Бестиарий любви в стихах

У Обезьяны грустный нрав И очень бестия умна, При этом склонность в ней живет Гримасы строить и шалить, Но есть еще одна черта, Что качеств остальных важней: Сильна у Обезьяны страсть Увиденному подражать. Вот это свойство Обезьян И позволяет их ловить, А по-другому не поймать (Ведь эта тварь как будто бес). Охотник, место разыскав, Где эта бестия живет У Обезьяны на виду Свои снимает сапоги. И Обезьяна, увидав, Что вытворяют перед ней Желает это повторить, Но подойти – не подойдет, А за охотником следит. Тогда охотник достает Те башмаки, что он стачал, Чтоб в пору ей они пришлись. Оставив их, он отойдет И спрячется невдалеке. Тут нетерпенье верх берет, И Обезьяна, осмелев, Не медля боле, к башмакам Подпрыгнет и обует их. Но не успеет обувь снять — А глядь – охотник тут как тут. За нею быстро он бежит, А Обезьяне не удрать, Ведь ей на дерево не влезть, Поскольку ноги в башмаках. Вот так, используя обман, Охотник ловит Обезьян. Отсюда можно заключить, Что необутым и нагим Подобны те, в ком нет любви. Одетым же подобны те, Кто сердце даме подарил. Как человеку не грозят, Пока на нем одежды нет, Нападки Выверы-Змеи, Любовь не причиняет зла Тому, кто ею не «одет». И Обезьяне не страшны Ловцы, пока она боса Я с этим хорошо знаком, Ведь не боялся я любви, Пока не знал ее «одежд», И сердцем не попал в острог. Так вот, до этих самых пор (Когда Вам сердце я открыл) Вас, сладость сердца моего, Я не страшился, да и Вы, Высокомерья лишены, Дарили обществом своим. Был не презрителен Ваш взгляд, Напротив – нежность источал, Любезны, сладости полны, Вы речь прелестную вели. Увы, тому пришел конец, Когда оделся я в Любовь. Теперь, в любовных тенетах, Боюсь о чувствах говорить. Хоть не дает любовь молчать, Столь велика Амора власть, Что я, как раб, его страшусь. Ведь помня Выверы пример, Я весь отчаяньем объят Из-за жестокости манер По отношению к тому, Кто с ног до головы «одет»: Смертельным может быть укус, И я подобия боюсь — А вдруг, укутанный в любовь, Я, Вашей яростью сражен, Погибну смертью полной мук? Не то ль готовит мне Амор? Вот, правда, в голову пришла Мысль, уменьшающая страх: Вы, сладость сердца, столь мудры, Столь обходительны, добры, Великодушны и чисты — Что с Выверой пример негож, Скорее Ворон подойдет. Покуда Ворона птенцы Не оперятся, цвет их тел Почти что белый – Ворон в них Своих детей не признает. На них он вовсе не глядит, И не приносит им поесть — Им пить приходится росу, Другой же пищи не достать. Но стоит перьям нарасти И черным белый цвет прикрыть, Как Ворон вмиг опознает Своих птенцов и корм несет. С тех пор, как любящий отец, Во всем заботится о них. В согласьи с этим должен был Я досыта накормлен быть Любовью Вашей, ведь одет Я лишь в нее, и тех одежд, Вам предан сердцем, не снимал. Недаром я любовный герб Ношу – на нем сияет цвет, Что Вам одной принадлежит. Да, право, следовало б Вам Со мной, влюбленным, поступать, Как Ворон, что любовь дарит, А не Змея, что смерть несет. Но, правда, есть еще одна Черта у Ворона. Теперь Пришла пора о ней сказать, Ведь в ней с Любовью связь видна. Когда находит Ворон труп, И хочет он поесть мозгов, Сперва он выклюет глаза, Чтоб сквозь отверстия потом Мозг легче было вынимать. Заметим кратко наперед: Чем больше в голове мозгов, Тем больше Ворон их склюет. В Любви подобное найдем: Ведь в пору самых первых встреч Любовь использует глаза, Мужчиной чтобы завладеть. Ведь если бы он не смотрел, На ту, что выбрала Любовь Своей приманкой, он бы смог, Ловушки избежав, спастись. Здесь, между прочим, связь видна Еще со Львом, Царем Зверей: Коль вдруг прохожий человек Увидит Льва, что жертву жрет И Лев увидит лик его, Вселяется внезапный страх Во Льва к прохожему тому. Ведь человек несет печать Господства, ибо сотворен В подобьи с тем, кто Властелин И Мира нашего Творец — Вот потому и взгляд, и лик Прохожего пугают Льва. Но Лев необычайно храбр, И от стыда за этот страх Бывает бешенством объят. И вот, позор желая смыть, Лев раздирает на куски Того, кем он увиден был. А ведь не будет нападать, Коль проходящий человек На Льва того не поглядит. Вот так глаза приносят смерть: Кто глянет – съеден будет Львом. Так поступает и Любовь, Что нападает на мужей, Когда на даму бросят взгляд — Ведь дамы красота как раз И заставляет полюбить. А что же Ворон? Тот пример, Где про глаза и про мозги? Что соответствует в Любви? Сначала нужно пояснить, Что «мозг» обозначает «ум»: Как в сердце жизни дух живет, Дающий нам движенья дар, А в печени сидит тепло, Что нас питает и хранит, Так, ум находится в мозгу, Господь свидетель – я не лгу! Вот потому-то о глупце Обычно люди говорят, Что человек такой «безмозгл». Теперь понятно, что Любовь, Точь-в-точь, как Ворон, сквозь глаза Проникнув, вынимает ум И разуменье у людей: Покуда смотрит человек На прелесть, красоту лица Прекрасной дамы, что Любовь Приманкой выбрала своей, Ему на помощь не придут Ни ум, ни знания. Увы Чем больше у него ума, Тем больше отберет Любовь, Ведь хорошо известно всем, Что в мудреце любовный пыл Силен бывает, как ни в ком. Тому примеры: Соломон, Пиит Вергилий, Гиппократ И даже тот, кто всех мудрей — Сам Аристотель Стагирит. Мудрец, во власть Любви попав, Вмиг превращается в глупца. Рассудок, сила, храбрость, ум — И вместе им не одолеть Любви. Ведь ни Самсон Силач, Ни Ахиллес, ни Геркулес — Никто не смог с ней совладать. Я вовсе не хочу сказать, Что даму полюбить нельзя, Ее не повидав сперва. Одна лишь добрая молва Способна в сердце пыл вселить. Но недостаток зренья здесь Слух возмещает, набросав Воображаемый портрет. А если Зренье подтвердит То, что услышал первым Слух, Любви захлопнется капкан, И уж тогда не убежать. Неправда ли, теперь ясней Подобье Ворона Любви. А если так – то дамы долг Всегда, как Ворон поступать: Влюбленного в нее любить — Того, кто носит герб и цвет Ее одной, забыв других, И потому я ожидал, Что благосклонность обрету И милость Вашу, рассказав О чувствах нежных к Вам одной. Ужель я мог предположить, Что дама, сердцем всех добрей, Для подражанья изберет Примером Выверу-Змею? О нет Не гневайтесь! Прошу! Не жальте, заклинаю Вас, А лучше сжальтесь надо мной! Мне милость Ваша так нужна… Немало есть прекрасных дам, Что благосклонны и милы С мужчинами, что любят их. Но все же больше дам других — Что злы, жестоки и резки Высокомерия полны И преданность не ставят в грош. Вот эти – Вывере-Змее Подобны, ибо им милей Мужи «нагие», то есть те, Кто к ним любовью не «одет». А тем, кто предан сердцем им Они жестокий шлют отказ, Совсем как будто Горностай — Его природа такова: Сквозь ухо может он зачать А вот рожает – через рот. Средь дам подобное найдем: Едва любовную мольбу Мужчина к даме обратит, Она как будто бы зачнет От речи и любовных слов, В нее проникших через Слух, И в скором времени родит Отказ жестокий через рот И быстро перейдет к другим Делам, как будто бы забыв, Что человек влюбленный ждет Лишь разговоров о любви. Здесь снова с Горностаем связь — Не оставляет Горностай Своих детенышей лежать, В том месте, где он их родил. Страшась, что отберут детей, Их носит всюду он с собой. Вот эта самая черта Мне сильно душу бередит И нарушает мой покой — Боюсь, что попросив любви, Ответа я не получу — Вы изберете путь другой: Решите разговор сменить И запретите говорить О том, что мне всего милей, И не желая распознать Меня томящую болезнь, Не захотите подарить И взглядом. Ну, а если так, Мне смерти злой не избежать, Как тем больным, кому в лицо Не хочет посмотреть Каландр (Ведь люди говорят тогда, Что дни больного сочтены). Каландр – птица, что красой И благородством выше всех. Способность птице той дана, Предвиденья чудесный дар: По знаку, что Каландр дает, Недугом мучимый больной Узнать способен, что грядет: Выздоровленье или смерть. Коль птица прямо поглядит В лицо больному, тот больной Поправится и будет жить Немало лет, но коль Каландр Вдруг отвернется и смотреть В лицо не станет – это знак Того, что смерть уже близка. Подобно этому, исход Моей болезни предрешить Способны Вы, мой милый друг, Вы, сердца сладость, радость ок, Лишь Вы. Вам стоит пожелать Меня увидеть и свою Мне благосклонность подарить, И тотчас пропадет недуг. Но если милосердный взгляд Вы отвернете от меня, То это будет означать: Кончины мне не избежать — Я от отчаянья умру. Раз невозможно, умерев, Поправиться и вновь ожить, Как выздороветь мне в любви, Где даже и надежды нет На благосклонный Ваш ответ? Что ж, коли смерть я обрету, На Вас окажется вина, А Вы, причиной смерти став, Сирене будете равны, Что сон наводит на людей Красивым пением своим Затем, чтоб их во сне убить. Всего Сирен три рода есть: Из них Сирены двух родов — Как женщина (вверх от пупка), А к низу – тело, как у рыб. В последнем же роду Сирен Мы дам и птиц найдем черты: Укрыта слоем перьев грудь, При этом формой – как у дам. И есть у всех Сирен талант — Отменней нету музыкантш: Одни играют на трубе, Другие арфу теребят, А третьим – женский голос дан Прекрасный. Музыка Сирен Столь сладостна и так красив Мотив, что всякий человек Его услышав, поспешит К Сиренам ближе подойти, Поскольку музыка Сирен Столь сладостна и хороша, Такого человека нет, Что это пенье услыхав, Тотчас же к ним не поспешит. А к ним приблизясь, он уснет (Такой у песни той эффект), Но не проснется он живым: Сирены, спящего найдя, Его безжалостно убьют. Да, велика Сирен вина, Ведь спящего убить грешно! Но и мужчина виноват — Он сам навстречу смерти шел. Вот так же, в злой моей судьбе Виновных двое: Вы и я. Но, право, вовсе не хочу Я Вас, друг милый, обвинять, Вот потому-то всю вину Взять на себя я предпочту: Итак, теперь я говорю, Что сам себя я и убил Да, хоть пропал я целиком, Когда впервые услыхал Пленительную Вашу речь, Я мог до этого спастись, Когда бы был настороже, И поступал, как Аспид-Змей, Что днем и ночью стережет Под дивным деревом бальзам. Зловонен крайне Змея дух, Его дыханье – дым и смрад, И потому украсть бальзам Никак нельзя, покуда пасть Он не закроет, задремав. Хитрец, желая взять бальзам, На Змея должен сон на гнать Мотив на арфе наиграв. Но Змей догадлив и смышлен — Едва услышит арфы звон Сейчас же уши он заткнет, Чтоб не успел проникнуть звук: В одно он ухо грязь набьет В другое ухо сунет хвост — И от напева он спасен, Не удалось навеять сон. Да, будь я мудр, как этот Змей, То не позволил бы себя, При первой встрече усыпить, Во дрему сладкую вогнав. Но осторожность позабыв, Дал на себя навеять сон Напеву сладкому Сирен, Что значит: слухам о красе И сладости Ваших манер. И вот теперь, пока я сплю, Да сохранит меня Господь, И пусть меня минует рок: Не растерзали бы меня, Сирены, певшие сперва.