Бессердечные изгои. Падший враг

И тогда я понял, что никто никогда не спрашивал меня о моей любви к астрономии. Грейс относилась к моим книгам, моему диплому, моему увлечению так, будто они были пластиковыми растениями дома. Риггс и Кристиан большей частью игнорировали это. Папа никогда не понимал очарования ни в чем, что не могло принести ему много денег.

Уиннифред же действительно было интересно.

Лифт открылся. Мы оба зашли внутрь. Я понятия не имел, куда мы шли. Вообще-то я не знал, куда именно идет она. Эта женщина не даст мне увязаться за ней, куда бы ни направлялась.

– Почему же ты выбрал хедж-фонды? Почему не НАСА? – Она изучающе смотрела на меня.

– Я с самого детства знал, что унаследую состояние Корбинов и все, что прилагается. Чтобы не разрушить семейное наследство, мне нужно было работать в сфере финансов.

– Ты волнуешься за наследие вашей семьи?

– Не очень, – признался я. – Видишь ли, у нас, Корбинов, есть проклятие. Даже два, если быть точнее. Одно из них – всегда стараться превзойти последнего человека, который унаследовал империю.

– Значит, ты хочешь стать лучше своего отца, даже если он не здесь, чтобы увидеть это. Поняла. Очень логично. А второе? – Она наклонила голову набок.

– Мы всегда влюбляемся не в тех женщин. На самом деле, все последние семь поколений мужчин в моей семье разводились с женами. – Усмехнувшись, я привалился спиной к зеркалу.

– Это действительно грустно.

– Я мог бы придумать более грустные причины, чтобы помучить твой разум.

– Уверена, еще как можешь, – она слабо улыбнулась. – Тебе нравится мучить людей, не так ли?

– Меня просто это не сильно заботит, – небрежно сказал я. – В отличие от тебя, кого волнует слишком многое. Благотворительность, волонтерская работа, печенье, улыбки. Тебе нужно пожить чуть больше для себя и чуть меньше для других.

Она уставилась на меня, но ничего не говорила. Я задел ее и знал, что она об этом подумает, когда мы разойдемся. Тем не менее у нас была еще пара минут, чтобы поговорить.

– Так скажи мне, чем ты увлечена, Уиннифред?

– По большому счету, театром. Еще когда я была маленькой, сцена стала для меня возможностью сбежать. – Она потерла подбородок – нервное движение, которое не могла скрыть.

– От чего ты сбежала?

– То, от чего все бегут. – Она провела пальцем по рамке зеркала лифта, чтобы чем-то занять руки. – В основном от реальности.

Лифт открылся. Она быстро выскочила.

– Что было не так с реальностью Уиннифред, когда она росла? – Я словно собака с костью. Я несся за ней по всему лобби, устраивая зрелище, но мне все равно. Мне и завтра будет все равно. Я никогда не беспокоился о мнении окружающих. Это Грейс оно всегда волновало.

– Ну, если тебе правда хочется знать, то я ненавидела быть провинциальной девочкой с большими стремлениями, которая прекрасно знала, что такие люди, как ты, всегда будут у меня на пути, высмеивать меня и унижать при любом удобном случае. Мне хотелось верить, что я способна на что-то большее, но мир не всегда позволял мне.

Я остановился на тротуаре в тот же момент, когда подъехало черное такси. Теперь я понял. Вот почему Уинни так сильно обижалась на меня. Я совмещал в себе все, чего она боялась и из-за чего чувствовала себя неуверенно. И я дразнил ее этим с того самого момента, как мы встретились.

Может, поэтому и меня возмущало то, что она собой представляет. Легкая и непринужденная жизнь. В то время как гнаться за деньгами и престижем, затаив дыхание, безвкусно и не почетно.

Она открыла заднюю дверь машины.

Мне хотелось последовать за ней. Украсть еще один поцелуй, пока все хорошо. Возможно, даже признаться ей, что единственная причина, по которой я издевался над ней в Италии, заключалась в ее соблазнительности, чрезмерной сексуальности, и я ненавидел ее за это.

Но в чем смысл? Уиннифред слишком поглощена своей любовью к покойному мужу. Даже если бы она и не была до сих пор увлечена им, я всегда желал только одну женщину. Желание хотеть другую казалось чуждым; в отличие от езды на велосипеде это не тот навык, которым вы можете пренебречь и потом все вспомнить.

– О, и кстати. – Она кинула на меня последний взгляд, сжимая дверь. – Этот поцелуй. Четыре из десяти. Может, поэтому Грейс тебе изменила. Ты плохо целуешься.

Она опустила голову и исчезла внутри автомобиля, прежде чем закрыть дверь. Машина отъезжает обратно в пробку, оставляя облаком клубки дыма.

Я посмеялся сам с собой, покачав головой.

Простушка – забавная на десять из десяти.

Глава 16. Уинни

Тогда

Это была моя первая поездка в Италию, вообще куда-либо за пределами Америки, поэтому даже древнее казалось мне новым. Старинные пастельные здания стояли вплотную друг к другу, словно красочные вкусы мороженого. Желтое августовское солнце рисовало античной кистью этот пейзаж.

Все в Италии было меньше: комнаты, дороги, машины, магазинчики. Еда тоже была другой. Сыр и мясное ассорти ощущались ярче и контрастнее на вкус.

Пол с красным носом и сильно покрытый веснушками от жары прижал меня к перилам балкона нашего отеля. Его руки обвились вокруг моей талии, его стояк упирался мне в живот. Я откусила сочный кусочек персика, который держала, пока он поднимался поцелуями к моей шее, слизывая остатки нектара.

– Так вкусно… Так захватывающе… – бормотал он, опуская голову ниже в ложбинку на груди. Я была в том же бордовом платье, что и на выпускном. Хотя больше мне не приходилось считать каждую монету, пользоваться деньгами Пола для покупки дорогих платьев казалось мне не совсем правильным. Даже когда он просил меня об этом время от времени.

– Это очень вкусный персик, – проговорила я, целуя его ухо и притворяясь невинной.

– Я говорю о женщине, на которой женился. До сих пор щипаю себя каждое утро, когда вижу тебя рядом. Как мне так повезло? – Пол отстранился с улыбкой, которая заставляла сердце замирать и которую я так любила: дерзкая, застенчивая и добрая.

Где-то неподалеку громко играла музыка в одном из домов, выходящих окнами на набережную. Классическое произведение на фортепиано. Я обняла мужа. Персик выпал из моей руки. Я глубоко поцеловала его, и это было идеально. Сладко и желанно, с обещанием продолжить. Через пару минут мы поднимемся наверх в ресторан, и Пол примерит на себя свою роль. Член мужского клуба. Равнодушный к сексистским шуткам, самодовольный и сдержанный.

– Давай переместимся в спальню. У нас есть еще время до ужина. – Пол первый, кто отстранился. Его голубые глаза нашли мои.