Бестиарий любви в стихах

Так и со мной произошло: Я раньше сердцем был жесток И сильно презирал Любовь А также преданных ей слуг: Влюбленных и поэтов всех, Что вечно гимны ей поют. Но вот и я в конце-концов На муравейник наступил, А он Любви принадлежал. Какую боль я испытал! В меня впивались сотни жал — То жалила сама Любовь! Ох, как ужасна эта боль — Страшней укусов муравьев И диких ос, и даже стрел. Тут мне, несчастному, пришлось Лохмотья старые сорвать, А там, немного погодя, Я кожей новою оброс — Что значит: сердцем помягчел И в проявлениях других Стал на себя я непохож. Характер новый коль сравнить Со старым – ясного ясней, Что стало все наоборот: Любовь я раньше презирал — Теперь же я Любви страшусь, Ее я ранее гнал прочь — Теперь молю меня принять, Ведь невозможно заслужить Любви, Амору не служа. На это могут мне сказать: Да как же так? Любовь ты гнал А также верных слуг Любви, Так что ж ты ей решил служить, Когда хотят тебя прогнать? А я на это возражу: Меня не стоит укорять, Ведь я не по своей вине Противоречу сам себе — Во всем был виноват Амор! Ведь это он меня подвел К той, кого вмиг не полюбить, Едва узрев, никак нельзя. Фигура эта, этот стан! Едва я обратил мой взгляд На Вас, как запылал огонь И сердце все мое объял. Так Феникс, возложив крыла На камни, что собрал в гнездо, Пылает, пламенем объят: Когда, срок жизни исчерпав, Почует Феникс – смерть близка, Он нанести спешит в гнездо Различных благовонных трав И драгоценнейших камней. Потом раскинет он крыла, И клювом чиркнув по камням, Огонь разводит, а затем Ложится средь живых углей И так сгорает целиком. Но только догорит огонь, Как вот из тлеющей золы Он, возрожденный, восстает. Нет в целом мире никого, Кто б Фениксу подобен был. Но доказать пришла пора, Что я на Феникса похож! Всю жизнь старался я, как мог, Амора власти избежать И долгую с ним вел борьбу. Но все же возраст подошел, Когда взимает Купидон Дань с молодых людей и дев И погружает их сердца В Любовь. Да, мой пришел черед, И я способность потерял Сопротивляться, вскоре став Влюбленным преданнейшим сам, А сердце понеслось в гнездо, Где удивительных камней И ароматных трав полно. Но только клювом я задел О камень – пламень запылал. И этим пламенем объят Я день и ночь теперь горю — Не истощается огонь. Краса, в которой много свойств Сошлось прекрасных – есть гнездо, Благоуханная трава И камни – качества ее. Сейчас я это объясню: Подобно птице, что живет В гнезде, и где бы ни была Все возвращается туда, Я в сердце Вашем отыскал Гнездо для сердца моего: Туда я мыслями лечу И возвращаюсь каждый день. Но вот однажды я задел О камень клювом, искр сноп Взлетел и запылал огонь, Которым славится Любовь. Все сердце тотчас он объял, И тут мученье началось. Но кто же в этом виноват? Мои глаза! Ведь увидав Ее прелестное лицо, Я власть над телом потерял — Все члены трепет охватил. Когда Амор пленил глаза, Пытался в Слухе я спастись — Там, думал, может быть, найду Убежище и отсижусь. Увы, но вскоре был и Слух Пленен и дальше я бежать Не мог. И чувства все мои Амору сдались без борьбы: Кому не помогают два Важнейшие из этих чувств (Те чувства – Зрение и Слух) От остальных прок невелик. А эти два не помогли, А тут и третье подвело: Ведь только сделалась сильней Любовь, едва я ощутил Дыханья Дамы аромат — Он слаще был, чем запах роз Иль незабудок лепестков, Умытых в утренней росе. Его я бережно храню: Надежный сделал я флакон Для этих сладостных духов — Из сердца он сооружен. Нет запаха того нежней! Ни благовонья, ни бальзам Не выдержат сравненья с ним. Наполнил сердце аромат И все окутал существо, В нем утешенье я нашел, Как Лось в источнике лесном. Когда проглотит Лось змею, И страждет, ядом изводим, В лесную чащу он бежит, Чтоб исцеленье обрести, Водой напившись из ручья. И этой дивною водой Мне послужил Ваш аромат, Ведь сладость уменьшает боль, Но вскоре я в дремоту впал. О, Боже, сохрани-спаси И от опасности избавь! А то ведь может принести Погибель злую этот сон. Пример тому – Единорог, Что девы аромат вдохнув Пред ней ложится, усыплен. Единорог – бесстрашный зверь, К тому же яростен и горд. Его никто не устрашит — Ни змей, ни зверь, ни человек. Силен и быстр Единорог, Он будто белоснежный конь, Лоб украшает крепкий рог — За это так и прозван он. Сей рог столь крепок и силен, Что ни кольчуга, ни броня Не выдержит его удар, Да и вообще любой препон Легко пронзает этот рог. Единорога силой брать Или в засаде поджидать — Пустое дело. Но зато Он девой может быть пленен: Едва учуяв аромат Невинной девы чистоты, Единорог встает тотчас Пред ней, колени преклонив, Покорно как бы ей служа. Про ту повадку разузнав Иные хитрые ловцы, Когда охотиться идут, С собою девушку берут: Ее посадят на тропе, А сами прячутся вблизи. Единорог же, ощутив Невинной девы аромат, Подходит и впадает в сон, Пред нею на колени пав. Так, ставший беззащитным, зверь Во сне свою встречает смерть: Охотник бьет его копьем. И мертвого берет с собой. А ведь покуда он не спал, Охотник подойти не смел! Любовь – мудрейший из ловцов И в хитрости ей равных нет. Она, избравши этот путь, Смогла легко меня пленить И за гордыню наказать — За спесь, за то, что презирал Любовь и верить не желал, Что суждено мне полюбить. Что ж, отомстил Амор с лихвой За непокорность и за спесь, И вот как то произошло: Едва я Даму повстречал, Что подослал ко мне Амор (А дама та была милей И несравненно краше всех) Я аромат ее вдохнул Сладчайший и тотчас уснул, С тех пор я не был пробужден. К тому же сладостный дурман Вкусив, я воли был лишен, И все желанья потерял За исключеньем одного: Всю жизнь служенью посвятить, Чтоб Дамы заслужить любовь. За нею я с тех пор иду, Как звери за Пантерой вслед. Пантера – очень милый зверь, К тому же редкой красоты: Ее раскрашен мягкий мех Природой в множество цветов. Но это далеко не все: Когда очнувшись ото сна, Пантера разевает пасть, Зевает сладко и рычит, Из пасти зверя сладкий дух Наружу рвется и летит, И наполняет все кругом. Заметим, этот аромат Пугает ядовитых змей, Ведь так противна гаду сласть, Поскольку сам-то он вонюч, Что он скорее прочь ползет. Напротив, тварям остальным Приятен очень этот дух. И потому, его вкусив, Уж от Пантеры отойти Они не могут и всю жизнь За нею ходят по пятам. И я за Дамою моей Иду – недаром был пленен Чрез Обоняние, вдохнув Ее прелестный аромат. Но как же в плен попался Вкус? Попался через поцелуй Ее прекрасных алых губ. Каким я мог счастливым стать, Когда бы встречен поцелуй С охотой был! Но нет, увы, Его желал один лишь я: Меня настолько опьянил Ее дыханья аромат (Благоуханнее цветов!), Что удержаться я не смог И вот, ее поцеловал. А стоило мне вкус познать Сравнимых лишь с бутоном губ, Губ нежных, как бутоны роз, Я тут же в плен Любви попал, Ее наживку проглотив. Зачем наживка рыбаку? Затем, чтоб рыбу обмануть: Ведь стоит рыбе съесть червя, В нее впивается крючок. Я пойман был на поцелуй, Ведь он наживкой послужил, А хитроумный рыболов Запрятал в поцелуй крючок, И вот он в сердце мне проник И на страдания обрек. Но боль от этого крючка Слабеет, стоит вспомнить мне Тот бесподобный поцелуй — И пред глазами предстает Изгиб прелестной шеи той, Что шелка нежного нежней И снега белого белей — Как мог ее я не обнять? Нет, даже птицы не летят С такой охотою на трель, Что хитрый птицелов свистит, Как я в ловушку побежал — А там Амор меня поймал. Как Крыса, что попав в капкан, Неосторожно сало съев, Не знает, как же ей бежать, При этом не лишившись лап Иль ран иных не получив, Вот так и я в плену сижу, Не зная, как же мне уйти, Не причинив себе вреда. Ах, если б только я умел Себя ногами защищать, Как это делает Сова, Тогда бы, без сомненья, был Я в безопасности сейчас. Столь ненавидима Сова Меж прочих птиц, что если вдруг Увидят, что она летит, Вмиг нападают на нее И перья щиплют, и клюют. Вот потому-то из гнезда Сова выходит лишь в ночи, Когда другие птицы спят. А днем Сова сидит в дупле, Вниз головой, ногами вверх — Так, если птицы нападут, Она атаку отразит, Ведь когти у нее остры На страшных и больших ногах — Под их защитою Сове Птиц нападенье не грозит. Когда бы я вот так умел И волей сильной обладал, И к нападению готов Был днем и ночью, то Любовь Мной завладеть бы не смогла. Когтей значение и ног Я постараюсь объяснить Вам на примере Журавля. Ну а пока замечу лишь, Что сходство с Волей есть у них. Увы, Любовь, что так хитра, Сопротивление мое Предвидя, ноги мне сперва Связала крепкой бечевой — Я ж ничего не замечал, Покуда связан не был весь. Так как я защищаться мог? Попался я, совсем как Волк, Что не заметил западни. Но так ли я себя веду, Как этот зверь, попавший в плен? Волк, угодив ногой в капкан Ее старается огрызть Чтоб, пусть и сделавшись хромым, Свободу снова обрести. Когда бы только я умел От сердца волю отделить, Что подчинил себе Амор, Тогда бы я сумел сбежать. Но Боже мой, какой побег?! Я, право, не хочу бежать, Да и других желаний нет, Ведь воли я теперь лишен. Нет, никуда я не сбегу — Амор сумел околдовать Меня и волю мне сковать, И сердце с телом подчинить. О, как искусен был Амор! Как он опутывал меня! — А я и не подозревал… Только Паук, плетущий сеть Тончайшую, чтоб мух ловить Искусен так же, как Любовь, Чью сеть никак не разглядеть Влюбленному, покуда в ней Он не запутается весь. Подобно, мухе невдомек, Что паутина перед ней, Покамест лапки и крыла Не влипнут в сетку крепких пут. Да, гнавшийся за мной Амор Загнал меня в силки любви, А после заключил в тюрьму, Там и сижу я по сей день. А заключенного в острог Жестокий сторож стережет: Он день и ночь за мной следит Но только нету в том нужды — Я никуда не побегу. Нет, даже в мыслях не могу Такой проступок совершить: Я с радостью остаток дней В остроге этом проведу, Любви всецело подчинен, Иной не нужно мне судьбы. Освобожденья не ищу, Но все меня съедает страх, Ведь я Амором погружен В глубокий и опасный сон. А то, что я и вправду сплю, Понятно: ибо тот, кто спит Теряет временно контроль Над всеми чувствами пятью — А я недавно показал, Как чувства угодили в плен К Амору – значит я дремлю. Но почему я сна страшусь? Да мы ведь видели уже: Любовный сон приносит смерть: Единорога бьют копьем, Пока он спит, а человек Уснувший по вине Сирен Бывает съеден. Шутка ли? Да, чтобы жизнь свою спасти Мне следовало б поступать, Как это делает Журавль, Что ночью стаю сторожит.