Безумный курортный роман или чокнутый Ромка с курорта

– Не самая, - улыбнулся Ромка. – Будут и лучше, поверь. Хотя эта тоже еще не закончилась.

Под начинающим накрапывать дождем парочка быстро добежала к родному корпусу. Не забывая, правда, всю дорогу целоваться «на память»: у пальмы, в беседке, на кипарисовой аллее, возле кактусов, и…

Ромка забросил сумку с Женькиными вещами к ней в номер и потянул подругу за собой:

– Пойдем кофе попьем, согреемся. Глупо спать – всего несколько часов осталось.

– Ставь чайник! – Женька поцеловала его в щеку, но вывернулась из объятий. – Мне надо в душ и переодеться.

– Хорошо. Бутерброд с чем хочешь: с сыром…

– Да!! – воодушевленно перебила Женька.

… или с колбасой?

– Два!!

– Кто бы сомневался! – улыбнулся Ромка.

Женька закрыла за ним дверь, сбросила мокрую одежду и помчалась в душевую.

Волосы феном сушить не стала, просто тщательно вытерла полотенцем и завернула в гульку. Натянула домашнюю футболку и шорты и буквально через несколько минут входила в соседние апартаменты.

Здесь на столе уже дымился свежезаваренный кофе, на тарелке возвышалась аккуратная горка бутербродов.

Ромка стащил с кровати матрац и бросил на пол:

– Располагайся!

– Шо, опять?! – рассмеялась Женька, пародируя волка из старого мультика и, сбросив шлепки, с разбега плюхнулась на матрац. Потом перекувыркнулась и села, поджав ноги по-турецки: – Половая жизнь?

– Я не в том смысле, - смутился Ромка, вручая ей кофе и бутерброд. – На кровати тесно вдвоем, узкая она. У меня и так третий день от неудобной позы во сне спина ноет, как у старого деда. И хлипкая кровать эта – все время боишься, что развалится.

– Да-да, не в том смысле! – подмигнула Женька и отпила из кружки. – Так я и поверила!

– Не, ну если настаиваешь…

– Ой, свет в номере забыла выключить! – вспомнила Женька и попробовала встать, но Ромка не пустил.

– Плевать. Пусть горит. Пусть хоть все вокруг горит синим пламенем, но ты будешь моей.

Недопитый кофе и недоеденный бутерброд отправились на тумбочку. Женькина футболка полетела на пол. А следом за ней и шорты, и…

– Я тобой еще не налюбовался, Женечек… - шептал Ромка, целуя ее коленки. – Не напился, не надышался моим брусничным цветом…

В этот раз он был особенно нежен и бережен. И невероятно щедр в ласках. Отчего Женька окончательно потеряла голову. Лишь самым краем сознания уловила, что концерт закончился. Из-под окна доносился шум и веселые голоса – пансионатчики возвращались после мероприятия.

Вскоре за дверью послышались шаги – кто-то шел по коридору. Женьке даже показалось, что шаги остановились у Ромкиной двери, а через минуту направились в обратную сторону. Потом за дверью топтались уже две пары ног, но они тоже удалились восвояси.

Но Женьке было все равно – кто там ходит и зачем. Она с упоением изучала Ромку, ярко выражала восторги, шептала откроенные признания. С губ рвалось еще одно слово – то самое, но Женька нечеловеческими усилиями удержалась:

«Я ему скажу, он мне скажет – и как потом расставаться? Ромка прав – пусть самые важные слова и поступки будут при встрече».

Перед рассветом они все-таки заснули – в обнимку, тесно прижавшись друг другу. И южное солнышко пожалело утомленную парочку – не стало лезть в глаза, а деликатно – на цыпочках - поднялось из-за горизонта, прячась за пушистыми облаками.

Женька сквозь сон слышала, как Ромка сопит ей на ухо, и блаженно улыбалась. Будто в Ромкином дыхании была заключена величайшая в мире тайна и самое большое сокровище.

Впрочем, так оно и было.

Глава 44. День восьмой. Давай, до свидания!

Проснулась Женька от знакомого тянущего ощущения внизу живота.

Оно означало, что совсем скоро начнутся критические дни. Но боли в этот раз не было – Ромкины «таблетки» оказались чудодейственными.

Женька осторожно выползла из-под обнимающей ее руки, полюбовалась, как Ромка совершенно по-детски улыбается во сне, не удержавшись, мягко чмокнула в губы. И помчалась принимать предупредительные меры.

Выйдя из душа, она бросила обеспокоенный взгляд на часы:

«Надо Ромку будить! А то самолет проспит!»

Но в этот момент раздался стук в дверь.

Ромка стоял на пороге в легких брюках и тщательно выглаженной белой рубашке, распространяя легкий аромат дорогого парфюма. За ручку он держал дорожный чемодан на колесиках.

«Это что... уже оно?! Расстаемся?» – испугалась Женька и замерла в полной растерянности.

– Ты чего сбежала, Сусанина? – Ромка вошел и прикрыл дверь за собой.

Женька опять почувствовала, что глаза зачесались, будто в них бросили горсть морского песка. Но не хотелось, чтобы Ромка посчитал ее плаксой и размазней, поэтому принудительно растянула губы в улыбке:

– Илларионов, у меня для тебя хорошая новость! Ты будешь папой…

Она сделала паузу, посмотрела в Ромкины глаза:

– Не в этот раз!

– Тьфу ты! – выдохнул Ромка и сгреб ее в объятия.

– Радуешься?

– Еще бы! – он со смехом поцеловал Женьку в нос. – Уже не знал, что и думать, если честно. То ли обиделась, то ли жалеешь. А оно, как говорится, «технические причины». Ясно.

– Испугался? – Женька невольно улыбнулась в ответ.

– Что прогуляюсь по семейным граблям? Нет. Я – реалист, и этот вариант просчитал еще вчера. Зато с батей теперь помирюсь, наверное.

– А вы поссорились?

– Не то, чтобы прямо да. Но я его неудачником считал: женился по залету молодым совсем, оттого и не доучился толком. Потом квартиру продолбал. Мы раньше в других условиях жили, но отец решил бизнесом заняться, квартиру заложил. Договор читал невнимательно, и в результате ни жилья, ни денег. Я еще в школе решил, что буду умнее, а сам и с контрактом чуть не влип, и…

Ромка умолк на полуслове и зарылся губами в Женькины волосы:

– Прости, Женечек, несу какой-то бред. Просто не знаю, что нужно говорить в таких случаях.