Беспокойные боги

Но я еще не закончил. Все еще наблюдая за реакцией монарха, я заявил: "Латарранская армия не знает". Глаза Монарха сузились. "Они верят, что сражаются за свое королевство, за новый мир, за свободу от Империи и сьельсинов. Что они будут делать, когда узнают, что сражались за тебя, против тебя, лорд Сагара?" Пульт все еще был в моей руке. "Даже Имперский флот не знает правды! Разреши мне вернуться на орбиту, и я смогу закончить эту битву одним словом".

В этот момент в меня ударили два луча света, сияние было таким ярким, что обожгло, на долю секунды отключив энтоптику моего костюма. Если бы эта доля секунды была меньше времени, чем оставалось у моих слабых щитов, я мог бы умереть тогда и в третий раз. Но щиты выдержали - ровно столько, чтобы мой костюм смог приспособиться к свету. Сквозь пелену ложной тени, отбрасываемой проекторами доспехов, я увидел, что Гарендот все еще излучает, из его глаз струился свет.

Он знал, что уже мертв, что сестра убьет его еще раз.

Его последним поступком было убить меня. Чтобы помешать мне уничтожить его армию и снять давление, которое она оказывала на его сестру. Он создал латарранскую армию с одной-единственной целью: обеспечить свое сокрушение. Я один мог остановить это, мог превратить латарранскую армию и имперский флот из клинка, нацеленного в сердце Воргоссоса, в стену, окружающую его.

Индикатор в углу энтоптического зрения, показывающий силу моего щита, изменился с синего на зеленый, а затем на красный. Через секунду все это исчезнет, и я превращусь в пепел. Я не мог увернуться, потому что это означало бы рассеять луч по людям у меня за спиной, убить или ранить Кассандру, Дааксама, моих сьельсинов и трех все еще стоящих на ногах легионеров.

Я был пойман в ловушку, не имея возможности воспользоваться своим самым старым трюком.

Это прекратилось.

Так же быстро, как и началось, все прекратилось.

На месте золотого Монарха стояла фигура человека - абстрактная статуя, напоминающая по форме человека. Свет пробивался сквозь его грудь, лицо было испещрено отверстиями, из обугленных краев которых вился тонкий дымок. Одна пуля прошла прямо через то место, где раньше был правый глаз. Голова повернулась, и на мгновение я увидел чистый воздух и бледный свет раскрытой капсулы сквозь голову Калена.

Потом он рухнул, упал так, как падает бронзовая статуя, не сгибаясь и не оседая.

"Абба?" спросила Кассандра.

"Я в порядке", - ответил я. Мои щиты были почти мертвы.

Дюжина дронов Кхарна отвели от него взгляды. Мрачный стальной голос Вечной заполнил комнату, ее бесчисленные глаза смотрели на меня. "Ты идешь ко мне".

ГЛАВА 63

ХЕЛА И АИД

Наш эскорт не издал ни звука, пока выводил нас из лаборатории. Они дрейфовали вокруг, вечно кружась, роясь, как косяк серебристо-черных рыб. Нас подняли по другому наклонному лифту и повели по служебному коридору, совсем не похожему на залы дворца. Те были квадратного сечения, отделаны литым камнем, поверхности которого были выкрашены в основные цвета, очерчивая дорожки, ведущие в то или иное место. Он же был шестиугольным в поперечном сечении, больше в стиле комнат в лаборатории, и я предположил, что он построен самим Сагарой, поскольку дворец был частью первоначального сооружения Мерикани, наряду с подземными куполами города.

Когда дверь открылась, нас встретил влажный ветер, и мы ступили в черное пространство, пещеру невероятных размеров. Вокруг нас возвышались голые скалы Воргоссоса, серые и черные с белыми прожилками. Бледные лампы на железных столбах освещали металлическую платформу, уходящую в темноту. Там стоял одинокий вагон трамвая, магнитный рельс которого свисал с потолка пещеры.

"Здесь есть вода", - сказал Рамантану. "Я чувствую ее запах".

"Raka junnana suh", - ответил я, указывая вниз, в черноту. "Она далеко внизу. Мы находимся над городским водохранилищем. Туннели, через которые мы вошли, проходят прямо под ним". Я повторил эту информацию на галстани для остальных.

"Куда они нас ведут?" - спросил один из легионеров.

"В самое сердце Воргоссоса", - сказал я, выйдя на трамвайную платформу. "К дому Кхарна Сагары".

"Его дому..?" повторила Кассандра.

Я поднялся по ступенькам в трамвай и обнаружил, что он в точности такой, каким я его запомнил. Лишенный каких-либо консолей, нечто из грубого металла со скамейками по центру вагона. Я не сел, а подошел к поручням, Кассандра рядом со мной.

"Ты бывал здесь раньше?" спросила Кассандра, хотя это был не совсем вопрос.

"С твоей матерью", - ответил я, хотя Валка не совершала того первого путешествия через бессолнечное море к месту, где находился настоящий дворец. Тогда я отправился на встречу с Кхарном Сагарой один, в сопровождении андроида Юме. "Давным-давно".

Кассандра опустила голову. Затем нажала на кнопки на запястье и шее, чтобы открыть шлем. Шлем раскрылся, как панцирь жука из слоновой кости, и сегменты упали, открыв ее сияющее лицо. Ее глаза были красными и далекими, как квазары. Я положил руку ей на плечо. Через мгновение она спросила: "Те другие… все ли они были… были ли они на самом деле им?"

"Похоже на то", - сказал я и крепко сжал ее плечо. Перейдя на джаддианский, чтобы меня не поняли, по крайней мере, Дааксам и легионеры, я сказал: "Слушай меня: мы выберемся из этого, ты и я".

Она подняла на меня блестящие глаза и потянулась, чтобы стянуть с волос койф. Она намотала волосы на макушку по джаддианской моде.

"Dora tutti lantahi?" - спросила она, бросив взгляд на ксенобитов, которые толпились позади нас.

Чем все это закончится?

Светом, подумал я и вспомнил то убийственное сияние, которое видел, заполнившее всю вселенную, сжигающее корабли, луну и планеты, превращая их в нечто меньшее, чем пепел. Светом и огнем. Светом и огнем… и уничтожением сьельсинов.

Все это пронеслось по хребтам и задворкам моего сознания, но я сказал только: "Хотел бы я знать".

"А ты не знаешь?" - спросила она. "Разве ты не можешь видеть будущее?"

Трамвай начал движение, плавно и бесшумно скользя над водой во мрак. Я видел будущее. Я был там и ходил по улицам того мертвого и одинокого города в конце времен. И все же это не было чем-то определенным, не было чем-то застывшим в камне. Даже во времена Рагамы ничто не было определенным.

"Будущего нет", - сказал я, расстроив девушку. "Ни у кого нет будущего. Мы не пленники судьбы, Anaryan. Я не могу сказать, чем это закончится. Но это закончится. Моя история закончится, а когда она закончится, начнется другая". Я коснулся ее лица, провел рукой в перчатке по щеке. "Твоя история. Ты проживешь свою жизнь в мире, в галактике, ставшей безопасной - хотя бы на время - от сьельсинов, от Наблюдателей, от людей вроде этого". Я оглядел кабину, косяк черно-серебристых рыб, плывущих по воздуху рядом с нами. "Это я тебе обещаю".

"Ti-saem-gi wo!" - крикнул один из сьельсинов. Впереди огни!

Наше путешествие было недолгим. Я отвернулся от лица Кассандры, чтобы вглядеться в темноту. Нечеловеческие глаза скахари лучше видели в черноте, они заметили огни раньше, чем я.

Но они были там, по обе стороны от подвесных перил, сверкая на противоположных башнях из белого камня. Мы прошли между ними, и я наконец увидел ее, мерцающую, как мираж, в свете этих бледных ламп: великую пирамиду, свисающую с потолка пещеры, ворота которой были открыты, как огромная пасть.

Когда мы остановились в холле, там плясали отблески света, отражавшиеся от неподвижных лужиц. Сверху свисали черные, не запомнившиеся мне полотнища, расшитые угловатыми, волнистыми драконами, которые так часто украшали одеяния Вечного, и одиноким плачущим глазом, который был эмблемой Воргоссоса.

На вершине небольшой лестницы стояла фигура, ее тонкий силуэт выделялся на фоне монолитной квадратной арки двери. Это снова было существо, Юме. Во всяком случае, одно из них. Его тело было сплошь из черного металла с золотой филигранной отделкой, кое-где за прозрачным стеклом виднелись механизмы из орихалка (таинственный металл или сплав, о котором упоминают древнейшие греческие авторы-прим.пер), изящные шестеренки и пружины, которые щелкали и поворачивались, оживляя форму даймона. Его лицо представляло собой маскарадную маску снежно-белого цвета, с вырезанным только левым глазом, обрамленным тонким золотым узором.