Беспокойные боги

"Это мой путь", - ответил я ему, и мои волосы разметались по лицу.

"Если ты снова сбежишь, Марло, - сказал он, - тебе лучше покинуть всю галактику. Не будет ни одного мира, ни одного места, ни одной безвоздушной луны, где ты бы мог спрятаться".

Селена схватила брата за руку и прошипела: "Матиас!"

Принц высвободился из объятий сестры и повернулся к ней. "Ты могла умереть, сестра".

"Но я не умерла", - возразила она и, наклонившись к нему, прошептала. "Ты валяешь дурака, брат".

Матиас посмотрел на сестру сверху вниз, на его лице застыла улыбка.

"Я хочу попрощаться с лордом Марло", - сказала она. "Если позволишь".

Высокий принц перевел взгляд с сестры на меня. "Как тебе будет угодно", - фыркнул он и, схватив свой плащ, повернулся к шаттлу и, не сказав больше ни слова, поднялся по трапу. За ним последовал Симеон Ардахаэль и все марсиане, кроме двух.

Какое-то мгновение принцесса просто смотрела на меня. На лбу у нее, под огненными волосами, красовался обруч из желтого золота. Тогда она выглядела как-то моложе - больше похожей на девушку, которую я помнил по юности, а не на женщину, которую встретил, возвращаясь с Сабраты. Опустив взгляд на белый камень площадки между нами, она спросила: "Мы еще увидимся?"

"Я надеюсь на это", - ответил я ей. "Ты не знаешь, куда направляешься?"

Принцесса покачала головой. "Матиас не говорит. Наверняка в один из пограничных фортов. Возможно, чтобы повидаться с отцом и Александром… где бы они ни были".

Я тоже надеялся на это. "Капелла все еще может выступить против тебя", - сказал я. "Ты увидела то, чего не должна была видеть, Селена". Листок был у меня в руке, зажатый между двумя пальцами. Мне оставалось только взять ее руку в свою.

"Я знаю это", - сказала она и прикусила губу. Казалось, она балансирует на краю какой-то пропасти, которую видит только она.

"Ты не сказала своему брату", - сказал я. Это был не вопрос.

"Матиасу?"

"Аврелиану", - сказал я. "Ты не сказала ему, что со мной случилось".

"Я сказала ему, что Капелла пыталась убить тебя, что они чуть не убили меня, и что ты, Альбе и Аристид думали, что удалить меня из дворца - лучший способ защитить. Аврелиан знает больше о прошлых угрозах твоей жизни, чем я. Мать, Лоркан Браанок и… и Александр". Мне показалось странным, что Александр вызывает у нее больше беспокойства, чем собственная мать, но потом вспомнил, что они были близки. Они были близки друг к другу по рождению, если не по возрасту. Я гадал, каким старым стал Александр, путешествуя между звездами по правую руку от императора. А еще я думал - и боялся, - каким человеком он стал.

Трус! назвал он меня, когда Валка умерла. Неужели ты бросишь нас сейчас? Когда нужда в тебе как никогда велика?

"Но я не сказала ему, что ты умер", - произнесла так тихо, что ее голос был едва слышен на ветру. Глаза Селены по-прежнему были устремлены в землю, а затем переместились в точку справа от меня. Мне казалось, что я слышу, как работают двигатели ее разума, как стучат поршни ее сердца. "Я не скажу ему. Он не поверит".

"Он не..."

Ее руки легли мне на плечи, лицо прижалось к моему. На мгновение я забыл, как двигаться, был парализован удивлением и вновь охватившим ужасом. Я ничего не мог сделать, не мог ни ответить взаимностью, ни оттолкнуть ее. Я снова стал Кирой. В ловушке. Парализованным. Беспомощным.

Шах и мат.

И все же я нашел ту часть себя, которая не хотела быть нигде больше. Я знал, что красная краска ее губ останется надолго, а вкус этого поцелуя - как крепкое вино. Я до нелепости остро ощущал свое тело, руки, которыми, не знал, что делать, и Кассандру, которая была так близко. Не видя, я ощутил сияние ухмылки Лориана, похожее на излучение, и шок свиты Монарха от этого неожиданного зрелища.

Потом все закончилось, и внезапное отсутствие ее было подобно отсутствию зуба. Во рту у меня стало странно пусто, и я отшатнулся.

"Прощай, лорд Марло, - сказала принцесса, щеки которой покраснели еще больше, чем волосы. Она повернулась, чтобы уйти, ее марсиане - взволнованные - боролись с близнецами-андрогинами, чтобы попасть на ее орбиту. Прежде чем я успел ответить, она отвернулась, делая шаг.

Записка! Записка все еще была у меня в руке! Записка с четырьмя словами для Императора и императорского флота.

"Селена!" крикнул я ей вслед. Не принцесса, не высочество, не титул какой-либо. Я протянул руку и поймал ее запястье с браслетом. Сжал эту руку в обеих своих и вложил в нее записку. Я видел, как расширились ее глаза. Если мы пройдем через все это живыми, я буду должен Эдуарду выпивку и совершить возлияние в память о бедном сэре Фридрихе Оберлине. Именно они вложили в мою голову эту идею. Средство донести правду до тех, кому нужно было ее услышать.

Сама того не подозревая, Селена стала моей сообщницей. Поцелуй должен был все скрыть.

Я люблю тебя, мог бы я сказать в ответ, как она сказала мне, когда моя плоть растворялась на полу Аркс Калестис. Вместо этого я улыбнулся, и сердце у меня екнуло. "Мы еще увидимся".

Если она и была разочарована, то не подала виду, но спрятала записку в своей белой ладони. Другой рукой она коснулась моей щеки. "До встречи", - произнесла она и снова повернулась, уходя.

Выполнив свою миссию, я отступил, обнаружив, что не могу смотреть дочери в глаза.

Валка, прости меня, подумал я и закрыл глаза.

"И Адриан!" Селена остановилась на полпути к шаттлу, ее красный плащ развевался на ветру. Ни лорд Марло, ни сирра.

"Да, леди?"

"Не умирай… снова", - сказала она.

И затем ушла, смущенная, повернувшись быстрее, чем я мог бы предположить для такой нарядной особы. Лориан все еще сиял, глядя на меня, но улыбка на лице Кассандры была более противоречивой. Одно дело - говорить, что она хотела для меня такого, другое - видеть это своими глазами.

Трап шаттла убрался, люки закрылись. Воздух наполнился воем репульсоров, и по какой-то неслышной команде над посадочной платформой разнеслась невидимая музыка литавр и духовых инструментов. Кален Гарендот стоял на краю трибуны, прикрывая глаза золотистой рукой. Плащ, струившийся с его монаршего воротника, был похож на кусок ночи, развевающийся в воздухе.

Под аккомпанемент барабанов и рожков, исполняющих латарранский военный гимн, императорский шаттл поднялся в серый и почти бессолнечный день, не тронутый порывистым ветром.