«Без меня баталии не давать»

— Мы прибыли закладывать фрегат.

Поль неожиданно закашлял, но не оттого, что подкатило, а чтобы скрыть от русских смех, — столь наивно прозвучало заявление этого долговязого царя. Прокашлявшись, он сказал:

— До закладки, ребята, ещё далеко. Надо подготовить стапель, но главное, вытесать брусья и детали для киля. Вот когда мы положим на стапель первую деталь киля, тогда и будем считать, что фрегат заложен.

— Так это когда ж случится-то? — спросил Пётр.

— Ну, если вас столько будет работать, то месяца через два-три.

— Нас будет много, мастер, столько, сколько скажете.

— Надо бы не менее десяти человек, герр...

— Питер, — подсказал бомбардир. — Хорошо, будет десять. Где прикажете нам разместиться, мастер?

— Верфь не имеет гостиницы, герр Питер. Размещение — это уж ваша забота.

— А что это за домик у ворот?

— Это дом канатного мастера.

— Он нам подойдёт, — решительно сказал Пётр. — Алексашка, ступай сыми комнату, лучше две. За ценой не стой.

— Эх, — вздохнул Меншиков, — говорил же, фрегат подождёт. Слушать надо умных людей, мин херц.

— Ступай, умный. Снимай квартиру.

Когда Меншиков ушёл, Пётр сказал мастеру:

— В таком случае, мастер Поль, давайте обсудим, какой фрегат будем строить.

— Давайте, — согласился Поль, доставая из шкафа кипу чертежей и раскладывая их на столе. — Прошу вас, герр Питер.

Они долго листали изрядно потрёпанные чертежи. Поль объяснял кратко:

— Это стопушечный, тут вот его размеры киля, деков, мачт... А это девяностопушечный... Вот восьмидесятипушечный... Семидесятипушечный...

— Мастер Поль, — сказал Пётр, — всё это хорошо. Но какой вы нам посоветуете заложить?

— Я бы посоветовал вот этот... длина по килю сто футов.

— Почему именно его?

— Как я понял, вас будет десять человек, по десяти футов на каждого в самый раз.

— Согласен.

— Ну что ж, берём его, — сказал бас, вытаскивая из вороха бумаг чертежи выбранного корабля. — Кстати, вы знаете, как будет называться ваш фрегат?

— Нет. А что?

— Директора определили ему имя — «Святые апостолы Пётр и Павел».

— Ну вот, — засмеялся Пётр, — имя есть, осталось всего ерунда — построить.

Усмехнулся и Геррит Поль, вполне оценив шутку «знатного иностранца». И отвечал в тон ему:

— Тем более что в брёвнах он уже готов.

И оба рассмеялись, довольные друг другом.

— Тогда завтра и приступим, — сказал Поль.

— Почему завтра? Сегодня начнём.

И Пётр отправился с Полем отбирать лес для будущего фрегата, пред тем приказав Головкину:

— Гаврила, ступай к нашим, найди Плещеева, пусть пришлёт ещё шесть или семь волонтёров, желательно из преображенцев, имеющих плотничьи навыки. Да не мешкав бы и не с пустыми руками.

Где-то уже к обеду Головкин вернулся с волонтёрами и сообщил Петру:

— Господин бомбардир, адмирал Лефорт велел тебе быть у него немедленно.

— Что там случилось? Не раньше, не позже, — проворчал Пётр, но вызовом адмирала не стал пренебрегать, хорошо усвоив урок капитана Виллемсона: чтобы повелевать, надо учиться подчиняться другим.

— Подтаскивайте пока брёвна, помеченные басом, и начинайте тесать. И нарезайте чурки для стапеля. Я постараюсь скоро вернуться. Алексашка, командуй.

— Есть! — весело ответил Ментиков.

Лефорт ждал Петра в резиденции. В передней, неожиданно для Петра, со стульев на пол бухнулось горохом около десятка молодых людей, ударив лбами в пол.

— Что это ещё? — удивился Пётр, но, сообразив, что это его подданные, приказал: — Сядьте на стулья и берегите лбы, тут вам не Москва.

Ворвавшись к Лефорту, даже не поздоровавшись, Пётр спросил:

— Что случилось, адмирал?

— От короля польского Августа к тебе посланец, Пётр Алексеевич. Спешный.

— А в приёмной что за рабы?

— О-о, это твои спальники, которых ты зимой отправил на учёбу.

— Чего они хотят?

— Говорят, выучились, науки превзошли, в Москву просятся.

— Уже-е? — скривил насмешливо губы Пётр. — Поглядим.

— Надо, Питер, сперва августовского посланца принять, а после уж и за спальников браться.

Лефорт вызвал своего слугу, приказал:

— Пригласи посланца короля пана Бозе.

Явился стройный и подтянутый, в расшитом кунтуше [42] , с лихо закрученными усами и с саблей на боку пан Бозе. Лефорт сказал ему по-немецки:

42

Кунтуш — польский верхний кафтан.

— Пан Бозе, можете вручить грамоту адресату, — и кивнул на Петра, стоящего у окна.

Бозе с подозрением взглянул на адресата, одетого в рабочую куртку и холщовые штаны.

— Но грамота сия его величеству государю России.

— Давай, давай, — нетерпеливо сказал Пётр. — Я и есть то самое величество.

— Да, да, — подтвердил Лефорт. — Государь здесь инкогнито, а посему и сей маскарад. Вручайте грамоту.

Пан Бозе выхватил грамоту откуда-то из-за обшлага, чётко чеканя шаг, приблизился к Петру и тут же отошёл, пятясь.

Пётр сорвал печать, развернул грамоту.

— Тут по-немецки, Франц, прочти, — и кинул её на стол Лефорту.

— Мы ещё не ведаем польского языка, — виновато сказал Бозе, оказавшийся, как и король, саксонцем.

— Ничего, научитесь, даст Бог, — сказал Пётр.

— Значит, так, — пробежав грамоту глазами, начал говорить Лефорт. — Он просит ввести наше войско в Польшу.

— Что так приспичило-то? — спросил Пётр непонятно кого: не то Лефорта, не то Бозе.

— Пишет, что партия де Конти усиливается и даже вооружается.

— Это так? — спросил Пётр посыльного.

— Да, ваше величество.

— Я помогу, но при одном условии: если просьба будет не от Августа, а от сейма. И обязательно письменная. Ты же понимаешь, Франц, если я сейчас двину армию Ромодановского, то половина Польши возопит: завоеватели пришли. Верно ведь?

— Да, Питер, ты прав, пожалуй.

— Да не пожалуй, а точно. Я знаю поляков, зовут на помощь, а потом вопят: грабители. Так и пиши Августу. Впрочем, давай я сам.