Беспамятство
Шрифт:
Спросила недовольно:
– Нашли общую тему для ночных разговоров?
– Представь себе,
– И что же это?
– Я не сексот.
Да, нервишки супругу надо лечить. Впрочем, Ляля знала причину - неудовлетворение работой. Причём сам процесс ему нравился, но постоянно происходили разногласия с архитектором, конструктором, со снабженцами, а главное - с Бачелисом. Сорокалетний лощеный, очень современный юрисконеульт тоже был ей мало симпатичен - он обладал слишком значительной властью в корпорации, и уже одно это вызывало ощущение подвоха. Отец, вопреки устойчивой привычке контролировать даже себя, Бачелису доверял безгранично.
Однако основная причина недовольства, конечно же, упрямство казака, не желающего подстраиваться под современные производственные отношения. Ну, тут уж ничего ие поделаешь. Должность, которую ему предложил папа, обеспечивает им нормальную, красивую жизнь. В конце концов, она тоже не свободна и часто вынуждена выполнять желания других. Все так делают, потому что нет другого способа общежития, как только считаться с чужими мнениями, и не обязательно тех, кого любишь. Она же терпит каждый день ГэПэ - ещё тот подарочек! Придётся и Максу приспосабливаться. Гораздо важнее, что любовь между ними не угасает, хотя бешеные порывы страсти постепенно утихли, и это тоже естественно. Чувства обязаны видоизменяться, приобретать новые формы, главное, чтобы прежними оставались взаимная радость и восторг. Так и было - она обмирала от каждого прикосновения мужа, как в первый день. А вообще, их браку уже скоро пятнадцать лет, и Макс ничем за всё время её не разочаровал. Даже то, что привёз с Дона сестру Валю и всячески старается ей помочь, - только прибавило к нему уважения.
Валя — маленькая, чернявая, крепкая физически, неглупая, но необразованная. Простое, ничем не примечательное существо. Молчунья, глаза в пол, но Макс рассказал, что родители строгих нравов, дочь с дитём, прижитым от проезжего молодца, ели поедом. Вот он и забрал сё в Москву. Ляля не возражала, напротив, предложила поселить на время Валю в отремонтированной квартире. У них с Максом над головой не капает. Конечно, мама. А что мама? Как-то же уживались раньше? Может, всё и к лучшему — маму ужасно жалко, нить стала много, а отцу безразлично. Недавно мама сказала:
– Мне не хватает воздуха. Словно петля на шее.
– Не надоело быть несчастной?
– спросила Ляля.
– Ты не понимаешь, ты сильная, не то, что я - обречена с первого дня, - сказала Надя, понизив голос, как заговорщица.
– Почему обречена? И кто отнимает у тебя воздух?
– Папа. Он каждый день уносит его с собой по кусочку. К другой женщине.
Мать посмотрела на свои ладони так, будто там что-то лежало, а потом исчезло.
– Бредишь!
– испугалась дочь,
– Нет. Он до меня больше не дотрагивается. А когда заденет случайно, вздрагивает от брезгливости. Может, это потому, что на мне грех? Как ты думаешь?
– Что еще за грех? не выдумывай!
– Я не выдумываю, - медленно, с выражением ужаса в глазах, произнесла мать. — Ты же была там.
– Где?!
– В деревне, Я оставила их одних умирать. Отца с матерью - ради мужа, а муж взял и разлюбил меня.
Надежда Федоровна тяжело повернулась своим оплывшим телом и вышла, не желая продолжать разговор. Если Ляля и поймет, ничего не изменится, такому проступку прощения нет, а Витю сейчас не остановит даже привязанность к дочери, которой тоже всё равно. Сочувствует лишь на словах. А у неё горло пересохло, и нет источника живительной влаги. Жизнь пуста, как битое колодезное ведро - через прорехи вытекают последние
капли.Глядя матери вслед, Ольга обеспокоилась не на шутку. Она тоже обратила внимание, что в последнее время пана необычайно оживлён. Возможно, действительно завел новую любовницу, но скорее всего просто хорошо идут дела. Мама всегда страдала болезненной ревностью, теперь ещё эта мания греха. Лучше бы, конечно, переехать в дом напротив и не отравлять себе жизнь, но куда девать Валю? Она там прижилась, как-то неловко се выставлять.
Тут Максим сам поднял неудобную тему:
– Ляля, хочу с тобой посоветоваться. Надо бы купить сестре однокомнатную квартиру, но теперь слишком дорого, даже моей зарплаты не хватит.
– Попроси у папы кредит.
– Я не умею просить.
– Ну, укради. Ты же каждый день соприкасаешься с такими суммами...
– Я этого не слышал.
– Шучу. Пусть твоя сестра со своим ребёнком и дальше живёт у нас.
– Нельзя. Её надо прописать.
– Какие проблемы? Пропиши. Ты же знаешь, у отца есть специальный отдел по взаимодействию с госструктурами. У них все чиновники прикормлены, от тебя потребуются совсем небольшие деньги,
– Ты говоришь так, словно это нормально.
– А разве нет? Такова система, а с системой в одиночку бороться бессмысленно, под нес лучше подстраиваться.
– Всё равно неловко. Это твоя собственность.
– Разве ты не мой муж?
– Но квартира твоя,
Ольга поняла: мужчина, которого она любила больше жизни, испытывал унижение неравенетвом. Допустить этого нельзя, а устранить легко. Черт с ней, с квартирой! Если потребуется, отец подарит другую. Через месяц она принесла Максиму свидетельство на право собственности, где теперь значилось его имя.
Он побагровел.
– Я не просил.
– Естественно. Ты же не умеешь. Слушай, тебе не угодить!
– Мне не нужно угождать - я мужчина.
Ляля обняла его за шею, поцеловала за ухом их особым тайным поцелуем.
Ей показалось, постель сгладила возникшую шероховатость в отношениях. Она сама купила Вале необходимую одежду, выбрала мебель, шторы, иногда, в свободное время, заходила выпить чаю, поиграть с малышом, Ребёнок не вызывал у Ляли желания самой стать матерью, но видеть личико, так похожее на лицо мужа, было приятно. Однажды Максим сказал:
– Не ходи к Вале одна. Она стесняется, чувствует себя обязанной — ты же выступаешь для неё в роли благодетельницы,
– Какая ерунда, - возразила Ляля,
– не понимаешь деревенского воспитания. Я прошу. Если хочешь, предупреди меня, навестим вместе.
– Хорошо.
В один из таких визитов Ольга приметила женским глазом, что животик у Вали подозрительно округлился. По дороге домой спросила мужа:
– Тебе известно, что твоя сестра беременна? Странно, ведь она, кроме продуктового магазина, нигде не бывает и знакомых у неё тут нет!
Максим нахмурился, с трудом подбирая слова, будто считал себя главным виновником;
– Это я прошляпил. Явился прежний парень, я разрешил свидание, думал, может, женится, а он опять слинял.
– Чего и следовало ожидать! Хоть бы со мной посоветовался.
– Не догадался. Но ты ей теперь ничего не говори, и так переживает.
– Да ладно уж, психологи липовые! Но она-то - дура дурой: почему аборт не сделала?
– Боялась мне сказать и пропустила срок.
– Ну, вы даёте! Средневековье какое-то. Денег ей подбрось - фрукты нужны, соки,