Беззаветные охотники

Начав торжество с раннего утра, мы даже не заметили, как пролетел весь день. В бесконечных разговорах, смехе. Шум и музыка не утихали ни на секунду. Еда не заканчивалась. Все благодаря Быстрову. Весь день к фрегату подходили шлюпка за шлюпкой, доверху загруженные свежей провизией. Лейтенант успевал выпить с нами, перекинуться парой слов и уже опять убегал, чтобы отдать указания относительно еды и питья.

Любой, кто наблюдал бы со стороны, мог решить, что нам с Тамарой пришлось несладко. У нас не было ни секунды отдыха. Мы говорили все время, отвечая на пожелания в наш адрес, которые мы выслушивали стоя. Мы целовались под «Горько», кажется, сотню раз, со смехом наблюдая за реакцией грузинской четверки, не понимавшей такого обычая, но смирившейся. А под конец уже Георгий и его друзья больше всех требовали от нас повторения на «бис». Мы беспрестанно обнимались с утиравшими слезы счастья друзьями. Но нам не было несладко или тяжело. И я, и Тамара понимали, что это самая лучшая свадьба на свете. Что если бы нужно было сидеть несколько дней, мы бы выдержали с легкостью. Потому что это очень легко и радостно — принимать поздравления близких людей, их восторженные слова, их любовь.

Стемнело. Когда мы думали, что пришло время расходиться, Метлин призвал нас всех встать, повернуться в сторону берега. Потом кивнул вездесущему Быстрову. Лейтенант, понимая, что настал момент апофеоза его организаторского гения, счастливо улыбнулся, не удержался, заорал:

— Коста, Тамара! Счастья и долгие лета! Это — для вас!

Потом махнул рукой. Тихие воды Босфора озарились яркими вспышками. Корабль произвел троекратный салют в нашу честь. И тут же, дождавшись столь мощного сигнала, откликнулся берег. На территории летней резиденции русского посольства прогремел гром фейерверка. Над темными холмами Бююкдере в ночном небе, затмевая звезды, вспыхнули вензеля «К» и «Т».

[1] В реальной истории проект крейсерской службы балаклавцев не состоялся, хотя и был подготовлен канцелярией М. С. Воронцова. Две роты греков были отправлены на Кавказ служить в крепостях в 1840-х гг. Когда началась Крымская война, их попытались переправить обратно в Крым, но суда были перехвачены союзниками в Керченском проливе.

[2] Доницетти Джузеппе, старший брат великого Гаэтано, 20 лет провел в Турции и руководил музыкальным ведомством в армии Османской империи.

[3] Согласно морской традиции правая сторона считается главной и почетной.

Глава 5

Вася. Окрестности крепости Грозная, зима 1839 г.

Выбранных Васей рядовых Илешева и Урманцева звали, как курам на смех, Ерема и Фома. Первый, костромич, уже имел одну нашивку за выслугу лет. Десять солдатских годков не вытравили из него повадок охотника из сусанинских чащоб. Второй — из крещенных татар. Этот круглолицый и мягкотелый Фома в вере был не крепок и боялся лесных духов. Но робость свою скрывал. Шел с группой, демонстрируя показную бодрость. Вася поглядывал на него с настороженностью.

Перед выходом, задолго до рассвета, он разбудил своих напарников. Заставил их оставить в роте все лишнее. Сухари по карманам шинели, вода — в сушеной тыкве. И чтобы ничего не звякало, не гремело на ходу. Выпросил у фельдфебеля три теплые папахи серого цвета. Для позднеосеннего леса сойдут, как и солдатские шинели.

Шли скорым шагом, торопясь углубиться в лес с рассветом. Долго не плутали. Вася еще накануне наметил маршрут. Как чувствовал, что пригодится.

Как посветлело, Вася приказал двигаться рывками, страхуя друг друга. На возможный шорох не палить. Зверя не пугать. Следить за птицами и нюхать воздух: вдруг дымком запахнет?

Углубились в чащобу примерно на версту. Нашли звериную тропу, по которой много кто шастал. Нашли удобную позицию у большого раскидистого бука.

— Лезь наверх, — шепотом приказал унтер Фоме, выдавая ему горсть собранных по дороге желудей. — Увидишь гололобых, кидай желудь перед моей позицией в направлении их появления. Сам сиди тихо. Укройся за ветками и к стволу прижмись, чтобы тебя не разглядели. Без моей команды с дерева не слезать! Даже если стрельба начнется!

— А вдруг вы сбегёте? А отлить приспичит? — заканючил Фома.

Вася сердито зыркнул. Урманцев со вздохом отдал свое ружье Ереме и полез на дерево.

— Ты! — привлек Вася внимание Илешева, с интересом гадавшего, залезет напарник на дерево или сверзится. — Я сейчас займу позицию. Завалишь меня листвой. Но немного. Потом пройдешь вперед шагов пятьдесят и посмотришь внимательно со стороны: видно меня или нет?

— Пятьдесят — это сколько? — тихо спросил Ерема.

— Полста, — вздохнул Вася.

— Так бы и сказал. Ишь, математик! — обиделся Илешев.

Милов устроился поудобнее в небольшой ложбинке. Наметил себе пути отхода на запасную позицию. Определил сектор обстрела. Подгреб немного листьев. Илешев добавил.

Не услышав предупредительного сигнала от Фомы и надеясь, что тот уже бдит за округой, отправил Ерему выполнять задание. Когда он вернулся и подтвердил, что все в норме, приказал ему следить за тылами.

Потянулись минуты ожидания, постепенно складывающиеся в часы. Лес жил своей жизнью, не обращая внимания на секрет куринцев. Вокруг было тихо. Лишь временами мелкое зверье пробегало по своим делам. Клонило в сон, но Вася мужественно держался.

Не зря!

Ближе к полудню послышались посторонние шорохи. Потом — шаги. Тихие, но не сказать, что осторожные.

«Расслабились гололобые, — удовлетворённо подумал Вася. — Ну, ничего. Мы это исправим!»

Он подпустил группу из трех чеченцев метров на семьдесят, поскольку в трофейной винтовке не был уверен. Он ее, конечно, пристрелял. Освоил быструю перезарядку. Но еще не привык к ней.

Лесную тишину разорвал громкий выстрел. Один из чеченцев рухнул как куль. Вася тут же перекатился, чтобы сменить позицию. Старую выдавал предательский дымок.

Напрасное телодвижение. Чеченцы, хоть и застигнутые врасплох, тут же подхватили раненого товарища и отошли вглубь леса. Скрылись за деревьями, словно лесные духи, страшилки Фомы, в своих темных рваных черкесках.

Вася их преследовать не стал. Уверенности в напарниках не было ни на йоту. Выждав с полчасика, унтер приказал сворачиваться и осторожно отступать.

Добрались до лесной опушки. Дождались темноты. Лишь тогда крадучись вернулись в крепость.

— Ну, как? — встретил их вопросом Лосев.

Он ожидал возвращения группы на валах тет-де-пона, охранявшего мост через Сунджу.

— Один есть! — гордо ответил Вася и показал ружье, на прикладе которого красовалась одна зарубка. Он ее нацарапал, пока ждали сумерек.

Полковник Пулло в Васин успех не поверил.

— Будто я не знаю, как надо рапорт составлять! — осадил он радостного Лосева. — Вас хлебом не корми, дай егерей обскакать!

Унтер-офицер Девяткин пожал плечами: больно надо!

— Вы мне доказательства принесите, что чечена подстрелили! Тогда награда вам и выпадет!