Безжалостный альфа

Айвер бросает взгляд на Слоан через комнату, затем выгибает бровь в мою сторону.

— Я так понимаю, все прошло хорошо?

8

После того, как Мэдд стремительно уходит, я просто стою, не в силах оправиться от нашей конфронтации, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке среди толпы незнакомцев, пока Эйвери не возвращается из ванной.

— Что случилось? — спрашивает она, как только видит выражение моего лица, но я ей ничего не говорю.

Мы никогда не говорим о Мэдде. Это было негласным правилом между нами с тех пор, как я начала встречаться с ее братом много лет назад; по сути, она лучшая подруга для нас обоих, так что было бы несправедливо втягивать ее в наши ссоры, как бы сильно мне этого ни хотелось после того, как я уехала, а он замолчал.

Я не втягивала ее в нашу драму тогда и не сделаю этого сейчас. И снова я просто страдаю в тишине, море моих собственных мыслей и неуверенности изо всех сил пытается затянуть меня на дно.

Однако Эйвери требуется всего две секунды, чтобы собрать все воедино, ее голова вертится между Мэдом, прихлебывающим бутылку виски, как будто это его работа, и мной, ерзающей и хмурой.

Она вздыхает, когда я не отвечаю, бросает на меня жалостливый взгляд и берет меня под руку.

— Пошли, — настаивает она, подталкивая меня двигаться вместе с ней.

Я делаю несколько шагов, прежде чем понимаю, что она ведет меня в сторону импровизированной зоны отдыха в углу, и упираюсь каблуками, отказываясь сдвинуться с места еще на шаг.

— Мне пора идти.

Потому что это больше не мой мир, и сейчас я чувствую это больше, чем когда-либо. Раньше я постоянно устраивала вечеринки — я помогала Мэдду перетащить тот самый диван, на котором он сейчас сидит, из вестибюля в эту комнату. Но это было почти десять лет назад, и хотя это знакомая сцена, ничто не кажется таким, как было раньше. Я привыкла быть частью всего этого. Теперь я посторонний человек, смотрящий внутрь, изо всех сил пытающийся найти опору в жизни, которую я оставила позади.

С тех пор, как я вернулась, я показала себя с лучшей стороны, но это не значит, что у меня нет яростной неуверенности в том, как я буду вписываться в общество после столь долгого отсутствия. Если я все еще вписываюсь.

— О, прекрати, — предупреждает Эйвери, закатывая глаза. — Не позволяй Мэдду напугать тебя. Он здесь не гребаный король.

За исключением того, что он вроде как такой. Как старший наследник мужского пола, Мэдд возглавляет нашу банду тряпичников с пеленок. Возможно, он не руководит нашей группой в каком-либо официальном качестве, но из того, что я видела вчера в комплексе, ясно, что все по-прежнему обращаются к нему за руководством.

Это еще одна причина, почему я чувствую себя так чертовски неуютно рядом со своими старыми друзьями. Если бы им пришлось выбирать сторону, они бы выбрали сторону Мэдда. Я знаю это. Возможно, все они разыгрывают хорошее шоу, приветствуя мое возвращение, но я сомневаюсь, что они действительно хотят, чтобы я была здесь, нарушая статус-кво.

Эйвери бросает на меня тяжелый взгляд.

— Не заставляй меня поднимать тебя и нести туда.

Я фыркаю от смеха, кудрявые волосы падают мне на лицо, когда я качаю головой.

— Ты бы не посмела.

— Хочешь поспорить? — она выгибает бровь, и на секунду мне кажется, что она действительно так поступит.

Эйвери сильна — каждый дюйм ее стройного тела доведен до совершенства в результате многолетних дисциплинированных тренировок. Ее мама была известна как ‘чудовище Барби’, и яблоко от яблони недалеко упало. Я не сомневаюсь, что она смогла бы одолеть меня без особых усилий.

— О боже, я шучу! — смеется она, хлопая меня рукой по плечу. — Приободрись, малышка. На тебя не похоже быть такой угрюмой. Обычно ты — маленький лучик солнца.

— Я знаю, — вздыхаю я, проводя рукой по волосам и оглядываясь по сторонам. — Просто я здесь вроде как… не в своей тарелке.

Брови Эйвери в замешательстве сводятся вместе.

— С каких это пор? Слоан, которую я знала, любила хорошие вечеринки. А теперь взбодрись, — говорит она, хлопая меня по спине, — и пойдем потусуемся с нашими друзьями. Теперь ты вернулась, детка, и всем пора к этому привыкнуть.

Я медленно выдыхаю, укрепляя свою уверенность.

— Ты права, — признаю я. — Ладно. Пошли.

Она торжествующе улыбается, снова берет меня под руку и ведет к группе кресел, где тусуются парни. Я задерживаю дыхание, когда мы приближаемся, но Мэдд ничего не говорит. Он даже не смотрит на меня.

Я направляюсь прямиком к самому дальнему от него месту — барному стулу у стены — и опускаюсь на него, скрещивая ноги и со вздохом откидываясь на спинку.

— Где твой напиток, Слоан? — спрашивает Айвер, разглядывая меня.

Если бы он не был мне как брат, я бы, наверное, была поражена тем, каким привлекательным он стал. Он классически красив, со светлыми волосами и великолепными нежно-голубыми волосами, и от него исходит вся эта аккуратная, опрятная атмосфера. Не в моем вкусе, но и определенно бросается в глаза.

Нет, очевидно, мой типаж — угрюмый плохой парень, весь в чернилах и захлебывающийся виски.

— Почему бы тебе не угостить ее? — предлагает Эйвери, садясь на табурет рядом со мной. — Купи нам что-нибудь, пока занят, — добавляет она, подмигивая ему.

Он выгибает бровь, ухмыляясь.

— Разве так можно спрашивать?

— Пожалуйста, Айвер, детка, — воркует Эйвери, хлопая ресницами и надувая губки.

Он хихикает, поднимаясь с дивана.

— Хорошо, только если ты пообещаешь никогда больше так не делать.

Она показывает ему язык, и он с усмешкой отмахивается от нее, поворачиваясь, чтобы уйти в поисках напитков.

— Ты можешь называть меня деткой в любое время, Эйвери, — вмешивается Арес, приподнимая брови.

Она закатывает на него глаза.

— Держи это в секрете, Рейнс.

Смешок срывается с моих губ, хотя мое сердце сжимается от зависти, когда я наблюдаю, как мои друзья общаются друг с другом. Я скучаю по этому — легкому подтруниванию и игривым подколкам. Раньше я была прямо там, с ними, отдавая все, что у меня было. Но теперь я снаружи, и я ненавижу это.