Beyond the walls of Belivouc / По ту сторону стен Беливука

— Ах, ты о Малфое младшем… — холодно бросил Хойт, глядя куда-то сквозь преподавателя, который что-то усердно рассказывал о созвездиях, — кстати, олимпиаду перенесли на следующую неделю. Это приказ Ланга.

— Эм, правда? Слава Мерлину… — неуверенно обронила девушка, — а вы, кстати, знакомы с Малфоем? Какой раз я забываю это спросить… — после короткой паузы добавила она.

— Скажем так, что-то типа того, — юноша повернулся к ней и демонстративно убрал невидимый волосок с ее жакета.

Гермиона улыбнулась Хойту. Он чувствовал, как Малфой в эту минуту сверлит его взглядом, едва ли не проклиная его.

Малфой и в правду всю лекцию не сводил глаз с ненавистного Хойта. Периодически он старался отвлекаться на преподавателя, на все различные астрономические приборы, на огромный купол, на все, что его окружало вокруг, но так или иначе взглядом он возвращался к этой парочке.

Он не мог до конца понять, почему его каждый раз так подергивало от прикосновений Риггерона к Грейнджер. И он рассуждал, что его он ненавидел настолько сильно, что даже флирт с ненавистной Гриффиндоркой вызывал у него непонятную агрессию.

Всю лекцию он наблюдал за ними, как они умудрялись хихикать на первой парте, прямо перед носом преподавателя и это определенно выводило его из себя. Слизеринец предполагал, что Хойт делает это нарочно, чтобы суметь как можно ближе подойти к нему и отомстить за все те вещи, которые были известны только их семьям.

Как только преподаватель отпустил поток, все ученики ринулись по своим комнатам. И только Грейнджер и Риггерон не торопились отправляться спать.

— Пойдем, я кое-что тебе покажу, — загадочно промурлыкал парень, и потянул девушку за руку.

Подобные вещи вызывали у Грейнджер неподдельный интерес, потому она покорно последовала за ним. Они покинули башню и направились в сторону спален по едва освещенным коридорам замка. Теперь уже, находясь рядом с Риггероном наедине, она поняла, что питает к нему едва уловимую симпатию. Он дарил чувство спокойствия, был уравновешенным и казался каким-то не таким как другие.

Гермиона решила для себя, что та ситуация с Малфоем — вроде некой ее оплошности, некой оступки, ведь каждый хоть раз, да ошибался. И идя по длинному коридору, вместе с Хойтом, она решила раз и навсегда забыть вечер со Слизеринцем, будто этого и вовсе с ней не происходило.

Они неспешно брели в сторону спальни Гриффиндорки, болтая о всяком и попутно шутя. Полуночный холод тянутся по опустевшим коридорам замка, отчего у девушки проступили легкие мурашки, и Хойт обратил на это внимание:

— Возьми, ты замерзла, — он стянул с себя мантию и накинул ее на плечи Гермионы. Она радушно приняла жест парня и робко улыбнулась.

— Спасибо, но, а как же ты? — поспешила узнать Гермиона.

— Не переживай, я не мерзну…

Они практически подошли к повороту, за которым находилась ее комната…

Хойт с каждой секундой сокращал шаги, замедляя темп. В конечном счете, он остановился возле поворота и робко взял холодную руку Гермионы. Девушка остановилась вслед за ним и с легким удивлением посмотрела в его глаза.

— Ты очень красива… — подметил Риггерон глядя на лицо Гермионы в свете догорающих факелов.

— Спасибо, — смущенно ответила та, непроизвольно сжав руку парня.

Она уловила его проницательный взгляд, несший в себе какую-то загадку. Он показался ей куда более манящим, чем все те взгляды, которые она когда-либо видела.

Факелы постепенно догорали, добавляя еще большее таинство этому моменту. Она чувствовала, что ее интерес стремительно возрастал, отдаляя Малфоя и прочих мимолетных мужчин куда-то в закрома ее сознания. Риггерон стоял напротив нее, теперь уже держа ее холодные ладони в своих, и тянул время, будто не зная, что сказать. А она стояла и ждала, сама не ведая чего, но ждала, наслаждаясь этим моментом в полной его мере.

— Я так часто о тебе думаю в последнее время… — смущенно признался парень, — наверно это звучит даже как-то глупо от такого как я, ну я имею ввиду, я не какой-то юнец, что бы говорить о таких вещах, но, черт возьми, я почему-то захотел тебе сказать об этом.

И он, правда, никогда не говорил ничего подобного, разве что однажды, когда он был влюблен в девушку с потока, и Гермиона немногим была похожа на его первую любовь.

Они стояли друг напротив друга, и Хойт сделал первый шаг. Риггерон неторопливо припал к губам Гермионы, и та с нежным трепетом обняла его за широкую талию, отвечая на его поцелуй.

Он аккуратно притянул ее к себе, и она почувствовала его ладони на своей спине и пояснице. Им казалось, что времени больше не существует, что оно растворилось где-то в этом бесконечном поцелуе. Вокруг уже ничего не существовало, только он, она и этот волнующий момент.

Гермиона приоткрыла глаза, почувствовав некий дискомфорт за своей спиной, будто кто-то сверлил ее взглядом. Она украдкой разорвала поцелуй и повернулась назад.

«Малфой» — рассеяно, с негодованием подумала она, взирая на презрительное лицо Слизеринца, который остановился у поворота. Он медленно последовал в гостиную, делая вид, что ему совершенно не интересно, чем занимается грязнокровка с его ненавистным врагом. Через несколько секунд дверь гостиной захлопнулась с такой силой, что едва не слетела с петель.

— Вот черт, — прошипела Гриффиндорка.

— Что такое? — в момент среагировал Хойт на раздосадованную девушку.

Она смотрела куда-то в сторону, в пол и не решалась поднять глаза. Гермиона почувствовала стыд от того, что Малфой увидел ее целующуюся с Риггероном, буквально после всего произошедшего несколькими часами ранее.

— Ты в порядке? — вновь отозвался он, погладив Гермиону по плечу.

— А? Да, да, я в порядке… просто… — она захлопала глазами, — просто как-то неловко получилось это все…

— А что неловкого? Тебе есть дело до Малфоя? — успокаивающе спросил Йосолонец.

— Вовсе нет! — резко воскликнула Грейнджер, удивив своей реакцией Хойта, — то есть, совсем нет, мне плевать, абсолютно плевать, кто и что может подумать. Мне нет до этого никакого дела, — стараясь быть, как можно спокойной продолжила та, закладывая прядь выбившихся волос за ухо.

Лицо Риггерона скривилось. По всему его виду было ясно, что он прекрасно понимал значение такой реакции у людей, которая была у Гермионы на внезапно появившегося Слизеринца.