Бездомыш. Предземье

Поединок сменяется догонялками. Лютен раз за разом бросается на меня, в попытке схватить, повалить, подмять под себя. Я стараюсь не дать ему этого сделать и при каждом удобном случае клюю врага, либо выставленным вперёд указательным пальцем, либо согнутым средним. Тело и лицо моего врага уже покрылось россыпью синяков и кровоподтёков.

— Уже круг!

А вот это уже точно нечестный приём. Воины клана, что с щитами и копьями стояли цепью по периметру свободной от зрителей части поляны, начинают шагать вперёд. Несколько секунд — и отведённая для проведения поединка площадка уменьшилась в несколько раз. Теперь диаметр круга не больше семи-восьми метров. Тут уже не поскачешь, как прежде.

Лютен начинает меня загонять. Расставил пошире руки, пригнулся. Про защиту уже речь не идёт. Он рискует. Но и мне тяжело теперь нанести точный удар, не попавшись.

Бросок в ноги. Отпрыгиваю. Его пятерня скользит по ноге. Вырываюсь — и укреплённым при помощи силовых полей ребром ладони в затылок.

Сантиметром ниже — и всё бы закончилось. Но в нужную точку я не попал.

Ещё один бросок. В этот раз у него вышло лучше. Медвежьи объятия едва не ломают мне рёбра. Выскальзываю угрём — и пяткой в развороченный нос. Не зря мазался салом.

Лютен ревёт уже, не переставая. Там, и боль, и гнев, и обида. Совсем не того он ожидал от этого, пошедшего не по его плану поединка.

Новый бросок. В этот раз попробую наказать его за бездумную ярость. Атакую навстречу.

Есть! Палец с чавканьем входит в глазницу. Один минус.

Но ради этого выпада мне пришлось максимально сблизиться с противником, и тот смог меня снова схватить. Могучие лапы вцепились мне в плечи. Ногти снежника впились в кожу.

Рывок — и я снова выскользнул. Полученные царапины не идут ни в какое сравнение с его раной. Звук, вырывающийся из горла Лютена, нельзя уже назвать рёвом ярости. Это голос первобытного ужаса. Так скулит, воет зверь, понявший, что его конец близок.

Что он делает?!

— Куда?! Вернись, трус! У нас бой до смерти!

Но бросаться вслед за протиснувшимся между своих воинов врагом мне нельзя. В толчее пырнут ножом — и никому ничего не докажешь. Вот тебе и гордый вождь гордого клана. Надеюсь, бегство Лютена зачтут мне, как победу в поединке. Может, оно даже и к лучшему.

— Ты призывал духов предков в свидетели! Не позорь своё имя и клан!

Вытолкнувший вождя обратно в круг воин габаритами несильно уступал Маскару.

— Сомкнуть щиты! — рявкнул здоровяк. — Поединок закончится смертью одного из бойцов. Дерись, отец! Предки смотрят!

И Лютен опять замкнут в круге. Спасать своего вождя нет желающих. Повисшую тишину нарушает лишь треск костров и громкое хрипящее дыхание переставшего орать трупа, уже осознавшего, что он труп.

— Умри достойно, вождь.

Я не буду злорадствовать. Не знаю, гордость ли с честью толкнули сына Лютена на этот поступок, или дело в банальном желании получить власть над кланом, но мне не с руки сейчас перекладывать позор вождя на всех оргаров. Какое-то, возможно длительное, а, учитывая тот факт, что к морю мы теперь едва ли успеем выйти к нужному сроку, и очень длительное время нам придётся здесь жить. Нельзя превратить в своих врагов сразу весь клан.

— Ааа!

Залитый кровью, сочащейся из опустевшей глазницы, Лютен бросается на меня. Адреналин, конечно, творит чудеса, но снежнику уже ничего не поможет. Боль, гнев, страх ослепляют его. Ныряю ему под руку — и кулаком в пах.

Лютен со стоном сгибается пополам. Вот теперь не промажу. Висок открыт. Со всего размаха бью согнутым пальцем. Переброшенные узлы и поля увеличивают пробивную силу удара в разы. Кость проламывается. Мгновенно обмякший противник падает мешком.

Лютен мёртв. И сегодня это — последняя смерть. Я уверен.

Глава тринадцатая — Князь

— Мне не нужна вражда, знатный. Не нужна ненависть, не нужна месть… не нужна война.

Сделавшийся после смерти Лютена новым вождём оргаров его старший, или, как было принято говорить у снежников — первый сын, Тумен, поднявшись с лавки, стоял, опираясь руками на стол, за которым они с бесом сидели. Дрожащий свет нескольких зажжённых свечей позволял рассмотреть на скуластом лице бородатого воина решимость и искренность. В большой бревенчатой избе, куда он меня пригласил после завершения поединка, мы были вдвоём. То есть всё же втроём, но я, доверивший вести переговоры Ло, не в счёт. Бес и с этим делом справится лучше меня.

— Мне нужны: мир, процветание клана, торговля, — продолжал Тумен. — Отец шёл неверным путём. Наши истинные враги — не имперцы, не вы. Настоящие люди не должны пускать кровь друг другу. Я даю тебе слово, знатный — мести не будет. Не держи и ты зла.

А с чего держать зло, когда тот, кто желал зла нам, уже мёртв? Остальные оргары нам плохого не делали. Наоборот, накормили, показали, где лагерем встать на краю посёлка, у озера, еды выдали про запас, пообещали потом ещё дать. И никакой стражи. Тумен ещё на поляне тогда объявил для народа, что отныне мы — гости клана. Всяк, кто обидит, перед ним ответ будет держать. Новый вождь мне понравился не в пример больше старого. Слову этого снежника верю.

— Да какое зло, вождь? — Бес, похоже, разделял мои мысли. — Обида уже смыта кровью. Спасибо тебе, что приютили нас. Не переживай — в империи про твою добродетель узнают. Как и про желание торговать и дружить. И не только в империи. С фатоями у вас как? Не враждуете? Нам просто сначала на Фат попасть надо.

Широкая улыбка Тумена ответила на вопрос Ло, раньше, чем снежник заговорил.

— С фатоями у оргаров вечный мир. Крепкие кровные узы. Даже моя вторая жена с Фата была. Как закончится нашествие, сведём к морю вас. Как вызвать корабль, я знаю. Вот только какие дела могут быть у знатного имперца на Фате? Там имперцев не любят. Не так, как отец ненавидел, конечно, но могут и не пустить к себе. Тебе лучше дела свои на нашем берегу обсудить с кем из ихних ватажьих старшин. Но то тоже уже только после нашествия, когда фатои снова на большую землю поплывут.

И чего Ло всё никак не смирится? Не успели мы к морю. Пора признать это. Посидим месяцок у оргаров в гостях, отдохнём, наберёмся сил. Место безопасное, харчи дармовые. Что ещё надо? Время жалко, конечно, но Тишка моя сколько лет уже ждёт. Рисковать, торопиться… Сам был бы, ещё бы задумался. А так, с сарафаном малых… Нет, не стоит оно того.

— Про свои дела — извини, вождь — сказать не могу, — улыбнулся бес. — А конца нашествия ждать… Ты Маскара поспрашивай. Необычное нынче нашествие. Старые хорты ведут молодняк. Это уже не орда, коей только и надо, что выжрать округу. Форты штурмом берут, тракт прочёсывают, клановые гнёзда, какие десятками лет отыскать не могли, находят и разрывают. Не нашествие это уже, а война настоящая. Как бы мы не задержались у вас в гостях дольше срока. Объедим же. Подумай — может, какие-нибудь тайные тропы есть, по которым тайком проскользнуть можно к морю? Я в долгу не останусь. Отвечу добром за добро. Так уж вышло, что я старшим остался по роду, и есть у меня, кому на самом верху за оргаров и их нового мудрого вождя слово замолвить. Подумай, вождь.

Вот ведь Ло! Брешет, как дышит. Мало того, что в благородные меня записал, так ещё и главой рода выставил. Ой, как из малых проболтается кто… Надо первым делом будет поговорить со своими, чтобы держали рот на замке. Маскар начал, Негода подхватил, Лютен поддержал… Вот так и становятся знатью. Не дай Единый, до настоящей имперской знати дойдёт. Тут уж лёгкой смерти не жди.

— Подумаю, — вздохнув, пообещал Тумен. — Тропы, может, и есть. Только с детворой по ним не пройти. До тракта верхами добраться не каждому взрослому горцу под силу. Как раз разведчиков с той стороны ждём. И про нашествие нынешнее можешь мне не рассказывать. До вас с ургулами к нам уже два клана прибыло. Знаю, что беда нынче с хортами пуще всех прежних. Только зря ты боишься. Как пришли, так и уйдут в срок. Что испокон веков заведено, тому за год не рушиться.