Безумный курортный роман или чокнутый Ромка с курорта
Шрифт:
– Сусанина, ты чего творишь? – Ромка открыл глаза и накрыл ее руки своими, останавливая.
«Ему нужно что-то говорить!» – пронеслось в голове испуганное.
Но правильные слова в очередной раз выветрились, благие намерения испарились, а язык задеревенел, будто от анестезии у зубного врача.
«Мужчина должен первым признаваться в любви! – обиженно подумала Женька. – Сам не может, а я должна объяснять все, как маленькому! Нечестно!»
– А ты не знаешь? – вслух произнесла она. – Не бойся, я добрый Сусанин, не брошу на полпути.
– А как же три месяца?!
–
Ромка отстранился и уткнулся взглядом в огонь:
– Хочешь радикально сломать мою картину мира второй раз за несколько дней? Сама же убеждала, что нужно время – подумать, разобраться в себе. Плюс жизненные обстоятельства, накопившаяся усталость. Ок, понял, согласился - не животное, в конце концов… Хотя чувствовал что-то такое, но списывал на собственную неуемную фантазию.
Он подбросил в костер еще несколько сухих веток. Запах вишни усилился:
– Теперь выходит, те твои слова - неправда?
«И что с ним таким делать?! – простонала про себя Женька. – Угораздило же влюбиться в малолетку! То не отвяжешься, то, наоборот – не уговоришь. Никогда не думала, что соблазнить парня, причем, явно влюбленного – такая трудная задача!»
– Правда! – вздохнула она и положила голову Ромке на плечо. – Чистая правда. Просто эти три месяца… они уже прошли.
– Как это?
– Столько романтики, как с тобой, у меня за всю жизнь не было. Не то, что за какие-то три месяца. Ромка, ты же умный… - Женька скользнула губами по его шее. – Знаешь, что время не всегда течет одинаково, иногда его бег ускоряется, а иногда замедляется. Физики со мной согласятся!
– Теория относительности Эйнштейна? – осторожно улыбнулся Ромка.
– Никогда бы не подумал, что ее можно применить в отношениях. Но, пожалуй, ты права. Я тоже за неделю прошел путь длиннее, чем за несколько лет.
Он погладил ее по голове:
– Жень, прости… Неохота портить такой момент, но я не готов.
– Морально? – растерялась Женька. В голове замелькали предположения одно фантастичнее другого. – Или физически?!
– Технически… - Ромка отвел взгляд. – У меня нет с собой «защитного артефакта». Ну, ты понимаешь…
– А… - облегченно выдохнула она. – Ерунда. Ты же видел мое приложение – расчет цикла? Сегодня условно-безопасный день.
– В том-то и дело, что «условно». А я в таких вещах - за твердые гарантии. Насмотрелся уже, что бывает с теми, кто головой не думает. Далеко ходить не надо, родители мои – идеальный пример. Думали - одноразовый секс, а вышло… Нет, у меня железное правило – без защиты ни-ни.
– И что реально откажешься? – недоверчиво улыбнулась Женька. Ее пальцы опять нашли пуговицы Ромкиной рубашки, завершая начатое.
Ромка вздохнул и сгреб ее в охапку:
– Зараза ты, Сусанина! Жуткая, невыносимая зараза! Не успокоишься, пока все не переломаешь: планы, принципы, убеждения, привычки. Хрясь об колено! Хрясь! Куда я от тебя денусь…
– Не надо с больной головы на здоровую! – довольно рассмеялась Женька на ухо. – Раз такой принципиальный, нужно «артефакты» все время с собой носить! А если забыл…
– Не забыл. Когда мы вернулись…
после поцелуев в маршрутке, помнишь? Собрал все, что у меня было такого, и вышвырнул в мусорное ведро. Чтобы и мыслей не было.Женька отодвинулась и уставилась на Ромку:
– Какой же ты…
– Чокнутый? Балбес?
– Не… - глаза почему-то отчаянно зачесались. Наверное, вишневый дым добрался до них. Отчего же еще?
– Какой же ты родной, Ромка…
– Повтори!!
Женька отвернулась от дыма и часто-часто моргала, пытаясь привести глаза в порядок.
– Что повторить? – не сразу поняла она.
– Слово, которое сказала только что. Повтори!
Что за дым проклятущий! Никакого от него спасения! Глаза зачесались еще сильнее:
«Он что – не знает? Или не до конца уверен?!»
– Родной, - четко произнесла она. – Самый родной на свете.
– Если так, то да, Женечек! – Ромка прижал ее к себе, запутался губами в волосах.
– Без вопросов. Все – да.
Из-за тучи выглянула ущербная луна, но Женька незаметно за Ромкиной спиной скрутила ей дулю:
«Нечего зыркать! Все у нас будет хорошо! Никогда не верила в приметы и не собираюсь. И никто насильно не заставит».
– Вот какой у тебя код полного доступа, оказывается!
– Ромка спустил укрывающую Женьку толстовку и целовал плечи.
– Ром, ты о чем? – она долгожданно зарылась пальцами в его шевелюру. – Ничего не понимаю.
– Об одной научной теории.
– Эйнштейна?
– Нет, другого гениального теоретика. Потом расскажу.
Он зубами стянул с плеча бретельку купальника:
– Нежные булочки скучали без меня?
– Да…
– Простите, хорошие мои… - виновато шептал Ромка, касаясь губами. – Я все исправлю! Возмещу, отплачу, наверстаю.
Женька молчала и во все глаза смотрела на него. Пламя костра отражалось в его глазах, и это был хороший огонь – согревающий, живительный, умиротворяющий.
И то, что Ромка делал сейчас, казалось удивительно красивым - как древняя песнь о любви. Море шелестело в унисон, создавая полную гармонию.
Прикосновение к Ромкиным волосам вызывало на кончиках пальцев сладкое покалывание. А его нескромные поцелуи погружали в мягкую, тягучую истому: как густое, засахарившееся варенье, как «долгоиграющая» конфета-ириска, как…
– Ромка, как же сладко с тобой… - выдохнула Женька переполняющие ее эмоции.
– Стараюсь!
– довольно улыбнулся он. – Знаю, что ты у меня сладкоежка, Женек. Во всех смыслах. Обещаю, дальше будет еще много вкусного! Другое слово скажешь?
– Через год! – вырвалось у Женьки само собой.
– Зараза! – Ромка со смехом чмокнул ее в живот. – Но согласен, через год оно дороже будет.
– А ты мне скажешь?
– Тоже через год! – Ромкины пальцы коснулся резинки ее трусиков от купальника. – А пока сама угадывай. Но подсказки будут, прямо сейчас.
Женьку внезапно бросило в краску.
Надо же – взрослые люди, и сама пять минут назад недвусмысленно приставала, а тут… Все дело в Ромке – невероятном, невозможном, ненаглядном Ромке. С ним все по-особенному.