Беззаветные охотники

Генерал антимонии разводить не привык. Распекал своего денщика так, что стекла дрожали. А за что? Оказалось, бедняга за ночь спалил чурки в печи, согревая командирскую квартиру. Чурки те были непростые. Настоящие солдаты армии Урфина Джюса. С ними Симборский производил всевозможные эволюции для изучения под присмотром адъютанта строевых учений.

Мне генерал обрадовался, нисколько не смутившись, что я застал его за столь странным занятием.

— Знаешь ли ты, Константин Спиридонович, порядки перестроения шеренг при разводе караула?

— Откуда ж мне освоить такую премудрость? Я все по Черкесии ползал на брюхе. Пороху в стрелковом бою в цепи не нюхал!

— Вот и славно! — поразил меня генерал абсурдностью своего ответа. — Будем вместе с тобой постигать трудную солдатскую науку. Сейчас этот Навуходоносор родит нам новую роту и приступим. А пока чаю попьем.

Уселись за стол. Генерал по-простому налил мне собственной рукой чаю из небольшого самовара. Придвинул какую-то особую шарлотку, посеребренную сахарной пудрой, и вазочки с ореховым и арбузным вареньем.

— С подчиненными я по своему обычаю краток и категоричен. Но ты, Константин Спиридонович, особый случай. Моряки тебя хвалили. Прекрасная аттестация от Вольховского и Розена. Хочу тебя видеть при себе дежурным офицером от полка. И милости просим на мои обеды. Повар у меня отличный. Недаром Паскевич меня прозвал Лукуллом 3-го корпуса. За моим столом потребно видеть не меньше числа Граций и не больше числа Муз. Соображаешь, сколько?

— Не меньше трех, не больше девяти?

— Соображаешь, — удовлетворенно кивнул генерал. — Местные офицеры видят во мне дракона, да и пусть их! Занимались бы самообразованием, я бы их попустил. А допрежь того будут смотры мне сдавать!

Я коротко посвятил генерала в свои планы и обстоятельства.

— С арендой тебе удачно подвалило. Хоть и без дохода. Мне-то выделили одну на 12 лет. Поправлю свои дела. Супруге отпиши, чтобы без тебя управилась. Дом подобрать — большого ума не надобно. А сам останешься при мне. Отпущу в январе. Поедешь в Крым посуху в объезд Азовского моря. В море лучше не суйся.

— Сколько же будем добираться?!

— Не боись! За месяц управишься! Поспеешь точно к сроку!

Я тяжело вздохнул. Вот так нежданно-негаданно на меня навалилась армейская лямка. А так хотелось с сестрой Рождество справить!

Денщик внес в дом новорожденную «роту». С грохотом ссыпал ее у печи.

— Ну, что? Приступим? — довольно потер руки генерал, жадно разглядывая наваленные в беспорядке чурки.

… Потекли дни моей службы в полку. Однообразные и утомительные своей предсказуемостью. С офицерами было откровенно скучно. Они проигнорировали мои намеки на саморазвитие, которого от них ждал генерал. И о чем с ними говорить? О лошадях и выпивке? То ли дело за столом Симборского — интересно и познавательно. И очень вкусно.

Он, действительно, знал толк в хорошей кухне. И вовсе не был таким сухарем и педантом, каким себя выставлял. Под личиной сурового и строгого человека скрывалась добрейшая душа. И мужественное сердце настоящего воина. За недолгую свою карьеру на Кавказе генерал это не раз доказал. Разбор недавних военных операций за обедом свидетельствовал о его блестящем военном чутье, бдительности и умении найти выход в трудной ситуации, которые не раз спасали русские войска во время неожиданных атак черкесов. Участие Симборского в сочинском десанте и вовремя отданные им распоряжения по спасению моряков предопределили успех дела. Если бы не Келассури…

Это местечко в Абхазии, куда эриванцев вывели после Сочи, стало полковой могилой. Из всего экспедиционного отряда вернулось всего 400 человек. Оставшиеся две тысячи оказались разбросаны по крепостным госпиталям или остались лежать в черноморской болотистой земле. Там, где не справились убыхи, победила малярия.

Об этом мне с горечью поведал унтер-офицер Рукевич, когда мы встретились.

— Зачем нас только загнали в эту дыру?! — жаловался он мне. — Стояли без всякого толку несколько месяцев и — помирали. Симборский страшно переживал, но ничего поделать не мог без указания от Головина. А теперь эти смотры. Генерал замучил солдат до крайности.

Подтверждением слов Полли стал последний смотр, на котором я присутствовал. К нему солдат стали готовить с поздней ночи, не дав им поспать. Генерал появился на плацу, принял положенные рапорты и приступил к проверке знаний. Вызывал каждого солдата, проверяя стойку, ружейные приемы, хождение учебным шагом. Все офицеры штаб-квартиры должны были присутствовать и на себе ощущать мощь начальственного рыка. Все это время солдаты стояли навытяжку в строю, не смея шелохнуться. Особо опытные дремали с открытыми глазами.

Наконец, Симборский приступил к опросу претензий. После истории с Дадиани, при котором солдатам пришлось особо туго, генерал относился к этой процедуре с особым рвением. Он явно не учел, что вся собранная рота уже валилась с ног от усталости.

— Получали ли вы по три фунта хлеба?

— Получали, ваше превосходительство! — вяло ответила рота.

— Получали ли вы горячую пищу?

— Получали, ваше превосходительство!

— Получали ли вы сапожный товар?

— Получали, ваше превосходительство! — как заведенные, отозвались солдаты.

Симборский напрягся. Чувствуя неладное, спросил, повысив голос:

— Получали ли вы апельсины?

Собравшиеся офицеры похолодели от ужаса, не смея вмешаться. Умоляюще на меня посмотрели. Я лишь незаметно развел руками.

— Получали, ваше превосходительство!..

— Получали ли вы ананасы? — ещё злобнее крикнул генерал.

— Получали, ваше превосходительство! — гаркнула рота.

— Ах вы негодяи! — совершенно рассвирепел генерал. — Пошли прочь с глаз моих долой!

Солдаты недоуменно переглянулись: да что не так-то? Офицеры повели их в казармы, возбужденно переговариваясь. Ротный понуро ожидал ареста и помещения на гауптвахту.

— Люди устали! — попытался оправдаться измученный барон Врангель.

Симборский сердито махнул рукой.

— Коста! Едем в Тифлис! Мне тут делать нечего.

Я быстро попрощался со всеми. За обшлагом мундира все нужные предписания. Меня ждало Рождество в обществе Тамары, Бахадура, Микри и Миши. А потом долгое путешествие! К которому я основательно подготовился! Времени даром не терял. Рукевич снизошел к моей мольбе и поднатаскал меня в полонезе, мазурке, вальсе и даже открыл мне таинства фигур гросфатера. Что за таинственная «снежная буря», он не знал. Но меня это не волновало. В любом случае, не ударю в грязь лицом.