Беспощадный охотник

На улице в секс-клубе.

Боже мой. Я никогда не думала, что когда-нибудь окажусь где-нибудь рядом с одним из этих мест. Но я сделаю то, что должна.

Это не может быть проблемой.

Мне нужно сосредоточиться на важных вещах. Например, что, черт возьми, я собираюсь сделать, чтобы сблизиться с таким человеком, как Эйден Романов.

И, черт возьми, что я ему скажу?

Я не могу просто подойти к нему и попросить нужную мне информацию.

— Ну, вот и все, — неуверенно заявляет Эми, переводя взгляд с меня на маму. Она заканчивает раскладывать остальные листы бумаги, и в итоге получается пять листов. Один лист с личными данными Эйдена, его фотография, клуб и, наконец, фотография Эрика с его татуировкой. — Остальное — на тебе.

— Что ты сделаешь, когда увидишь его? — спрашивает мама, глядя на фотографию Эйдена.

— Я что-нибудь придумаю, — отвечаю я, зная, что лучше придумать что-нибудь хорошее.

— Он не просто скажет тебе то, что тебе нужно знать.

— Я знаю. — У меня такое чувство, что этот человек не колеблясь убьет меня. — Мне придется найти способ убедить его.

Я могу сделать две попытки угадать, что будет означать сближение с таким человеком, как Эйден, но уверена, что мне хватит одной попытки.

Я уверена, что только одно сработает с главарем русской мафии, владеющим секс-клубом, и это сам секс. Такие мужчины все одинаковы.

Когда моя мать смотрит на меня, я вижу по ее глазам, что она знает, о чем я думаю, но она этого не скажет. И я тоже.

Я воспользуюсь любой возможностью, чтобы получить необходимую нам информацию любыми средствами.

Найти Эрика — единственная надежда, за которую я должна держаться. И это шанс, которого у меня может больше не быть.

Эрик, возможно, влип в серьезную историю, присоединившись к Ордену, но в глубине души я знаю, что если бы ситуация изменилась, он бы отдал жизнь, чтобы вернуть меня.

Что бы я ни делала, я должна быть уверена, что делаю это хорошо. Я не могу все испортить.

Я не могу потерпеть неудачу и сделать ситуацию хуже, чем она уже есть.

7

Оливия

— Вам еще что-нибудь нужно, мисс Маркова? — спрашивает Йев, изо всех сил стараясь не смотреть на маленькое кружевное черное неглиже, которое я ношу.

— Нет. Мне больше ничего не нужно.

Я скрещиваю одну длинную золотую ногу с другой, слишком обнажая бедра. Достаточно, чтобы его убило, если бы Джуд был здесь и застал его за тем, как он смотрит на меня.

Йев — один из самых доверенных телохранителей Джуда, на одну позицию ниже старшего телохранителя. Вот почему его выбрали, чтобы он пошел со мной. Алекс такой же.

Джуд выбрал своих лучших людей. Тех, кому он мог доверять, чтобы они следовали его приказам, исполняли его распоряжения и следили за тем, чтобы я делала то, что мне говорят.

Несмотря на все приказы и страхи перед тем, что Джуд сделает с ними, если они вызовут его недовольство, они оба все еще мужчины. Мужчины, которых можно склонить даже на мелочи в присутствии женщины, одетой так, будто она готова заняться сексом.

Поэтому я не удивляюсь, когда взгляд Йева опускается на мои бедра и невидимые пальцы похоти, соблазняющие его попытаться увидеть то, что находится за кружевами.

Он думает, что я одета для сна, но на самом деле я одета для клуба. Сегодня та ночь, когда мне нужно сделать следующий шаг, сделать следующий ход.

Это неглиже — то, что вы надеваете в клуб вроде Dark Odyssey, где дресс-код — ваше лучшее нижнее белье. Это одно из моих.

Я никогда не пользовалась своим телом и внешностью, но в этой игре это все, что у меня есть. Мне нужно использовать и то, и другое, чтобы очаровывать и зачаровывать. Околдовывать и заставлять их делать то, что мне нужно.

Прямо сейчас мне нужно, чтобы этот парень ушел.

— Если только ты не хочешь сделать для меня что-то еще, — добавляю я небрежно, невинно кладя руку на сердце, чтобы привлечь его внимание к моему глубокому декольте.

Конечно, это работает. Йев с трудом сглатывает, и когда он смотрит на мою грудь, его взгляд в мгновение ока устремляется на мой.

— Нет. Больше ничего. Я сегодня на дежурстве, если понадоблюсь. Я просто буду в гостиной.

— Хорошо, спасибо за сегодня, — киваю я и игриво улыбаюсь ему.

— Пожалуйста.

С этими словами он уходит, быстро. Так быстро, как только его ноги могут вынести его из моей комнаты.

Я знаю, что больше не увижу его до конца вечера.

Йеву может быть уже за сорок, и он работал с Джудом больше двадцати лет, но он точно такой же, как и все остальные. Его влечет ко мне, но он ничего не может с этим поделать, потому что знает, что это означает смерть. И, как и большинство людей, он ценит свою жизнь больше, чем что-либо еще.

Ночь за ночью в течение последних пяти лет я наблюдала, как один охранник сменял другого, и каждый из них знал правила Джуда.

Никто не должен смотреть на меня или разговаривать со мной дольше, чем необходимо.

Никто не должен меня трогать, если только это не необходимо.

И все они следуют правилам, потому что никто не забудет Пьето, который не мог оторвать от меня глаз.

Пьето был молод и глуп. Джуд поймал его, когда он пялился на мою задницу, и покончил с ним, выстрелив ему в голову, прежде чем он успел солгать, чтобы спасти себя.

Это произошло в первые несколько месяцев правления террора Джуда, и с тех пор все, включая меня, были в состоянии повышенной готовности.

Когда дверь захлопывается, я встаю и думаю о том, что буду делать сегодня вечером.

Прошлую ночь я использовала для планирования своих действий, но, что еще важнее, для оценки состояния помещения и охраны.

У нас в отеле один из главных люксов, то есть в нем две спальни и гостиная.

У меня самая большая спальня, а охранники по очереди несут вахту. Один остается в гостиной, а другой спит в спальне напротив моей.

Вчера я заставила себя выглядеть как невеста, поэтому, когда мы приехали, я попыталась выглядеть взволнованной. Сегодня был первый день шоу, что было бы потрясающе, если бы я действительно была взволнована этой свадьбой.

Итак, я собрала брошюры на тот день о демонстрируемых свадебных платьях.

Я вернулась в номер со стопкой журналов и всевозможными пакетами с подарками из шоу, стараясь выглядеть правдоподобно, поэтому, когда охранники доложили Джуду, я знала, что они не смогут сказать ничего, кроме того, во что я заставила их поверить.