватил злосчастную монету. Шагнул к люку. Ударом клинка сбил замок и с трудом поднял тяжелую крышку. Гаркнул в темноту:
— Эй, выходим.
Из лаза появилась голова Микулина. Он осмотрелся по сторонам, ахнул, когда увидел меня. Хотел было что-то спросить, но в темноте послышалось злое шипение. И Василий выбрался наружу. Подошел ко мне:
— Что здесь случилось?
Он указал на лужу крови и черный след, который остался от воронки.
Трясущимися руками я вытащил из кармана фляжку с артишоковым чаем. Открутил крышку, сделал несколько жадных глотков. И пожал плечами:
— Когда я пришел, так и было.
Один за другим, кадеты выбирались из подполья. Грязные, всклокоченные, они ошалело вертели головами, озираясь. Единственными, кто подошел ко мне, были Микулин, Алешина и Муромцева. Остальные кадеты выбирались из дома, спотыкаясь и сдавленно матерясь, как сапожники.
— Идем, — пробасил Василий, помогая мне встать.
Я с трудом поднялся с лавки. Бой был скоротечен. Но плетения усиления, которые нужно было поддерживать, высосали немало Силы. Фляжка с артишоковым чаем быстро опустела. Но ломота и озноб никуда не прошли. Лоб покрывала испарина.
Кадеты шли по тропинке прочь от домика. У лаза осталась только Лада. Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, словно не решаясь подойти.
— Мы подождем снаружи, —
произнесла Алешина. Василий хотел было что-то сказать, но Ксения подтолкнула друзей к выходу. И мы остались в каморке вдвоем.— Прости, что влез в твою комнату и копался в личных вещах.
Девушка подошла ко мне. Крепко обняла:
— Спасибо, что спас нас, — едва слышно прошептала она мне на ухо.
Ее голос был чарующим. Успокаивающим.
— Я могу помочь, — пробормотала девушка. — Откройся.
И я послушался. Ее ладони стали горячими, обжигая кожу даже через чудо-рубаху. И я словно бы прыгнул в глубокий бассейн и растворялся в нем, жадно впитывая Силу. Чувствуя, как меня охватывает странная эйфория. А Сила растекается в этом бассейне, окрашивая воду в красный цвет. А затем небо над бассейном затянулось, и в пространство ударила молния. Меня словно прошиб разряд, который мигом вырвал из астральных глубин.
По телу прокатилась волна удовольствия. Тело словно покалывало маленькими тонкими иглами. Слабость и ломота прошли. А я был бодр и свеж. И готов к новым подвигам и свершениям.
— Ну… как? — послышался сквозь пелену удовольствия.
С неохотой открыл глаза. Лада стояла рядом. И я заметил, как в ее расширившихся зрачках пляшут светлые отблески моей силы.
Заметив, что я пришел в себя, она густо покраснела и опустила взгляд:
— Ты был на грани, — смущенно пояснила она. — Сильно выгорел. Пришлось тебя перезарядить. А я… не удержалась и приняла немного твоей Силы.
— И как? — спросил я.
— Необычно, — смущенно пробормотала Лада. — Подружки были… правы. Это очень… вкусно.
Девушка сделала шаг назад, охнула и тяжело села на скамью. Ее ноги дрожали и никак не хотели слушаться. Лада прислонилась к стене, невидящим взглядом уставившись в потолок.
Я же выдернул меч из досок и взвалил его на плечо:
— Идти можешь? — уточнил я.
Но девушка улыбнулась и покачала головой. Я вонзил меч в доски. Подошел к скамье. Присел рядом. И девушка положила голову мне на плечо.
Дверь заскрипела. И я покосился на вход. В дверном проеме стояли Марья, Иванушка и Лесничий. Белая раса настоятельницы была перепачкана грязью. А во растрепанных волосах виднелись сосновые иглы, веточки. Лица Марьи наставников были белее снега. Но глаза горели странным багровым огнем.
Из-за спин пришедших в избушку заглядывали Алешина, Муромцева и Микулин. Но Лесничий захлопнул перед ними дверь.
Ладонь невольно потянулась к мечу. Пошатываясь, я встал, выдернул клинок из досок.
— Успокойтесь, мастер Святогоров, — сухо произнесла Моревна. — Мы пришли, чтобы помочь.
— Прежние говорили также, — парировал я. — Но оказались беднярами.
Марья задрала рукав рясы. В ее ладони появился небольшой нож, которым она полоснула по коже. На пол закапало красное:
— Кровь бедняров другого цвета, — пояснила она.
Марья обошла меня и прошла в комнату. Расслабленного вида Ивановой она не заметила. Ну, или сделала вид, что не почувствовала в воздухе остатков от Вихря Силы и свет, который словно просвечивал через грязную курточку формы Лады.