Бесоборец

Я лишь пожал плечами:

— Я говорю то, о чем сказал мне Баюн. Он еще сказал мне, что Лихо вернется. Чтобы покончить с бесоборцами.

Я заметил как напрягся при этих словах Сокол. Председатель открыла было рот, чтобы ответить мне, но в этот момент дверь в зал распахнулась. И на пороге появилась запыхавшаяся Марья.

— Иванушка увел группу в Лихолесье, — тяжело дыша, с трудом произнесла она и вытерла испарину со лба. Видимо, болезнь все же ослабила ее больше, чем показалось на первый взгляд.

И в этот момент, где-то за стенами преподавательской гулко ударил колокол. И мне отчего-то показалось, что этот звон предвещал беду.

Глава 25. Финальный раунд.

Члены судейской коллегии вскочили с мест:

— Но… куда? — напряженно уточнил Сокол. — И зачем? Вход на территорию Лихолесья запрещен.

— Он не докладывал, — ответила настоятельница.

— Выходит, Баюн не обманул, — тихо пробормотал я. Но преподаватели меня не слышали.

— Мастер Святогоров, прошу вас вернуться в комнату общежития, — строго сказала председатель. — И не покидать ее до окончания… мероприятий.

— Но я могу помочь, — воскликнул я.

Марья покосилась на меня и скривилась.

— Боюсь, кадет-первокурсник, который даже не обучился обращению с оружием, будет для поискового отряда только обузой, — произнесла она. И мне показалось, что в ее голосе послышалась явная издевка.

Я открыл было рот, чтобы возразить. Терять мне было нечего. Но председатель комиссии и Сокол уже вышли из зала.

На территории кампуса не было ни души. Только колокол на башне звонил не прекращая. Я шагнул было в сторону общежития, но остановился. А как же мои друзья? Как Лада? Что если преподаватели не успеют их найти? Нужно помочь им. Уж они бы меня точно в беде не бросили. А если поймают преподаватели или Лесничий — что мне сделают? Еще раз отчислят? Вечером я все равно должен буду покинуть кампус.

Марья и Сокол уже шли к воротам. Я же свернул к тренировочной площадке, на которой не было ни души. Воровато осмотрелся по сторонам и коснулся плетения левитации. Взмыл в воздух, перелетел через забор. А затем шагнул в сторону деревьев. Ступил на тропинку и бросил взгляд на корпус.

Где искать Лихо? Вряд ли избушка вернулась на то же место. Просто бродить по лесу в надежде случайно наткнуться на Лихо?

Я пошел по дорожке, оглядываясь по сторонам. И вдруг в голове мелькнула одна простая мысль, которая отчего-то раньше не посетила меня.

“Как Марья, которая еще вчера без сил лежала в лазарете, сегодня уже встала на ноги и приступила к работе”?

Я споткнулся и едва удержался на ногах, чтобы не упасть. Сейчас вдали от зала совещаний ответ пришел сам собой. Это была не Марья.

Где-то наверху послышалось сухое карканье. И звук этот был непривычным для Лихолесья.

Я задрал голову. Надо мной кружили два ворона. Один из них спикировал и сел на мое плечо, пробив когтями тонкую ткань формы и больно вцепившись в кожу. Вторая птица приземлилась на тропинку. Прямо передо мной. И склонив голову, рассматривала меня. Затем покосился на товарища, который разместился на моем плече. И хрипло прокаркал:

— Он?

Я аж отпрянул, до того чудным это было. И когти ворона, что сидел на моем плече, тут же впились в кожу.

— Остор-р-р-рожнее.

— Иди за нами, человек. Мы поможем, — прокаркал тот, что сидел на тропинке.

Он взмахнул крыльями и взлетел. Второй ворон тоже оттолкнулся от моего плеча и взмыл в воздух. И птицы принялись кружить надо мной:

— Ну что ты, ч-ч-ч-еловек? Идем. Ягиня хочет видеть тебя, — каркнул один из них.

И я пошел. Что мне еще оставалось делать?

Птицы летели низко над землей, и всегда старались держаться так, чтобы я их видел.

— Тор-р-ропись, человек, — каркнул один из них. — Иначе мы не успеем.

— Не успеем куда? — переспросил я. Но отвечать мне птицы не спешили.

Потому я ускорил шаг.

Вороны вывели на поляну. В центре ее на высоких сваях-пнях стояла большая ладная изба. И выглядела она так, словно ее срубили только вчера. Над сложенной из кирпича трубой вился дымок. А вдалеке, за поляной, между деревьев серебрилась лента реки. Такой широкой, что другой ее берег терялся в тумане.

Вороны приземлились перед избой и один из них прохрипел:

— Повтор-р-р-яй за мной. Эй, изба, поверр-р-р-рнись к лесу задом, а ко мне перрредом.

Я послушно повторил сказанное птицей. И в бревенчатом торце проступил силуэт дверного косяка. А затем дверь распахнулась, и кто-то вытолкнул старую веревочную лестницу с деревяшками-ступенями, которая упала в поросшую густой травой землю.

— Иди, — каркнул ворон.

Я с опаской покосился на чернеющий вход. А через секунду, в проеме появилась девушка.

— Твои друзья в опасности. И если хочешь их спасти — времени у тебя мало, — мягко сказала она.

От этих слов отчего-то стало не по себе. В горле встал ком, по спине пробежали холодные мурашки. Но я шагнул к лесенке.

Ступеньки заскрипели, когда я начал подъем. И мне показалось, что лесенка-чудесенка сейчас развалится. Но она выдержала мой вес. Я ухватился за порог, встал и шагнул в проем дома.

В избе было уютно. Доски пола покрывала домотканая дорожка из цветных нитей, печь хвасталась выбеленным боком, с намалеванным на нем красной краской орнаментом из палочек и стрелок. Стол покрывала скатерть молочного оттенка с вышивкой по краям, а поверх стояло блюдо с румяными яблоками, натертыми до блеска. На лавке расположилась корзина с шитьем.

На стенах висели крепкие полки с баночками, коробочками из бересты, а под потолком раскинулись аккуратные пучки трав, нити ягод и грибочков на нитках.

Хозяйка сидела в кресле, сплетенном из тонких прутьев, откинувшись на спинку, и смотрела на меня насмешливыми полупрозрачными глазами.

На ней было широкое платье-туника, которое скатилось с плеча, обнажая загорелую кожу с россыпью веснушек. Край ткани был неровно надорван и выдернутые нити свисали до самого пола. Кушак, расшитый красными камешками, напоминающими капли крови был повязан низко на бедрах. Кисти на его концах казались потеками крови на серой льняной ткани платья.