Беспощадная истина
Шрифт:
Я до сих пор не знаю, почему на моем судебном процессе не дали нормально поработать парню из местных Джиму Войлесу. Думаю, что если бы он занимался этим делом, то меня бы оправдали.
Некоторые полагают, что если кого-то признали виновным в совершении преступления, особенно такого отвратительного, как изнасилование, то это автоматически означает, что признанный виновным действительно совершил это. Могу сказать лишь, что если вы не верите мне на слово, что я невиновен в этом преступлении, то предлагаю вам прочитать две книги, которые вышли уже после того, как я попал в тюрьму.
Одна из них – книга Марка Шоу, писателя и бывшего адвоката по уголовным делам. Он выступал в качестве юриста-аналитика по моему делу для телеканала CNN, газеты USA Today и телеканала ESPN.
Я не уделял своему делу достаточного внимания во время судебного разбирательства. Я был высокомерным молодым человеком, который не желал парить себе мозги судопроизводством. Я не понимал его. И вот чем мне пришлось расплачиваться за все эти номера люкс. Но если вы прочтете эти книги, то я думаю, вы согласитесь с тем, что в 1992 году в Индианаполисе имело место все, что угодно, только не справедливость.
Из книги Гаррисона можно почерпнуть много ценной информации о версии обвинения. Так, вплоть до самого приговора основные лица из команды прокурора даже не знали, что дело рассматривается против меня. Джеффри Модисэт, прокурор округа Мэрион, победил на выборах, в которых участвовало 180 000 человек, с перевесов всего в 285 голосов. Единственный район, который его поддержал, был район с чернокожим населением.
Он не был придурком. Он решил не рисковать, выдвигая против меня обвинение в преступлении, а вместо этого направил мое дело на рассмотрение большого жюри, чтобы «народ» определил, было ли совершено преступление. Если бы я не был признан виновным в совершении преступления, ему было бы наплевать. Он даже сказал своим коллегам, что он «столь же охотно наблюдал бы за прекращением дела».
Томми Кузмик, следователь полиции по преступлениям на сексуальной почве, предупредил Модисэта, что могут возникнуть проблемы с вещественными доказательствами, поскольку их не было как таковых. Но наряду с этим он отметил, что Дезире должна стать отличным свидетелем, потому что она «красноречива, умна и привлекательна, на нее приятно смотреть, ее легко понимать, ей легко поверить». Но самое главное, она не относилась к числу жертв, которые «разговаривают, словно на улице». Я думаю, вы понимаете, что они имели в виду.
Гаррисон также отмечал, что поскольку те, кто мог бы помочь делу, были разбросаны по всей стране, «ФБР определило и опросило возможных свидетелей». Хм-м. Это стандартная рабочая процедура при каждом заявлении об изнасилование в стране? Что-то я сомневаюсь.
Таким образом, на 13 августа 1991 года было назначено специальное большое жюри. Представить перед жюри доказательства Модисэт поручил своему заместителю Дэвиду Дрейеру. Дрейер был интересной личностью. Если верить Гаррисону, дело Дезире всегда вызывало у того легкое смущение. Когда 16 августа она свидетельствовала перед большим жюри, Дрейер счел, что ее основная проблема заключалась в том, что она была «недостаточно эмоциональна. Она слишком походила на королеву красоты, такая отрешенная, может быть, даже немного холодная».
Дрейер определял шансы на то, что большое жюри признает меня виновным, в лучшем случае как пятьдесят на пятьдесят. На самом деле у него были большие сомнения в отношении Дезире. Гаррисон в своей книге цитирует его:
«По сути, когда жюри приступило к рассмотрению, я сам не был уверен в том, имело ли место изнасилование!»
И это говорит заместитель прокурора! Уже сами по себе эти слова звучат как сомнение в обоснованности обвинений в мой адрес.
Я должен был давать показания перед большим жюри 30 августа. Хорошо, если быть точнее, то я не должен был этого делать. В действительности, Джим Войлес настоятельно просил Винса Фуллера, чтобы я НЕ давал показаний. В моих показаниях для стороны защиты не было никаких плюсов. Напротив, обвинение могло использовать их против меня в ходе судебного разбирательства. Однако Фуллер и Дон каким-то образом убедили себя, что мне следовало предстать перед большим жюри.
– Этот человек невиновен!
Майк Тайсон говорит, что он невиновен! Он дает показания, потому что, как я полагаю, это как раз то, что мы должны делать! – громогласно для прессы ругался в этот день Дон на действия суда. – Я хочу, чтобы процесс шел так, как ему и следует идти. Я не юрист, я просто промоутер величайшего боксера в мире, который этой осенью собирается стать чемпионом!Мне грозил длительный тюремный срок, а он занимался рекламой моего проклятого боя с Холифилдом, который был запланирован на ноябрь. Такое возможно только в Америке!
Меня заставили одеться в весьма консервативный темно-синий двубортный костюм. Нас провели в небольшую комнату с шумным кондиционером в окне. Из шести присяжных заседателей пятеро были белыми. Они задавали мне вопросы, и я отвечал таким тихим голосом, что судебная секретарша сделала в своих записях более ста ошибок.
В какой-то момент меня спросили, был ли Дейл Эдвардс в гостиной моего люкса. Я ответил, что он был там. И Дейл тоже засвидетельствовал, что он там был. Где ему и полагалось быть. Я не мог знать наверняка, потому что дверь в спальню была закрыта.
Чтобы обвинить меня, необходимо было пять голосов из шести. Во время одного из перерывов я заметил посередине стола большую чашу с леденцами, которые брали присяжные.
– Могу я взять леденец? – спросил я.
– Конечно, – ответили они. И единственная среди них черная леди протянула мне его.
9 сентября началось совещание большого жюри. Результат голосования был 5–1 за то, чтобы признать меня виновным в изнасиловании.
Математика была ясна. Меня признали виновным по одному пункту изнасилования, двум пунктам извращенного преступного поведения (использование своих пальцев и языка) и одному пункту удержания лица против его воли. Мне грозило шестьдесят лет тюрьмы. Суд должен был начаться 9 января.
После того как жюри объявило результаты голосования, мы провели пресс-конференцию. Дон выкрикивал фразы о знаменитостях, попавших в беду, – об Элвисе, Джеймсе Дине, Мэрилин, Джуди Гарланд [162] . Затем я сделал заявление:
– Я знаю, что произошло. Я знаю, что я невиновен. Я никому не причинил вреда. Я ничего не сделал. Я люблю женщин; в том смысле, что моя мама – женщина. Я испытываю к ним чувство уважения.
С сентября до начала судебного заседания я много ел. Я нервничал. Я готовился к поединку с Холифилдом, но мое сердце не лежало к этому бою. Через несколько недель тренировок я повредил межреберный хрящ, врачи рекомендовали отложить бой. На самом деле я вполне мог драться, тем не менее, я был рад отложить поединок. У меня было слишком тяжело на душе.
162
Элвис Аарон Пресли (1935–1977) – американский певец и актер. Джеймс Байрон Дин (1931–1955) – американский актер. Мэрилин Монро, урожденная Норма Джин Мортенсон (1926–1962) – американская киноактриса и певица. Джуди Гарленд, урожденная Френсис Этель Гам (1922–1969) – американская актриса и певица. Упомянутые Доном Кингом деятели культуры отличались экстравагантным поведением и в ряде случаев имели определенные проблемы с законом, однако никогда не находились под судом.
В то время, как я боролся с депрессией и объедался, обвинение собрало свою команду. Игра Модисэта не удалась: большое жюри не закрыло мое дело. В этой связи он предпринял следующий блестящий шаг: он нанял для рассмотрения моего дела независимого республиканского специального прокурора – Грега Гаррисона, бывшего заместителя прокурора, который совсем недавно зарабатывал деньги на судебном преследовании торговцев наркотиками в рамках «Закона о расследовании, контроле и преследовании организованной преступности». Он получал свою долю от всего, что было изъято у дилеров. Гаррисон заработал на этом столько денег, что, когда Модисэт был избран окружным прокурором, он присвоил всем этим делам, связанным с наркотиками, служебный гриф. Какое скотство!