Безумный курортный роман или чокнутый Ромка с курорта
Шрифт:
– Стесняешься? – он потерся щекой о Женькину коленку. – Не поверишь, я тоже. Немножко. Предлагаю воспользоваться лайфхаком от моего младшего брата.
– В смысле?
– Он обожает шоколадные конфеты. А сам парень в теле, - Ромка развел руки в стороны, показывая что-то раза в два толще его самого.
– Я бы даже сказал – жирдяй. Потому стыдно ему в открытую сладкое топтать, сразу же начинается: «Руслан, тебе вредно! Руслан, на диету пора!» Он хитрый – нагребет конфет в кровать, и ночью под одеялом только обертки шелестят. А утром – я ни я, и лошадь
Женька улыбнулась. Ромка так комично надувал щеки и хлопал глазами, что она наяву представила толстого паренька-обжору.
Он тем временем взял тоненький плюшевый плед и накинул на голову, как покрывало:
– Давай и мы так: заберемся под одеяло, вдоволь наедимся сладкого и никому в этом не признаемся! Как тебе идея?
Женька смотрела на Ромку. Он был такой смешной – то ли волшебник в мантии, то ли бедуин в платке. И такой… Нежность нахлынула теплой волной, накрывая, затопляя весь мир.
– Ромка, ты… - хотелось сказать что-то очень хорошее и доброе, но все приходящие на ум слова казались слишком мелкими и блеклыми.
– Я не выдам! – гордо заявил он, поняв по-своему. – Не боись, Женек. Я даже про Русика ни гу-гу, хотя он, жлобина, со мной ни разу конфетой не поделился. А про тебя вообще жестко молчать буду, отвечаю! Мы же, считай, подельники.
– Пододеяльники! – рассмеялась Женька и нырнула к Ромке под плед.
Он не обманул – сладкого было много. Нежно-воздушного, как белый пористый шоколад, когда закрываешь глаза и погружаешься в тающую, растекающуюся по телу негу. И обжигающе-горячего, как кипящее в тазу абрикосовое варенье – невозможно терпеть этот жидкий огонь, а вкусно настолько, что не успокоишься, пока не напробуешься досыта.
Ромка удивлял. Женьке безумно нравилось все, что он делал – от яркости ощущений кидало в жар, колени дрожали, пальцы лихорадочно комкали край пледа. Но это было слишком много для первого раза. Чересчур.
Женька оказалась не готова ни к такому напору, ни к разнообразию.
«А кто-то еще думал, что у нее опыт! – сквозь шкал эмоций пробивалась испуганная мысль. – Да по сравнению с Ромкой, я монашка!»
На особо откровенных экспериментах Женьку бросило в краску так, что казалось, будто это видно и через одеяло. И даже из космоса.
Ромка почувствовал ее смущение и откинул край пледа, подставляя разгоряченные лица свежему морскому ветерку:
– Женечек, что-то не так?
– Как тебе сказать…
Она инстинктивно потянула одеяло на себя, открывая Ромку. И невольно залюбовалась им:
«Красивый парень! Мечта! Но абсолютно без комплексов. Не то, чтобы это плохо, но…»
Что именно «но», Женька не успела додумать. Ромка почему-то смутился под ее взглядом и, придвинувшись ближе, уткнулся в плечо:
– Прямо говори. Как именно тебе нравится. Видишь же, не умею я такое.
– Почему не умеешь?! – не поняла Женька.
– Потому что первый раз… - Ромка еще приблизился, полностью спрятав лицо у нее под волосами. – Я же пещерный эгоист.
– Эгоист? Ты?! – окончательно запуталась она. –
Вообще?– Не прямо вообще, - прошептал он на ухо. – Но вкусняшки только для тебя. Все для тебя – понимаешь? Совсем все. Очень хочу, чтобы тебе понравилось. И… дождись меня, пожалуйста!
До Женьки дошло. Глаза не просто зачесались, их накрыла густая соленая пелена:
– Ромка, Ромочка… Мне все нравится! Это самые вкусные вкусняшки на свете! Мне очень хорошо с тобой.
Она стянула с себя плед и бросила рядом на песок:
– Так хочешь?
– Еще бы… - Ромка отодвинулся и окинул ее откровенно-восхищенным взглядом. – Какая же ты красивая, Сусанина! И моя… Только моя.
Мир дрогнул, качнулся, захваченный яростным ураганом чувств. Все смешалось – руки, губы, нежные слова. Шум разыгравшегося прибоя. Пламя в крови, трепет от прикосновения к любимому, сладкое чувство единения.
И это было красиво. В стихии есть свое очарование.
А когда буря утихла, они несколько минут просто молчали и смотрели на проглядывающие сквозь тучи звезды.
Надгрызенная луна обиделась на пренебрежение и гордо удалилась с небес. Женька незаметно отвернулась от Ромки, чтобы скрыть катящиеся по щекам слезы.
«И как расставаться после такого?!»
– Я дождусь тебя, Ромка! – преувеличенно бодро произнесла она вслух. – Подумаешь, какой-то год – всего триста шестьдесят пять дней.
Ромка притянул ее к себе и вытер слезы губами:
– Сладкая ты у меня, Сусанина! И соленая. Сладкое с соленым – невероятное сочетание. А я все-таки возьму твою фамилию.
Женька привстала на локте и заглянула Ромке в глаза. Взгляд у него был нежным и теплым, как плюшевый плед:
– Илларионов, это предложение что ли?
– Нет, конечно! Какие тут могут быть предложения?
– Нормальные! – обиделась Женька и попыталась отодвинуться. – А что не могут?
Ромка не отпустил ее, наоборот крепче прижал к себе:
– Предложение – это что? Я должен задать вопрос, ты подумать и ответить «да» или «нет»?
Женька кивнула.
– То есть, мы оба допускаем вариант, что все это было просто так?
– Нет! – испугалась Женька и уткнулась в Ромкино плечо.
– Вот и не парься, Женечек! Это было не предложение, а утверждение. Моя. И точка. Или тебе нужны красивые жесты? Признание, предложение?
Женька промолчала. Только вздохнула. Тихонько-тихонько. Но Ромка понял, и чмокнул ее в нос:
– Все получишь, я же обещал – и слова, и поступки. Через год, если будешь себя хорошо вести.
– А если буду себя вести плохо? – Женька показала ему язык.
Но Ромка не поддержал шутливой игры:
– Не надо. Пожалуйста. А то даже не представляю, что со мной в тайге будет. Реально с голыми руками к медведю полезу…
Женька обняла его и погладила по плечу:
– Не сомневайся, родной. Мне кроме тебя никто не нужен!
– Умница… - Ромка скользнул ладонями по ее спине.
– Такая хорошая девочка заслуживает сладкий подарок.
– Как в детском садике на Новый год?