Без лица

– Может, скажешь, зачем пытался изуродовать меня? – вопросом на вопрос отвечаю я.

Алекс тяжело вздыхает. Он кажется озадаченным, словно ему приходится объяснять ребенку, откуда берутся дети.

– Ева, я сейчас отпущу тебя, но только без глупостей.

В ответ я киваю. Во мне загорается надежда на то, что Алекс не имеет ничего общего с сегодняшним происшествием. Злость испаряется, я чувствую ужасную усталость. Алекс отпускает меня и отодвигается, в это время в голову приходит мысль, что у него может быть еще один нож, которым он мог бы воспользоваться.

– Не хочешь сказать, зачем приставила мне нож к горлу? – я чувствую на себе его грозный взгляд.

По странной причине хочется провалиться сквозь землю, только бы он больше не смотрел на меня так.

– Ты, правда, не понимаешь? – Алекс отрицательно качает головой. – Сегодня мне принесли подарок. Это была пудра, в ватном диске были осколки стекла, – я тяжело вздыхаю. Воспоминания врываются в голову. На глазах наворачиваются слезы. – Хлоя поранилась. Все ее лицо в рваных ранах.

– Почему ты думаешь, что это моя вина? – Безлицый недоуменно взирается на меня. Блеск в его глазах отражает все, что он чувствует. Предательство.

Внезапно я чувствую себя виноватой, будто я и есть тот самый предатель.

Мой голос пропадает. Я перехожу на шепот.

– Тревис сказал, что этот подарок для меня от моего клиента. Понимаешь? Ты – мой единственный клиент.

Алекс злобно качает головой.

– Я не делал этого. Но я думал, что ты достаточно умна, чтобы понять, я не желаю причинить тебе вред, – Алекс встает с кровати. В этот момент меня одолевает ужасное чувство одиночества. – Видимо я ошибался.

Алекс кидает на меня печальный взгляд.

Я не осмеливаюсь произнести ни слова. Слезы скатываются по щекам. Тело дрожит от рыданий. Мне кажется, что не смогу больше выдержать всего того, что происходит вокруг. Смерти, увечья, потери, боль и разочарования.

Вскакиваю с кровати, намереваясь убежать от Алекса. Не хочу, чтобы он видел меня такой уязвимой, когда я посмела засомневаться в нем. Но моим намерениям не суждено сбыться. Алекс встает у меня на пути. Прежде чем я успеваю сделать шаг, он хватает меня за талию и притягивает к себе, заключая в объятия.

Меня охватывает паника. Я начинаю колотить по его груди кулаками, всхлипывая от слез, но Алекс только сильнее прижимает меня к себе, шепча на ухо слова утешения.

В таком положении мы стоим еще очень и очень долго. До тех пор пока усталость не сбивает нас с ног, пока жалостливые всхлипы не сменяются равномерными вздохами и выдохами, пока в голове не появляется мысль: взгляд, которым меня наградила Хлоя, был таким же у Алекса, когда я приставила лезвие ножа к его шее.

Они посчитали меня предателем.

16

Грудь Алекса вздымается подо мной. Я не могу заснуть, но не желаю возвращаться в бункер. Солнце светит за окном так ярко, что невольно зажмуриваюсь.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

Не могу пошевелиться, боясь разбудить Алекса. Во сне он кажется спокойным, уязвимым. Не тем Алексом, которым он предстает перед Безлицыми, а тем, кто проводит со мной ночи напролет, утешая или веселя меня. Настоящим Алексом.

Я кладу руку ему на грудь и начинаю пальцами водить по контуру его татуировки в виде креста. Никогда прежде не рассматривала ее так открыто. Линии строгие, прямые, крест выведен без каких-либо вычурных, воздушных завитков, а к низу он заострен. Я перестаю двигаться. Кресты разные бывают, я повидала немало различных размеров и форм этого атрибута, но что-то в этом изображении креста заставляет мое тело содрогнуться.

Посередине четко вырисовывается перевернутая к боку цифра восемь. Знак бесконечности.

Я замираю от осознания того, что прежде видела этот крест. Он кажется таким знакомым. Таким родным .Но понимаю, что видела его очень давно, ни кто из моих знакомых или друзей в Западной резервации никогда не носили кресты. А все, что я когда-либо видела до этого, вовсе не соответствует тому, что я вижу сейчас.

Алекс словно чувствует мой взгляд, его глаза медленно открываются. Я хочу отвести руку, но Алекс ловит ее прежде, чем успеваю что-либо сделать. Мои щеки пылают. Он начинает целовать костяшки моих пальцев.

– Какое приятное начало дня, – шепчет он.

– И какое ужасное будет продолжение, – говорю я, намекая на то, что скоро мне придется спуститься в бункер и оставить его.

– Как посмотреть.

Алекс притягивает меня к себе для поцелуя. Я скольжу руками по его гладкой коже, задерживаясь пальцами на татуировке. Воспоминания о вчерашней ночи обжигают щеки. Алекс прикусывает мою нижнюю губу, отчего из меня вырывается стон. Наши языки сплетаются, тело бросает в жар. Я впервые чувствую такой необузданный, беспричинный голод. Кажется, можно умереть, если внезапно оторваться от Алекса.

– Полегче, – шепчет он мне в губы, когда я взбираюсь на него, прижимаясь своей грудью к его.

В ответ я улыбаюсь.

Это идеальное время, когда хочется, чтобы все происходящее длилось вечность.

– Если мы продолжим в том же духе, то это плохо кончится, – ухмыляется Алекс.

Он гладит большим пальцем уголок моих губ. Наши глаза встречаются, и мысль в голове не дает покоя, что скоро все это закончится. Через три дня всему этому настанет конец.

– Может и так, – говорю я, пытаясь забыть о неизбежном исходе. – Но что мы теряем?

Спустя несколько страстных поцелуев и тридцати минут объятий, я все же покидаю комнату Алекса. Ноющая боль в груди и глупая улыбка на губах тут же испаряются, когда на лестнице натыкаюсь на Дмитрия. Его черные, как смоль волосы торчат в разные стороны, он выглядит уставшим, глаза налиты кровью, но когда Безлицый замечает меня, сразу же оживляется.

Я заставляю взять себя в руки, опускаю голову с намерением пройти мимо, но Дмитрий преграждает путь своим телом. Делаю шаг в сторону, не поднимая глаз, чтобы обойти его, но Безлицый повторяет за мной.

– Боишься? – Дмитрий начинает смеяться.

Я начинаю терять терпение. Хочется ему врезать, но волнение, которое я испытываю, опустошает настолько, что не хватает сил, чтобы стиснуть кулаки. Делаю глубокий вдох и поднимаю глаза, наклоняю голову и одариваю его самой ослепительной улыбкой.

– А разве мне есть чего опасаться?

Дмитрий издает короткий смешок, а затем наклоняется ближе. У меня перехватывает дыхание.

– Ага, – он делает короткий кивок в сторону комнаты, из которой я вышла. – Его.