Беспамятство
Шрифт:
– Отчего бы нам не совместить полезное с приятным?
– не сдавался Юрий Львович. Бархатные глаза смотрели благожелательно.
– Приятного в моей жизни осталось очень мало, - сказала Ольга жёстко, - и оно уж точно никак не связано с вами. Займёмся делом или я уйду.
– Хорошо, — согласился Бачелис, не меняя дружеского тона, подозвал официанта и велел убрать со стола.
– Хорошо, перейдём к делу. Сначала я изложу свою позицию, потом вы подумаете и ответите. Можно не сегодня. Итак, мне известно, что ваши отношения с отцом испорчены, вас уволили из института, вы не имеете средств к существованию, не только
лучшего, но импортные лекарства недоступны по цене. Я ничего не забыл?
– Продолжайте, — сухо ответила Ольга и подумала, что соперник детально осведомлен о сё быте, но пока не разобралась, куда он клонит*
– Что касается меня, то я много лет занимаюсь не только юридической практикой, но и бизнесом, позволяющим мне утолять самые невероятные желания. Однако в детстве я был слишком беден, чтобы теперь остановиться на достигнутом. У меня так много денег, что это само по себе становится неинтересным. Но деньги, даже колоссальные, в нашей младодемократической стране, где к собственности ещё не научились относиться с пиететом, могут однажды исчезнуть. Возьмите Ходорковского. А? Во все эпохи самым надёжным инетрументом добычи личного блага была власть. Я хочу получить свой кусочек власти и получу, И никому не советую становиться у меня на пути.
Юрий Львович обласкал собеседницу бархатным взглядом и благодушно заметил:
– Последнее - не угроза, а так, не более чем ремарка.
Он сделал паузу, чтобы отделить несущественное от существенного, и продолжил: - Для реализации моих планов нужно многое, в том числе и акции, которыми вы владели вместе с покойным супругом. Они позволят мне управлять холдингом. Как видите, я своих целей не скрываю, впрочем похоже, вы сами во всём успели разобраться.
– Но при такой фантастической информированности вам следовало бы знать, что холдинг с некоторых пор под колпаком прокуратуры. Стоит ли он теперь обедни?
Юрий Львович улыбнулся наивности женщины, которая, как ему недавно померещилось, начала что-то соображать.
– Папку с компроматом, собранным вашим мужем, я выкупил у следователя по дешёвке: без свидетелей эти бумажки ничего не стоят, а свидетель на кладбище, — Он спохватился и опустил глаза в пол.
– Извините, Так что холдинг в порядке,
Ольга не дрогнула.
– Но почему вы думаете, что акции у меня?
– Потому что за время нашей совместной деятельности я хорошо изучил покойного господина Есаулова.
– Ладно, Примем уверенность за возможность. Но тогда с какой стати я должна содействовать вашим планам?
– Действительно, глупо вам радеть о моей выгоде, Но позаботиться о себе, по-моему, самое время. Денег за автомобиль вам хватит на год, если здоровье позволит обходиться без дорогого лечения. Вам же нет сорока! Для современной женщины - возраст ничтожный. У вас. впереди больше, чем прожито, и умереть из-за недоступности каких-нибудь таблеток - не самый остроумный вариант. А я готов заплатить за акции баснословную сумму, на которую смогут жить ещё ваши внуки.
Ляля обратила внимание, что у Баче лиса порозовели уши - так он старался её убедить.
– Акции стоят во много раз меньше, — заметила она скептически, - и, насколько я разбираюсь в психологии,
благотворительность - не ваш конёк.– А вам никогда не случалось переплачивать за вещь, которой очень хочется обладать? Я не должен допустить, чтобы эти бумаги попали в другие руки.
– Вы имеете в виду руки моего отца?
– Не только. Вероники тоже.
Из этих слов Ольге стало ясно, что Бачелис использует любовницу втёмную. На здоровье.
– О, Вероника их не получит. Но мой отец,.. Они принадлежат ему но праву,
– Он ничего вам за них не даст. Даже если захочет, У него нет таких денег, как у меня.
– Но он мой отец - это важнее стоимости.
– Когда мы становимся взрослыми, родители мало что значат.
Ляля покачала головой:
– Какой цинизм. — И вдруг её осенило.
– Я продам акции за услугу: скажите, кто приказал убить Максима? Даже если заказчик - вы сами, сделка состоится, можете мне верить.
Бачелис прикрыл ресницами блеск глаз — наконец события начали развиваться в нужном направлении. Он выдержал длинную паузу и произнёс очень медленно, чтобы собеседница успевала усваивать сказанное по ходу озвучивания мысли:
– Я вам верю, и, допустим, вы мне тоже. Однако слова есть слова. Предлагаю единственно разумный вариант: я вам - информацию
и безупречные свидетельства, с которыми можно идти прямо к прокуратуру, и виновник обязательно понесет наказание, а вы мне акции - бесплатно. Как принято говорить - баш на баш,
Ольга поняла, что юрисконеульт точно взвесил обоюдные желания сторон — каждая жаждала своего в равной степени жгуче. Но если этот лощёный интриган может дать ей то, чего она добивалась, цена не имеет значения.
– Я согласна, - сказала она без пафоса.
– Когда вы можете предоставить мне доказательства?
– Прямо сейчас. А как скоро будете готовы вы?
– Через минуту.
Ольга достала из сумки пластиковую папку и положила на стол возле себя. Содержимое можно было рассмотреть невооружённым глазом. Бачелис облизал тонкие губы и вынул из кармана миниатюрный плеер.
– Это ваше. Прослушайте здесь, чтобы убедиться, что я вас не обманываю.
Ляля воткнула в уши крохотные кнопки наушников и нажала кнопку «play». Юрий Львович интеллигентно смотрел в сторону, чтобы не мешать дочери Большакова спуститься в ад. Он терпеливо ждал, когда запись на диске опрокинет лицо женщины, и вместо гордыни оно отразит боль и стыд. Увидеть это было бы занятно, но иногда для того, чтобы получить удовольствие, достаточно просто знать. Между тем, подними Бачелис глаза, он был бы разочарован: черты Большаковой не исказились, напротив, затвердели.
Прошло минут десять, когда он уловил движение - это Ольга кинула плеер в сумку и подвинула к юрисконеульту папку с акциями.
– Мы в расчёте.
Она встала и уверенной походкой двинулась к выходу, показав ему прямую спину и гордо поднятую голову. Неужели он ошибся, и у неё в рукаве ещё какие-то козыри?
Да, он ошибся, но только в одном — Ольга умела держать себя в руках, особенно под взглядом неприятеля. Она села в свои разбитые «Жигули», которые выглядели бомжевато среди роскошных машин, примчавших любителей вокала на вечерний спектакль недавно вошедшей в моду «Новой оперы», проехала мимо бывших каретных рядов, свернула в тишайший Успенский переулок