Безумные сказки Андрея Ангелова

— Может быть, сначала познакомимся?

— Меня зовут Люба.

— А меня…

— Я уже знаю — Горемыка.

Она загадочно улыбнулась и добавила:

— Ничья. А теперь давай махнём куда-нибудь, где тепло и нешумно.

И мы махнули.

* * *

В ресторанчике было немноголюдно. В тёплом воздухе, густо пропитанном аппетитными запахами разнообразных блюд, отчётливо ощущался и тонкий аромат чайных роз, заботливо помещённых знакомым официантом в высокую стеклянную вазочку на нашем столике. Заказанная пища была не только съедобна, но и вкусна, а звучавшая музыка мелодична и ненавязчива. Что ещё, спрашивается, нужно для того, чтобы приятно провести время двум романтически настроенным натурам?

— Дантист пациенту: «Откройте, пожалуйста, рот». Пациент открывает. Дантист через минуту: «У меня для вас две новости: плохая и хорошая. Вы только что проглотили мой пинцет, но зато для инвалидов у нас существует скидка — десять процентов», — я закончил пересказ анекдота от Кукушкиной и рассмеялся.

Люба улыбнулась. Было заметно, что анекдот ей понравился.

— Вся фишка в том, что его рассказал мне знакомый дантист, а потом воткнул свой отбойный молоток в зуб мудрости, — я прикоснулся указательным пальцем к щеке и болезненно поморщился.

— Бедненький, представляю, как ты страдал, — прощебетала Люба с притворным сочувствием в голосе.

— Да уж. Моя голова от страха тряслась сильнее, чем его руки с похмелья, а он только улыбался доброй улыбкой Мефистофеля. Здоровенный такой детина, с лохматой гривой до пупка.

— Маньяк какой-то.

— Точно — маньяк. Днём сверлит, а ночью рубит. Маньяк, каких мало. Я вас потом познакомлю.

— Не надо, — она рассмеялась.

«Кажется, клиент созрел», — мне показалось, что мосты уже наведены, и чтобы не терять времени даром, я решил форсировать события:

— Как ты смотришь на то, чтобы вырваться из московской толкотни и продолжить приятное общение на даче у моего приятеля?

— А где у нас дача? — настороженно поинтересовалась Люба.

— Недалеко — десять километров по Киевскому шоссе.

— А там?

— Шашлыки, партия в бильярд, кино на большом экране…

Недоверчиво глядя мне в глаза, Люба принялась загибать пальцы.

— Лучшее вино из хозяйского погребка у камина, танцы под хорошую музыку… — продолжал я.

— Под Стинга? — уточнила Люба, загибая очередной палец.

— Или под Маккартни…

Я слегка замялся. Откровенно говоря, после танцев намечалось самое главное, ради чего, собственно, и затевалось всё это мероприятие, но как об этом сказать и стоит ли вообще говорить? Ведь не дура же она, в конце концов, — сама должна догадаться.

— Итак, танцы под Стинга, а дальше?

Кажется, она насмехалась надо мной.

— А дальше чистой воды импровизация, — я проиллюстрировал эти слова сальной ухмылкой.

— Нет, — Люба неодобрительно покачала головой, — импровизации оставим школьникам, студентам и… маньякам с гривами до пупка, а мы — деловые люди, должны заранее обговорить все детали предстоящей… командировки.

Мне стало не по себе.

— Может быть, после танцев почитаем Блока в беседке у костра? — невинно спросила Люба.

— С удовольствием послушаю Блока, — осторожно ответил я.

Люба улыбнулась с наигранной благодарностью, загнула шестой палец и, чуть помедлив, спросила:

— А как ты относишься к бардовским песням под гитару?

— Положительно. Только вместо гитары предпочитаю балалайку. Впрочем, гитара тоже подойдет, — я напускно вальяжно потянулся за мобильным телефоном. — Кого из бардов желаете лицезреть?

— Только Горемыку. Говорят, он круче всех.

Произнося эти слова, Люба изобразила из себя наивную девочку-поклонницу. И так это у неё получилось правдоподобно, что я не смог удержаться от смеха, а когда перестал смеяться, скорчил серьезную гримасу и сказал:

— Это правда. Горемыка круче всех, но он заламывает такую цену…

— Какую?

— Ну… — я задумался и сделал вид, будто что-то прикидываю в уме.

— Не так, — сказала Люба, — дай мне свои ладони.

Я протянул. Она медленно сложила их вместе и направила кончиками пальцев к потолку. Кажется, я понял, что она от меня захотела.

— Боже, пошли одному горемыке… — начал я и запнулся. Какой-то жуткий холодок пробежал по спине, точно предчувствие чего-то очень нехорошего.

— Кареглазую брюнетку, — подсказала Люба чувственным голосом.

От её тона мне сделалось как-то не по себе. Я перестал воспринимать происходящее как шутку, и ощутил нечто похожее на суеверный страх.

«Сейчас что-то произойдет», — мелькнула мысль.

Произошло. На одну секунду румяное лицо Любы сделалось белее снега, а в широко раскрытых глазах появилось выражение смертельного ужаса. Будто проецируемая на холст киноплёнка притормозила в том самом месте, где находился скрытый двадцать пятый кадр. Я вздрогнул от неожиданности, и… тут зазвонил один из моих мобильных.

— Странно, — задумчиво сказал я.

— Что странно? — спросила Люба.

— Этот номер знает только мой помощник, а он получил строгие указания звонить лишь в одном случае — если наступит конец света.

— Может быть, он уже наступил?

— Может быть, — я облизнул пересохшие губы, отвернулся и ответил на звонок: — Да, Денис.

— Это не Денис, а Виктор Николаевич, — прозвучал в трубке усталый старческий голос моей жирной рыбины. — Ты удивлён?

— Нет, а…

— Я прихватил за детородный орган твоего парня, и он раскололся, но не суть. Тут у меня возникли некоторые встречные предложения. Не смог бы ты подъехать прямо сейчас?

— Хорошо. Я буду примерно через час.

— Тогда до встречи.

В трубке послышались короткие гудки.

— Люба… — я начал, было, монолог «последнего негодяя», но она меня опередила.

— Что, шашлык отменяется?

— Да, и чтение Блока тоже.

Признаюсь, в ту минуту я чувствовал себя паршиво.

— Понимаю. — В голосе её звучало искреннее сочувствие. — Бремя делового человека.

— Вроде того.

Я хотел извиниться и пообещать что-нибудь, но она прочитала мои мысли и избавила от лишних слов.

— Ничего. Всё нормально. Вот мой сотовый, — она протянула сложенную салфетку.

«Успела нацарапать, пока я бухтел по телефону», — догадался я, и быстренько забив номер в память мобильника, машинально спрятал салфетку в карман пиджака.

Мы сухо попрощались, и я уехал.

* * *

На этот раз в «аквариуме» жирной рыбины, кроме неё самой и подручного, терлись хвостами ещё и двое пескарей.

— Это мои менеджеры — Артур и Илья, — устало выдохнул Виктор Николаевич, небрежно кивая в их сторону. — Ты потолкуй с ними, Вадим, а я послушаю.