Бесстрашная жертва

– Вот. Завернись. – Я накинула на него плащ.

– Нет! – В негодовании он сбросил его. – Я не слабак.

– Ты замерз. И в этом виновата я.

– Мне не очень холодно.

Но даже когда он говорил, слова спотыкались о его стучащие зубы.

Я натянула на него теплую шерстяную накидку:

– Не заставляй меня связывать тебя.

– Вы не посмеете.

– Хочешь проверить?

Его тонкое тело напряглось. Перед моим взглядом встало его

веснушчатое лицо с пробегающими волнами эмоций, когда он размышлял, достаточно ли я серьезна настроена и выполню ли угрозу. Я улыбнулась, радуясь темноте, которая скрывала мою улыбку.

– Хорошо, – наконец сказал он, тяжело вздохнув.

Он знал меня достаточно хорошо – я не давала пустых угроз.

Движением плеч он поправил на себе плащ.

Ветер пронесся сквозь толстые ветви над головой, потряс сухие листья

и скользнул вокруг меня, подлезая под тунику и вызывая мурашки. Я обняла

себя руками, чтобы хоть немного согреться. Если кто-то и должен был

пострадать, то только я. Тэтч не виноват. Ему вообще не за что мучиться.

Сильная боль и гнев стеснили мою грудь, как и всякий раз, когда я

думала о несправедливости жизни по отношению к нему и многим другим, которые были изгнаны из своих домов из-за высоких налогов и

несправедливых законов лорда Уэссекса.

Мои пальцы нащупали мешок из-под зерна, и я на ощупь стала

исследовать предметы внутри. Вот он – маленький обруч, к которому я

мысленно возвращалась снова и снова. Кольцо Коллина Гудрича. Он отдал

мне свое кольцо. Отдал.

С момента ограбления я постоянно думала о нем. Выбившиеся из-под

шапки пряди, лежащие на лбу непослушными волнами – они были такими же

светлыми, как в детстве, когда я последний раз видела его. Его глаза были

такими же ярко-зелеными, как и тогда, когда смотрели на меня, на

маленькую девочку, ехавшую рядом с отцом. Но теперь он не мальчик.

Совсем не мальчик. Он лишь напоминал того мальчика, которого я помнила: все так же высокомерно красив, но теперь сильнее и увереннее. Коллин

выглядел очень внушительно. Его мышцы рук и ног перекатывались под

плотно облегающей одеждой. Я даже начала сомневаться, стоит ли

запрыгивать на его лошадь. Но когда он начал беззаботно свистеть, я не

смогла устоять. Беззаботность трели, его жизнерадостность и вальяжность

позы в противовес напомнили мне, почему я жила в лесу, как животное.

Именно из-за таких богатых дворян, как он, семьи крестьян прятались, жили

в грязных хижинах и пытались добыть еду. Он заслуживал это нападение. Ни

один предмет, который я отобрала, не вернется к нему. В городе или морском

порту Бульдог найдет знакомых, которые с радостью обменяют эти

драгоценности на предметы первой необходимости: на более теплую одежду

и одеяла для моих друзей. Надеюсь, их будет достаточно, чтобы не мерзнуть

в наступающие зимние дни. Я ничего не сделала, за что мне было стыдно.

Почему же мои пальцы продолжали держать его кольцо? И почему

вдруг проснулся этот давно забытый призрак совести и теперь насмехается

надо мной? Почему внутренний голос нашептывал мне найти другой способ

обеспечивать людей, которые зависели от меня? Я считала, что похоронила

свою совесть в тот же день, когда похоронила куски тела замученного отца, собранные после того, как его выпотрошили и четвертовали.

Кроме уханья совы и болтовни Тэтча тишину ночи ничего не

нарушало. Я оглядела тени леса, оценивая опасность, поскольку все еще не

избавилась от ощущения, что сделала что-то не так. Да, воровать нельзя. Я

знала это. Но какой у нас был выбор? Я с Бульдогом искала другие способы

бесчисленное количество раз. И правда оказалась в том, что, если мы

надеялись сохранить всем жизнь, нам придется нарушить закон. «Мы только

забираем у лорда Уэссекса то, что он у нас взял. – Говорили мы. – Мы бы не

пошли на воровство, если бы он первым не украл у нас».

Мои пальцы обвели кольцо Коллина. Тогда почему я обокрала

Коллина? Он ничего не забирал у меня.

– О, Отец Небесный, – прошептала я и уткнулась лицом в ладони.

Что со мной происходит? Я утратила чувство добра и зла? Оправдание

своих грехов заставляет меня все глубже и глубже увязать в порочности? В

итоге я могу стать не лучше лорда Уэссекса. Именно этого боялся мой отец?

Поэтому он оставался таким благородным до самой смерти?

До меня дотронулся Тэтч:

– Все будет хорошо.

Я сунула руку в мешок и погладила холодный серебряный металл, ощутив все выгравированные линии вокруг креста, инкрустированного

алмазами. Затем я надела кольцо на свой палец. Оно было слишком большим, и это волей-неволей заставило меня представить ладонь Коллина, вспомнить

его большие и сильные руки. Я надела кольцо на большой палец.

Может вернуть ему вещи? Может быть, на рассвете я смогла бы

подкрасться к сторожке его замка и бросить сумку одному из его

охранников? И все же…

Я откинула голову назад и уставилась на ветви над головой, ветви, которые скоро станут голыми и покроются инеем. Что-то внутри меня

упорно сопротивлялось этой идее. Губы сложились в твердую линию, и я

отбросила все мысли о раскаянии.

Он смеялся надо мной. В очередной раз.

Воспоминания о его смехе сегодня и тогда заставили меня вздернуть

подбородок. Конечно, тогда на его смех пятилетняя девочка и отреагировала

по-детски, и заслужила упрек отца. Когда я, уезжая с отцом, сквозь жгучие

слезы посмотрела на Коллина, он также широко улыбался мне, как и сегодня.

Это был последний раз, когда я видела его. Позже я узнала, что он уехал

жить к герцогу Ривенширскому. По крайней мере, сегодня я выглядела

достойнее. Я сдержала свой гнев, хотя искушение сбить улыбку с его лица