Без лица

Но он даже не пытается. Я жду, когда он скажет свое слово против моего, но этого не происходит. Не спустя несколько секунд, ни минут. Прикусываю губу, чувствуя прилив злости и горечи, вставший в горле. Я не верю, даже не хочу поверить, что только что попала в точку.

– Ты был моей надеждой, но что с тобой стало, Алекс?

Мои руки трясутся от злости. Но я не могу отступить и, признаться, не хочу.

Алекс не смотрит на меня, он даже не пытается возразить. И только сейчас до меня доходит осознание того, что все произошедшее действительно не является случайностью.

– Я долгое время не могла понять, в чем причина этих ужасных событий. Убеждала себя, что ты не имеешь к этому ни малейшего отношения, но ты все этой время кормил меня наглой ложью. Ты настолько труслив, что даже не можешь ответить мне сейчас, – я задерживаю дыхание, не в силах сдержать подкатившие слезы. – Ты – мальчик на побегушках, в то время как я – девушка по вызову. Что же между нами произошло, Алекс? Влечение двух проституток?

Алекс встает с места и выключает свет. Я слышу его отчетливо раздающиеся шаги. Он уходит. Силуэт в темноте еле различим, но я вижу его. Хотя могу обманывать себя, возможно, я просто его воображаю.

– Мне очень жаль тебя, – шепчу не в силах произнести слова громче.

– Ты больше не хочешь меня видеть. Я прав?

Еле сдерживая слезы, заставляю себя глубоко вздохнуть и звучать голос настолько убедительно, как это только возможно.

– Я никогда не смогу этого захотеть.

Безлицый был прав. Мне стало лучше. Когда я просыпаюсь после того, как приняла таблетку и уснула, чувствую себя недостаточно хорошо, но голова больше не раскалывается так, словно она фарфоровый сервиз, который роняют о бетонный пол.

На этот раз я готова услышать то, что Безлицый обещал мне рассказать. Не собираюсь пускать сопли, не собираюсь драться. Все это больше не имеет никакого значения. Они могут меня убить, я не успею и глазом моргнуть. Боль и непрекращающиеся страдания настолько осточертели, что мне уже все равно. Хуже уже не будет.

Комната, в которой я нахожусь, непохожа на бункер. В отличие от прошлого раза, сейчас я проснулась в дневное время. Я лежу на кровати в одной из многих комнат для Безлицых.

Протираю глаза и пытаюсь встать. Голова кружится, я останавливаюсь. Сажусь, но спустя мгновение вновь поднимаюсь. Прохожу к двери и дергаю за ручку.

Заперта с другой стороны.

– Ну, и идите на хрен! – кричу я в дверь, надеясь, что меня услышат.

Подумав, что дальше делать, я предполагаю, что лучшим решением будет принять душ.

Зайдя в ванную комнату, первым делом включаю горячую воду. Не собираюсь мыться второпях, времени у меня предостаточно. Закрываю на замок дверь и решаюсь посмотреть на себя в зеркало.

Вид у меня оставляет желать лучшего. Волосы растрепаны, расчесав их пальцами, обнаруживаю множество выдранных локон. На месте, куда меня ударил Безлицый красуется огромных размеров красно-синий синяк, который, как я предполагаю, никакой пудрой не замаскируешь.

За дверью слышны шаги. А затем кто-то пытается открыть дверь, дергая за ручку.

– Ева, – раздраженный тон Дмитрия выдает его с головой. – Открой дверь.

К своему удивлению я начинаю смеяться.

– А если нет? Что ты сделаешь?

Безлицый чертыхается и настойчиво стучит.

– Впусти меня.

Я поворачиваю кран, и струя воды усиливается. Шум, создаваемый трубами, и напором практически заглушает голос Дмитрия.

– Прости, но я тебя совсем не слышу! – кричу в дверь. – Я поговорю с тобой, как только приму ванну.

Моюсь я очень тщательно и очень долго. Не специально, просто горячая вода поглощает все желание с кем-либо говорить.

Спустя вечность для Дмитрия и мгновение для меня, я все-таки выхожу из ванной, выпуская в комнату не одну струю пара.

Поняв, что не слышу голоса Дмитрия, поднимаю глаза и вижу того, кого никогда не думала встретить. Того, с кем прежде никогда не встречалась лицом к лицу.

Темные волосы забраны в высокий хвост. Она не улыбается, черты лица из когда-то милых, превратились в острые. Множество мимических морщин и шрам над бровью портят красоту минувших лет. Правый вставной глаз блекнет на фоне левого зеленого, цвета зелени. Осанка настолько идеальная, что при виде женщины с такой ровной спиной, можно подумать, будто в детстве ей привязывали палку. Черные, кожаные одежды закрывают все ее тело. Единственная деталь, которая совершенно не вписывается в ее образ опасной женщины, серебряный крест, висящий на ее шее.

Прямой, без всяких вычурных завитков, заострен к низу. С того расстояния, на котором мы находимся друг от друга, невозможно разглядеть его во всех деталях, но я уверена, что на кресте есть знак бесконечности.

Я встречаюсь взглядом с женщиной. В одно время знакомой, в другое абсолютно чужой. От ее вставного глаза по коже проходят мурашки.

Кроме нас в комнате больше никого нет. Как только я делаю шаг вперед, она встает с кресла, снимает кожаные перчатки и протягивает мне руку, чтобы дотронуться до которой, мне нужно сделать примерно шесть шагов.

– Рада, наконец, встретиться с тобой, Ева, – ее властный тон. Черствый, надменный голос, заставляет меня содрогнуться.

И в это мгновение я все вспоминаю.

После того, как на нас с Безлицым напали каннибалы, мы вернулись в Содержательный дом, как раз в тот самый момент, я узнала, что моя сестра погибла. Я кричала, разгоняла всех, а потом мне вкололи успокоительное. На протяжении всего его действия, меня держали в лазарете, я помню, как просыпалась, помню отрывки разговоров, которые, как я решила позднее, были плодом моего воображения.

Алекс говорил с этой женщиной о моей сестре, о ее смерти и обо мне. И это был не сон.

Шон тоже разговаривал с ней обо всем случившимся.

– Сложно в это поверить спустя семнадцать лет.

Уголки губ приподнимаются в зловещей улыбке.

– Не будем ворошить прошлое, – говорит она, а если быть точным, приказывает.

Я опускаю руки.

– Тогда зачем ты здесь, мама?Знаешь, а ты очень изменилась со времени нашей последней встречи.

– В последний раз мы виделись с тобой, когда тебе еще не было года.